Женщины Цезаря

Цезарь поцеловал Луция Декумия в губы, к ужасу свидетелей их встречи.

— Я скучал по тебе больше, чем по кому-либо, кроме Юлии, папа, — проговорил Цезарь, сжимая Луция Декумия в объятиях.

— Рим без тебя совсем не тот, Павлин! — ответил Луций Декумий, называя Цезаря старым прозвищем, которое дал хозяйскому сыну, когда тот только начал ходить.

— Кажется, ты вообще не стареешь, папа.

Это была правда. Никто действительно не знал, сколько лет Луцию Декумию, хотя ему, должно быть, уже к семидесяти. Он, наверное, будет жить вечно. Будучи гражданином всего лишь четвертого класса и входя в городскую трибу Субурана, он никогда не приобретет достаточно влияния, которое позволило бы ему иметь право голоса в каком-нибудь комиции. И все же Луций Декумий имел довольно большое влияние — в определенных кругах. Он был хранителем алтаря религиозной общины на перекрестке возле инсулы Аврелии. И каждый человек, живший по соседству, к какому бы классу он ни принадлежал, хотя бы время от времени заглядывал внутрь небольшого помещения, которое одновременно представляло собой и таверну, и место религиозных собраний. В качестве хранителя общины Луций Декумий обладал немалыми полномочиями. Ему также удалось сколотить значительное состояние — правда, благодаря некоторым незаконным действиям. Он был не прочь одолжить деньги под очень большие проценты тем, кто когда-либо мог оказаться полезным ему или его хозяину, Цезарю. Цезарю, которого он любил больше, чем своих двух здоровенных сыновей. Цезарю, который еще мальчиком принимал участие в некоторых его сомнительных приключениях. Цезарь, Цезарь, всегда Цезарь…

— Твои комнаты готовы принять тебя, — сказал старик, широко улыбаясь. — Новая кровать — очень приличная.

Взгляд холодных бледно-голубых глаз посветлел. Цезарь улыбнулся, подмигнул.

— Я сначала опробую ее, а потом вынесу решение, папа. Кстати, не доставишь ли ты записку жене Децима Юния Силана?

Луций Декумий нахмурился.

— Сервилии?

— Вижу, эта женщина знаменита.

— А как же иначе! Она жестоко обращается с рабами.

— Откуда ты это знаешь? Наверное, ее рабы часто посещают таверну на перекрестке.

— Слухи ходят, слухи! Она может приказать распять человека, если сочтет, что рабам нужно преподать урок. У всех на глазах она распяла молодую рабыню — прямо в своем саду. Но обычно она сперва порет наказанных до такой степени, что долго на кресте они не висят.

— Гуманно, — отметил Цезарь и стал писать записку Сервилии.

Он не сделал ошибки, предположив, что Луций Декумий пытается предупредить его, чтобы он не связывался с этой женщиной, или критикует его вкус. Луций Декумий просто выполнял свою обязанность, предоставляя соответствующую информацию.

Еда мало значила для Цезаря — он не был гурманом и уж определенно не являлся эпикурейцем. Поэтому, принимая клиента за клиентом, он машинально жевал булочку, выпеченную в пекарне Аврелии — свежую, с хрустящей корочкой, — и запивал ее водой. Зная щедрость Цезаря, его управляющий уже несколько раз обошел посетителей с блюдом, с которого желающие могли угощаться свежими булочками, разбавленным вином и маслом с медом, налитым в мисочки, чтобы обмакивать в них эти булочки. Приятно наблюдать, как растет клиентура Цезаря!

Некоторые пришли просто продемонстрировать патрону, что готовы ему подчиняться, другие — со специальной целью: желая получить какую-нибудь должность в казначействе или архивах для выучившегося сына. Одного интересовало, что думает Цезарь о предложении, сделанном дочери клиента, другого — мнение патрона о предложении купить клочок земли. Некоторые просили денег, словно кошелек Цезаря был так же велик, как кошелек Марка Красса, в то время как на самом деле он был совсем тощим.

