Серебряный леопард

Железная Рука, отчаянно сражавшийся слева от Эдмунда, бросил быстрый взгляд через окровавленное плечо:

– Адово пекло! Эта ломбардская собака бросила нас погибать!

И это было правдой. Вдоль заваленной трупами дороги шел Дрого, удалявшийся вместе с арьергардом своих провансальцев. Чтобы окончательно отрезать горстку воинов, зажатых между двумя огромными валунами, на них накатилась новая волна сарацин, ведомая высоким офицером в позолоченной кольчуге. Туркополы графа Льва, казалось, сочли дело своей измены завершенным; больше в тот день они не появлялись.

– Спина к спине! – проревел Эдмунд.

Он, сэр Изгнанник по одну сторону, сэр Арнульфо – по другую повели бой не на жизнь, а на смерть. Позади дрались Железная Рука, сэр Этельм и сэр Рюрик, их секиры работали с устрашающей быстротой и силой.

Отряд выдержал первый яростный натиск, его фланги были прикрыты двумя высокими скалами, и на него нельзя было напасть сбоку, но атакам неверных, казалось, не было конца. Взмах следовал за взмахом, удар за ударом, выпад за выпадом.

Булькающие стоны и крики умирающих. Отрубленные руки, ноги, головы. Мертвые тела мешали маленькому отряду двигаться. Эдмунду казалось, что его руку сковала длинная железная цепь. Сэр Изгнанник, возвышавшийся над всеми, в свои молодые годы был, наверное, выдающимся воином, так неутомимо он отражал волны наскакивающих на него всадников и пеших.

Но вдруг, по совершенно непонятной причине, атакующие отпрянули от горстки залитых кровью, обезумевших от усталости франков. Они уходили, оставляя за собой завал из тел павших мусульман, свидетельствующий о мощи длинных нормандских мечей. Оставшиеся на ногах воины отряда наконец смогли выровнять дыхание. На груде мертвых тел они, и без того высокорослые, казались еще выше.

Шум битвы стихал.

– Сам Сатана идет рядом с этими провансальскими обжорами и собакой-предателем из Ломбардии! – прохрипел Железная Рука, протягивая раненую руку Феофану; тот взялся перевязывать ее, поскольку владел искусством в этом деле.

Вокруг людей бродили легко раненные и потерявшие всадников лошади. Они давали оседлать себя и охотно принимали новых седоков. Но воины не спешили отъезжать прочь, они ждали, пока сэр Эдмунд де Монтгомери закроет невидящие уже глаза сэра Арнульфо из Бриндизи. Затем он сложил его руки крестом, положив их на меч. Сэр Изгнанник и Торауг придали телу такое положение, чтобы лицо его было обращено к Иерусалиму. Туда ему помешала пойти смерть.

Израненные, не спавшие почти полтора суток воины с трудом взбирались в седла, чтобы последовать по пути отступления вновь прибывших. Дорога являла их взорам следы битвы – придорожные ямы на ближайших склонах были забиты голыми и обезглавленными трупами моряков, священников и ратников. Растерзанные трупы нескольких женщин также валялись у дороги, и последние капли крови стекали в пыль.

Солнце уже склонялось к горизонту – грифы и шакалы теперь менее охотно уступали дорогу всадникам. Наступал их час. Над расположенным в отдалении лесом вставали, устремляясь к небу, клубы дыма. Такой дым мог быть вызван лишь многочисленными кострами, на которых готовили пищу.

– Там находится небольшая, окруженная стенами деревушка, – пояснил сэр Изгнанник. – Там мы наверняка обнаружим лагерь беглецов и, я надеюсь, найдем подлого чернобрового пса, покинувшего нас в опасности.

Груды мертвых лошадей и человеческих трупов, мимо которых они тем временем продвигались, свидетельствовали о том, что здесь сарацины атаковали отряд особенно яростно.

– Почему же, милорд, – спросил Железная Рука, споткнувшись о тело мусульманина, – эти собачьи выродки отошли назад и прекратили атаки на нас как раз в тот момент, когда мы почти истощили свои силы?

– Похоже, что они были поспешно отозваны в Иерусалим, – ответил сэр Изгнанник. – Может быть, осада города неблагоприятна для этих почитателей Падшего Ангела.

Внезапно новый конь Эдмунда, беспокойный маленький жеребец – арабы и турки никогда не ездят на кобылах – навострил уши, и бывший граф

Аренделский, оглянувшись в поисках причин, заметил чуть дрогнувшие ветви на кусте акации. Он тут же пришпорил коня и опустил в боевой готовности копье.

