Страница 28 из 62
Ибак, конечно, ничего не сказал Сафату о том, что он уже знал, но сведения Нордуалета неожиданно под-тверждались, и появлялся реальный шанс навсегда по-кончить с Золотой Ордой — ведь если столица будет разгромлена дотла, Ахмату действительно некуда бу-дет возвращаться, и он окажется беззащитным зимой в Донских степях…
В том же, что московиты захватят и уничтожат Са-рай-Берке, у Ибака не было сомнений, особенно после того, как он увидел на палубе одной из проплываю-щих мимо московских людей человека, каких еще ни-когда в жизни не видывал.
Могучий великан размахивал огромной палицей и таким же огромным щитом, обучая какой-то особой технике боя менее опытных воинов на палубе ладьи, и даже с самой середины широкой Волги донесся его странный клич:
— Йо-хх-ххо! й-о-о-о!
..Неисповедимы пути твои, Господи!
Глава восьмая
ТАЙНА ХАНА АХМАТА
Еще не успели отшуметь свадеб-ные празднества, а купец Манин уже весь горел от не-терпения поскорее заняться делом — ну такой уж он был человек — иначе, наверное, никогда не стал бы купцом, не нажил бы состояния и не поперся б из сво-его родного Новгорода черт знает куда, чтобы начи-нать какое-то неизвестное дело на совершенно пус-том месте, хотя это, впрочем, было скорее следствием не его деловых качеств, а огромной любви к единст-венной дочери, с которой он не мыслил долгого рас-ставания.
Одним словом, уже на пятый-шестой, день свадьбы, как только разъехались по своим делам Медведев, Кар-тымазов и Бартенев, Онуфрий Карпович стал приста-вать к новоиспеченному зятю с расспросами, что тут где продают и покупают. Благодаря тому что семейст-во Неверовых было родом из этих мест (в силу чего, кстати, оказало немало добрых услуг Антипу во время пребывания в его лагере), Ивашко и Гаврилко с детст-ва знали не только каждую деревеньку или сельцо в окрестностях от Можайска до Опакова, но также и чем там промышляют, что имеют в избытке, а в чем нуждаются.
И первое место, на которое указал Ивашко своему тестю, был, конечно, ближайший городок Медынь, ко-торый потому так и назывался испокон веку, что сла-вился своим отменным медом.
Купец Манин, не желая слишком уж тревожить мо-лодых в их медовый месяц, отправился проверить лично, действительно ли так хорош хваленый медын-ский мед, благо дорога близкая — рукой подать.
Сопровождали его, как всегда, двое верных слуг. Медведев запомнил их еще с той страшной зимы 1478 года, когда он, случайно проходя мимо, помог Любаше донести воду из замерзшего колодца, а когда нынеш-ней зимой в Новгороде они с Ивашкой и Алешей на-правлялись с поручением Патрикеевн к дому купца Манина, обрисовал их Ивашке так: один постарше - хромой, а другой помоложе — лысый…
Ивашко тогда был потрясен неслыханной прозор-ливостью хозяина, а уже через час лежал, едва живой, с простреленной грудью, в этом доме, где, как оказа-лось, встретил свою суженую, а ухаживали за ним вме-сте с будущей женой те самые двое слуг купца — один постарше — хромой и другой помоложе — лысый.
Первого звали Филат Киреев, а второго Истома По-лушкин.
Оба они были сиротами, выросшими в доме Мани-ных, взятыми в обучение еще его отцом Карпом, и фактически воспитывались, росли и учились купече-скому делу, как младшие братья Онуфрия. Они стали верными, преданными слугами, никогда не подводили своего патрона, и Манин, рано овдовевший, был к ним очень привязан.
Потому он привез их сюда из Новгорода и теперь вместе с ними поехал в Медынь открывать и завоевы-вать новые торговые пространства.
В провожатые с ними поехал новый родствен-ник — брат-близнец зятя — Гаврилко, которого отец, Клим Неверов, командующий гарнизоном Медведевки, по такому случаю отпустил, назначив в караульную охрану Кузю Ефремова.