Большинство удалились сразу после обмена любезностями и непродолжительной беседы. Оставшиеся ждали, пока он напишет для них несколько строчек. Цезарь терпеливо сидел за своим столом, раздавая бумаги. В результате минуло более четырех часов, прежде чем исчез последний посетитель. Оставшаяся часть дня принадлежала целиком Цезарю. Конечно, клиенты далеко не ушли. Через час, когда Цезарь, покончив с неотложной корреспонденцией, покинул квартиру, они образовали его свиту. Цезарь обязан показывать публике своих клиентов!

К сожалению, никого из влиятельных граждан не было на Римском Форуме, когда Цезарь и его клиенты прибыли в нижний Аргилет и пошли между базиликой Эмилия и лестницей курии Гостилия. Там находился центр Рима, Нижний Форум, пространство, где буквально повсюду были предметы культа или старины. Прошло приблизительно пятнадцать месяцев с тех пор, как Цезарь видел все это последний раз. Ничего не изменилось. И никогда не изменялось.

Перед ним предстал колодец комиций, обманчиво маленький круг широких ступеней, ярусами спускающихся вниз, к нижнему уровню. Здесь проводили свои заседания Плебейское и Трибутное собрания. Колодец вмещал около трех тысяч человек. В его задней стене, выходящей на ступени курии Гостилия, имелась ростра, с которой политики обращались к толпе, собравшейся внизу колодца. И была еще древняя курия Гостилия, Дом Сената на протяжении нескольких столетий, с тех пор как царь Тулл Гостилий построил ее. Слишком маленькая для назначенного Суллой количества сенаторов, она имела потрепанный вид. И даже замечательные фрески на стенах помогали мало. Курциев пруд, священные деревья, изображение Сципиона Африканского на верху высокой колонны, носы захваченных кораблей, поднятые на колонны, статуи, статуи, изобилие статуй на внушительных постаментах — и с гневным выражением лица, как у слепого Аппия Клавдия, и самодовольные, и невозмутимые, как лукавый и блестящий старый Скавр, принцепс Сената. Каменные плиты Священной улицы были более изношены, чем окаймлявший ее белый известняк (Сулла заменил покрытие, но mos maiorum запрещал любое улучшение этой улицы). На дальней стороне открытого пространства, занятой двумя-тремя трибуналами, стояли две безвкусные базилики Опимия и Семпрония, а слева от них — великолепный храм Кастора и Поллукса. Как римлянам удавалось проводить собрания и суды среди нагромождения стольких строений, оставалось загадкой, но они проводились — всегда проводились и будут проводиться.

С северной стороны виднелась громада двойного холма Капитолия, один горб выше другого; множество храмов, кричаще раскрашенные колонны, цоколи, позолоченные статуи на крышах, покрытых оранжевой черепицей. Новый храм Юпитера Наилучшего Величайшего все еще строится, недовольно заметил Цезарь (старый сгорел дотла несколько лет назад). Катул никогда не торопился, ему все равно, когда закончат строительство храма. Но огромный архив, Табуларий Суллы, был уже возведен и заполнял собой центр передней стороны горы. Внушительное сооружение со сводчатыми этажами и галереями, способное вместить все архивы Рима, законы, бухгалтерские книги. А в нижней части Капитолия располагались другие общественные здания: храм Согласия, а рядом с ним — маленький старый зал заседаний Сената, в котором Сенат принимал иностранные делегации.

Место, куда направлялся Цезарь, находилось рядом с залом заседаний и разделяло улицу Югария и Капитолийский кливус. Там стоял храм Сатурна, очень старый, большой, в строго дорическом стиле, если не считать ярких красок, покрывавших его стены и колонны. Это было местопребывание древней статуи бога, которую требовалось смазывать маслом и пеленать в ткани, чтобы она не развалилась. К тому же — и это было истинной целью Цезаря — здесь размещалось казначейство Рима.

Сам храм был расположен на подиуме высотой в двадцать ступеней. Внутри этой каменной глыбы имелся настоящий лабиринт коридоров и комнат. Часть из них занимало хранилище законов, запечатленных на камне или в бронзе. Неписаная конституция Рима требовала, чтобы там сберегались все законы, но время и избыток таблиц диктовали новые условия: когда в хранилище вносили новый закон, один из старых законов убирали в другое место.