Пояс Богородицы

А все началось с того, что, расставшись с друзьями в Медведевке и попрощавшись с Левашом в Синем Ло-ге два месяца назад, Сафат двинулся на юг, в Дикое поле, навстречу войску Ахмата, и на второй же день пути его конь вдруг стал хрипеть, задыхаться и к обеду пал трупом прямо на дороге.

Сафат сразу же вспомнил, что Леваш жаловался: от какой-то заразной болезни у него пало несколько де-сятков лошадей, и еще вспомнил, что, пока он беседо-вал с хозяином, слуги поили, коня гостя, и уже тогда Сафат неизвестно почему хорошо запомнил момент: вот бородатый толстый конюх ставит перед конем Са-фата берестяное ведро с водой, и Сафат еще подумал тогда мимоходом — не холодна ли вода, не заболеет ли конь…

Коня, конечно, было жалко, но потом Сафат, очень часто размышляя о превратностях судьбы, думал: а что случилось бы, если б его конь тогда не пал?

Потеря коня, к счастью, произошла совсем недале-ко от Калуги, и Сафат еще засветло успел в город до закрытия торга.

Конечно, он сразу пошел к татарским продавцам лошадей, сторговал себе хорошего коня, только успел сесть на него, как вдруг услышал за спиной веселый оклик по-татарски:

—Сафат! Ты ли это? Откуда здесь?

Это оказался его добрый приятель и, можно ска-зать, товарищ по профессии — мурза Юсуф, тоже доверенный человек хана Менгли-Гирея, часто выпол-няющий разные поручения. Но если Сафат специали-зировался на отношениях с Московией и Западом, то Юсуф поддерживал связи своего хозяина с Востоком: с Ногайскими и Тюменскими улусами.

Оказалось, что Юсуф возвращается в Бахчисарай из Казани, где выполнял какое-то поручение хана, и, таким образом, они едут в прямо в противоположные стороны. Однако старые товарищи решили на ночь глядя не продолжать путь, переночевать на ближай-шем постоялом дворе и на рассвете двинуться в доро-гу, а пока поужинать да обменяться новостями и при-дворными сплетнями.

— Когда я выезжал из Бахчисарая, — рассказывал за ужином Юсуф, — Менгли отправлял на Подолье тысяч двадцать наших воинов — думаю, они сейчас славно веселятся там! Я спросил о тебе, и хан сказал, что ото-слал тебя к московскому Ивану, чтобы ты смотрел из-под руки подальше на юг. Должен тебе заметить, в Бахчисарае очень боятся Ахмата. А в Казани я слышал, что он уже идет сюда с огромным войском. Ты сейчас в Москву?

— Нет, я оттуда. Как раз собираюсь смотреть из-под руки подальше на юг…

— И как ты собираешься это делать? Но теперь он двигался не на юг.

Рискуя загнать коня, он мчался и мчался вдоль бе-рега Оки до самого Мурома, там коня продал, пересел на скороходную ладью и через три недели после раз-говора с Юсуфом был в Казани.

…— Случайно узнав от Юсуфа, что ты здесь, я мчался день и ночь, чтобы застать тебя, — сказал Сафат.

— Ты успел вовремя, — улыбнулся Ибак, — я закон-чил свои дела и уезжаю утром.

— Тогда выслушай меня очень внимательно.

— Я всегда и всех выслушиваю очень внимательно.

— Хан Ахмат — злейший враг дома Гиреев.

— Я знаю это.

— Он злейший враг Москвы.

— Знаю.

— Сейчас он идет туда.

— И это знаю.

— Он придет к Оке и будет ждать помощи от коро-ля. Но король не придет ему на помощь.

— Вот этого я не знаю.

— Я знаю это.

В Литву поехал Медведев. Ведь неспроста же по-слал его туда великий князь… А если Медведев за что-то берется — он это делает?

— И что дальше?

— Вероятно, состоится битва между Иваном и Ах-матом. И кто-то в ней победит. Но важно совсем не это.

— А что же?