В течение первых нескольких недель деятельный купец Манин обследовал все близлежащие городки, не забыв представиться в Боровске великокняжескому наместнику Образцу, который, несмотря на огромную занятость подготовкой войска к отражению осеннего нашествия Ахмата, нашел тем не менее несколько ми-нут для купца. Манин, разумеется, не упустил случая первым делом деликатно заметить, что он имеет удо-вольствие лично знать некоего славного воина и ге-роя Ливонской войны, который всегда восторженно отзывается о воеводе Образце, особенно ценит пода-ренный ему воеводой щит ливонского магистра, с ко-торым и совершил большинство своих подвигов.
Воевода Образец не показался особенно польщен-ным, странно хмыкнул, несколько туманно выразив-шись в том смысле, что к силе всегда неплохо бы иметь еще кое-что, — купец Манин намека не понял„ но тем не менее воевода, торопясь встречать прибы-вающие московские полки, подписал ему разрешение на торговлю в окрестностях и на проезд в соседнее княжество через паром на землях Преображенского монастыря. Затем он раздраженно постучал пальцами по столу и, согласно своему нраву, коротко и резко за-явил:
— Все! Уходить! Торговать! Будут притеснять — жа-ловаться мне!
Так Онуфрий Манин из подозрительного новго-родского купца мгновенно превратился в добропоря-дочного московита, вне всяких подозрений — провин-циального купца угорского, имеющего законное пра-во торговать по обе стороны границы в бассейне реки Угры.
Осталось навсегда неизвестным, было ли все это результатом мудрости и дальновидности Манина или просто случайностью, связанной с его глубокой любо-вью к дочери, да только вышло так, что большинство новгородских купцов, знакомых и приятелей Манина попали в настоящую беду после перехода Новгорода под московское владычество: у некоторых отняли все имущество, других, обобрав до нитки, вывезли из го-рода и расселили по северным холодным окраинам, а третьим просто отрубили головы по одной очень популярной в то время статье обвинения — «тянули Нов-город к литовской стороне>.
А вот у Малина все вышло по-другому.
Он очень быстро наладил продажу превосходного медынского продукта на ту сторону — в Великое Ли-товское княжество, где его в больших количествах ста-ли особенно охотно покупать знатные, многочислен-ные, хоть и не очень богатые землями, православ-ные князья так называемых верховских княжеств - -Мосальские, Серпейские, Воротынские, Одоевские и Белевские.
А весь фокус был в том, что в Литовском княжестве существовали введенные отдельными местными вла-стями порядки, которые требовали высоких пошлин за применение меда для изготовления недавно откры-того, благодаря усилиям некоторых алхимиков, очень крепкого напитка, которому даже названия еще не придумали, но который стал очень быстро распро-страняться на землях, где жил народ, издревле име-нующий себя «Русью».
Должно быть, живы были в народной памяти слова Святого князя Владимира-Крестителя: «Веселие Руси есть пити — без этого не можем быти!»
Вот ведь как! Не сказал князь Владимир, что, мол, без этого ЖИТЬ не можем, а прямо так — на века взял да и отрезал. БЫТЬ не можем…
Похоже, что великий киевский князь не ошибся, а купец Манин вдруг смутно ощутил, что он стоит на пороге какого-то не виданного по масштабам прибы-ли предприятия, но еще не мог учуять, где собака за-рыта.
Пройдет некоторое время, прежде чем наблюдения, мысли и факты сплетутся в единое целое, прежде чем осенит кого-то гениальная идея о том, что мед-то, с которого все начиналось, и не нужен вовсе, а доста-точно простого, повсюду растущего зерна — вот то-гда-то и расцветет в руках купца Манина, одного из многочисленных, забытых историей первооткрывате-лей, то самое грандиозное дьявольское дело, которое с того времени на много веков станет едва ли не са-мым прибыльным во всем мире…
Ну, впрочем, может быть, вторым после войны - история не дает прямого ответа на этот вопрос…
Однако все это случится еще не скоро, а пока что Онуфрия Карповича тревожила одна проблема, кото-рая никак не хотела решаться.
С медом все было в порядке — он дешево покупал-ся в Медыни, дорого продавался за Угрой, но вот с об-ратным товаром, ну с тем, который хорошо было бы на той стороне покупать дешево, а на этой продавать дорого, долго ничего не получалось.