– Au secours! – раздался слабый стон. – An secours! Ради Бога, воды.

«Au secours» – этот возглас навсегда остался в памяти Эдмунда связанным с маленькой грязной крепостью Агрополи.

Спешившись, англо-норманн стал пробираться сквозь заросли, раздвигая листву, пока не увидел две торчащие из-под кольчуги ноги. Ноги принадлежали сэру Тустэну. Он был без шлема и почти умирал от ужасного удара копьем в бок. Его единственный глаз запал и помутнел, но в нем теплился огонек сознания – несчастный узнал Эдмунда, когда тот наклонил к нему свою рыжую голову. Он даже слабо улыбнулся.

– Теперь вы… приходите мне на помощь в тяжелую минуту, – прошептал сэр Тустэн. – Слава Богу, что вы появились здесь до того, как я отправлюсь дышать дымом Чистилища.

Сэр Эдмунд наклонился, чтобы осмотреть рану. Но тут же выпрямился, содрогнулся и отвернулся в сторону.

– Эдмунд, старый друг, я… Я бился как мог, но… но…

– Да, тут теперь страна мертвых. Вы заслуживаете большей славы.

– Но… но я не смог спасти вашу леди.

– Мою леди?! Аликс приехала на одной из галер? – Эдмунд зашатался и упал на колени.

– Ничто не могло удержать эту благородную душу от стремления оказаться рядом с вами.

– Но… но ее не убили? – Он вдруг с ужасом вспомнил голые, истерзанные тела, валявшиеся у дороги. Была ли хоть одна из убитых белокурой? Этого он не мог вспомнить.

– Нет. При последнем натиске… сарацины прорвались… перебив моряков. Вел их… высокий неверный в золоченой кольчуге. – Голос ветерана прервался, он закашлялся, и алая слюна потекла на весь изорванный плащ крестоносца. – На его тюрбане было перо цапли. Я видел, как он схватил вашу возлюбленную… поднял в седло… и увез ее. Я не мог помешать…

Сокрушительная усталость, накопившаяся за все прошедшие недели, вдруг сковала его тело, силы покинули Эдмунда, земля, казалось, закачалась под ним, когда он еще ниже склонился над одноглазым воином.

– Есть ли… среди вас священник? – шепнул Тустэн. – На мне много тяжелых грехов.

– Увы, нет.

Сэр Этельм и сэр Рюрик вынесли умирающего рыцаря из чащи, а сэр Изгнанник подсунул ему под голову свернутый плащ. Сэр Тустэн ушел в прошлое, отрывочно бормотал что-то о былых битвах, о штурме городов и великих подвигах, о доблести воинов, свидетелем которой он был.

– Все это, – послышался его затухающий голос, – не превосходило единоборства между английским рыцарем… и ломбардцем. Ну да, это было… превыше всего. Прими, Господи, душу скромного рыцаря.

Ветеран погрузился в забытье, и, когда на небосводе появились первые звезды, сэр Тустэн завершил на Святой Земле свои военные кампании и свою жизнь.

Глава 17 ОСАДНЫЕ БАШНИ

Иерусалим раскинулся на каменистом холме, его древние стены величественно вздымались к небу, полыхавшему, как печь, от восхода солнца до темноты. По взаимному соглашению крестоносцы заняли вокруг Священного города три стратегически важные позиции. К северу от Аль-Кудса герцог Готфрид де Бульон и два Робера – из Нормандии и из Фландрии – разбили свой лагерь, согласившись наступать на Иерусалим с этого направления. Силы графа Танкреда заняли позиции вдоль старой дороги в Яффу, тогда как упрямый старый Раймонд граф Тулузский разбил палатки к западу от города на Сионском холме.

Но независимо от места расположения лагерей крестоносцы равно страдали от жары, пыли, сухих ветров и мух-кровососов.

С самого начала не хватало воды – неверные засыпали все колодцы на расстоянии в несколько лиг. Воды не оставалось и в пересохшем русле реки Кедрон.

Вода была дороже бриллиантов и золота – бурдюк пресной воды стоил пять кусков серебра. Лошади, коровы, козы и овцы погибали от жажды. Их трупы источали ужасное зловоние, что вызывало тошноту даже у самых стойких франков. Более ведомые верой, чем здравым умом, закаленные воины Креста прислушивались к словам болтливого юродивого, появившегося среди них. С вытаращенными глазами и взлохмаченной бородой, одетый в лохмотья святой человек проповедовал, что, если все франки соберутся с духом для совместной атаки к девяти часам следующего дня, Священный город будет взят ими.