— Независимо от того, кто победит, Ахмат должен будет вернуться зимовать в свои улусы. Если он про-играет, его армия будет потрепанной и небоеспособ-ной. Если выиграет — у него будет огромный ясак от Москвы — сотни тысяч рублей за шесть лет! Но он не дойдет до Сарай-Берке. Когда хан Ахмат остановится где-нибудь на Дону, чтобы переждать особо холодное время, однажды ночью из темноты выйдет с небольшим отрядом хан Ибак. Я встречу его и проведу пря-мо в юрту самого. Ахмата. Хан Ибак на моих глазах отрежет ему голову, а я повезу известие об этом в Мо-скву и Бахчисарай. Это событие будет иметь три важ-ных последствия. Первое — Великая Золотая Орда пе-рестанет существовать и отойдет в историю. Второе: человеком, победившим ее, останется навсегда в этой истории хан Ибак, который возьмет под свою власть все ее улусы. Третье: Крым и Москва будут лучшими друзьями хана Ибака, и военные последствия такого союза сейчас даже трудно представить.

Ибак вздохнул и улыбнулся.

— Занятная история. Одно только мне в ней не ясно. Как ты окажешься столь доверенным лицом Ахма-та, что будешь вхож по ночам в его шатер?

— Ты меня им сделаешь.

— Я? Каким же образом?

— Ты напишешь верительную грамоту на мое имя на самой лучшей бумаге, какая найдется в Казани. По этой грамоте я буду твоим доверенным послом, ты покля-нешься Ахмату в дружбе и предложишь любую помощь против Москвы или Бахчисарая. Ты дашь мне вот этот перстень, что у тебя на пальце, для большей верности. Ты оденешь меня по вашей сибирской моде и выделишь в провожатые десять твоих хороших сибирских или но-гайских воинов, некоторые из которых, возможно, по-гибнут. Но они будут моими официальными гонцами, и я буду по одному посылать их тебе с усыпляющими Ах-мата известиями. Он наверняка велит убить некоторых на выбор, чтобы проверить, что я тебе пишу. Поэтому я буду писать тебе только о его заслугах и восхищаться его величием, а ты отвечай мне через этих гонцов, как ты ему предан. Он ничего не заподозрит, и я буду с ним до самого конца. А ты жди меня на берегах Дона уже в декабре, Я найду тебя там сам.

Ибак встал, прошелся по комнате, вернулся и ска-зал:

— Мне нравится этот план. Я сделаю все, как ты хо-чешь, и буду ждать тебя там, где ты сказал. Но если ты не придешь…

— Я приду, — твердо сказал Сафат, — и отведу тебя туда, куда обещал. Слово мурзы.

— Я тебе почему-то верю, — странно улыбнулся Ибак.

…Вот так, благодаря случайной встрече со своим ста-рым товарищем, Сафат неожиданно легко и просто во-шел в число самых приближенных лиц хана Ахмата в его Московском походе.

Не надо думать, что хан Ахмат всего не проверил.

Он все проверил.

Уже трое посланцев из десяти гонцов, которые бы-ли, при Сафате, погибли где-то на опасных дорогах, а ценой их жизни стала уверенность хана Ахмата в том, что Ибак его верный друг и союзник, а его посол Са-фат — милейший человек и прекрасный шахматист.

Но если бы здесь был Медведев, он скептически сказал бы Сафату, что не верит в случайности. Он так-же очень удивился бы рассказу о том, как легко, быст-ро и наивно коварный хан Ибак воспринял сомни-тельное предложение Сафата и сделал все так, как он хотел.

И Медведев был бы прав.

Потому что Сафат не имел ни малейшего понятия о том, что именно делал хан Ибак в Казани, так далеко от своей столицы, да еще находясь там тайно, как и не знал, кого он там так долго ждал.

А ждал он там своего старого знакомого Нордуа-лет-Гирея, старшего брата Менгли, потому что Нор-дуалет еще в июле позвал его сюда тайной весточкой и назначил ему тут встречу.

За день до прибытия Сафата проплыла на ладьях по Волге московская судовая рать и остановилась на отдых подальше от казанских глаз.

Ночью намеченная встреча состоялась, и Нордуа-лет сообщил Ибаку под большим секретом: они плы-вут, чтобы раз и навсегда покончить с родовым гнез-дом хана Ахмата, столицей его Сарай-Берке, и что ес-ли он, Ибак, хочет занять чью-то сторону и подумать о своем будущем, то сейчас — самое время сделать вы-бор. Ибак, который был несколько раз в Сарай-Берке, дал Нордуалету по его просьбе ряд ценных советов от-носительно наиболее неожиданного нападения на го-род, взятия и разграбления его, пожелал успеха этой смелой операции и заверил в своей дружбе. Ему по-нравилось известие, и он начал думать о том, как бы принять более активное участие в этом деле, как тут, откуда ни. возьмись, появился Сафат со своим предло-жением…