Женщины Цезаря

Лестница Дома Сената тоже почти пустовала. Там стояли только Цезарь, несколько сенаторов-клиентов Помпея, включая Луция Афрания и Марка Петрейю, а также Марк Туллий Цицерон.

— Если мы и нуждались в напоминании о том, насколько серьезной для Рима является проблема пиратства, то грабеж Остии и захват нашего первого груза сицилийского зерна три месяца назад должны были послужить гигантским стимулом! — обратился Габиний к плебсу и к наблюдателям на ступенях курии Гостилия. — И что же мы сделали, чтобы очистить Наше море от этого пагубного наваждения? — гремел он. — Что мы сделали, чтобы обезопасить это зерно и уберечь граждан Рима от голода, не вынуждать их платить за хлеб выше обычной цены, за хлеб, их основной продукт? Что мы сделали, чтобы защитить наших купцов и их суда? Что мы сделали, чтобы не похищали наших дочерей, наших преторов? Очень мало, уважаемый плебс, очень, очень мало!

Цицерон подвинулся ближе к Цезарю, тронул его за руку.

— Я заинтригован, — сказал он, — но не озадачен. Ты знаешь, куда он клонит, Цезарь?

— О да.

А Габиний продолжал, воодушевляясь все больше и больше:

— То немногое, что мы предприняли с тех пор, как более сорока лет назад Антоний Оратор попытался прогнать пиратов, было произведено после правления диктатора, когда его преданный союзник и коллега Публий Сервилий Ватия уехал управлять Киликией. Он получил приказ ликвидировать пиратов. Ему предоставили власть проконсула и полномочия набирать флот в каждом городе и государстве, страдающем от пиратов, включая Кипр и Родос. Он начал с Ликии и занялся Зеникетом. Ему потребовалось три года, чтобы разделаться с одним пиратом! И база этого пирата находилась в Ликии, а не среди скал и утесов Памфилии или Киликии, где прячутся худшие грабители. Оставшееся время своего пребывания в губернаторском дворце в Тарсе он посвятил маленькой красивой войне против племени исаврийцев, крестьян-землепашцев, обитающих во внутренней Памфилии. Когда он победил их, захватив два их несчастных городка, наш драгоценный Сенат позволил ему именовать себя Публием Сервилием Ватией Исаврийским — как вам это нравится? Ведь Ватия — не очень благозвучное имя, не правда ли? «Кривоногий»! Можно ли обвинять беднягу за желание избавиться от имени «Публий из семьи Сервилиев, Традиционно Кривоногих», и называться «Публий Сервилий Кривоногий, Победитель исаврийцев»? Вы должны признать, что «Исаврийский» добавляет немного блеска унылому имени!

В качестве иллюстрации Габиний приподнял тогу выше колен, продемонстрировал свои стройные ноги и прошелся по ростре, нарочито соединив колени и широко расставив ступни. Аудитория разразилась хохотом.

— Следующая песнь нашего эпоса, — продолжал Габиний, — это Марк Антоний-сын и события, развернувшиеся вокруг острова Крит. Преемственность! Марк Антоний-сын получает то же назначение, что и его отец. По той лишь простой причине, что Марк Антоний Оратор — намного более способный человек, которому тем не менее не удалось выполнить работу! — некогда был направлен Сенатом и народом Рима ликвидировать пиратство на Нашем море. И вот несколько лет назад его сын, Марк Антоний, получил аналогичное задание. На этот раз благодаря новым правилам нашего диктатора это назначение определял только Сенат. В первый год своей кампании Антоний мочился неразбавленным вином в водах западной части Нашего моря и время от времени объявлял об одной-двух одержанных победах, но никогда не предъявлял реальных доказательств, таких, как трофеи или носы кораблей. Затем, рыгая и наполнив газами паруса, Антоний отправился в Грецию, пьянствуя всю дорогу. Здесь в течение двух лет он бился против пиратских флотоводцев на Крите, и мы все знаем, чем это кончилось. Ласфен и Панарес разгромили его флот наголову. И в конце концов разбитый Глиняшка — ибо именно таково второе значение слова Creticus, Критский! — предпочел покончить с собой, нежели предстать перед Сенатом, поручившим ему дело, с которым он не справился. После этого настала очередь другого человека с блестящим прозвищем — это Квинт Цецилий Метелл, Метелл Козленок. Похоже, Метелл Козленок хочет стать еще одним Критским! Но будет ли «Критский» означать «Победитель критян» или же перед нами опять предстанет Глиняшка? Как вы думаете, уважаемые плебеи?

— Глиняшка! Глиняшка! — был ответ.

Габиний закончил свою речь словами:

— И это, дорогие друзья, подводит нас к разгрому Остии, к тупику на Крите, к неприкосновенности каждого пиратского убежища, от Гадеса в Испании до Газы в Палестине! Ничего не было сделано! Ничего!

Поскольку тога Габиния немного помялась в результате демонстрации походки кривоногого Ватии, оратор замолчал и стал приводить одежду в порядок.

— И что ты предлагаешь нам делать, Габиний? — крикнул Цицерон со ступеней Сената.

— А-а, привет тебе, Марк Цицерон! — весело ответил Габиний. — И Цезарь тоже здесь! Лучшая пара ораторов в Риме слушает робкую болтовню человека из Пицена. Я польщен, особенно если учесть, что вы стоите там совсем одни. Ни Катула, ни Гая Пизона, ни Гортензия, ни великого понтифика Метелла Пия?

— Продолжай свою речь! — крикнул развеселившийся Цицерон.

— Благодарю, я продолжу. Ты спрашиваешь, что нам делать? Ответ прост, уважаемый плебс. Мы найдем человека. Только одного человека. Человека, который уже был консулом, так что его конституционное право не будет подлежать сомнению. Человека, чья военная карьера не началась с передних скамей Сената, как у тех, кого я мог бы назвать по имени. Мы найдем такого человека. И под словом «мы» я имею в виду собравшихся здесь. Не Сенат! Сенат уже пытался найти — от Кривоногого до Глиняшки — и все оказалось безуспешно! Поэтому я говорю, что Сенат должен отказаться от своих прав в этом деле, которое касается всех нас. Я повторяю, мы найдем консуляра, способного военачальника. И тогда мы поручим этому человеку очистить от пиратов Наше море — от Геркулесовых столбов до устья Нила! Мы поручим ему освободить от них Эвксинское море. На выполнение этой задачи мы дадим ему три года. И ему придется постараться в эти три года, хорошенько постараться, потому что, если он не выполнит задания, мы обвиним его и вышлем из Рима навсегда!

К оратору отовсюду спешили сенаторы из партии «хороших». Они оставили дела, которыми занимались кто где, созванные клиентами, имевшими задание постоянно находиться на Форуме, чтобы следить даже за самым безобидным собранием. Пронесся слух, что Авл Габиний говорит о пиратах, и boni — не говоря уже о многих других фракциях — знали, что это значит. Габиний собирается просить плебс отдать пиратов Помпею. Чего нельзя допустить. Помпей больше никогда не должен получать специальное назначение, никогда! Иначе он окончательно возомнит себя главнее людей, принадлежавших к высшим слоям общества.

В отличие от Габиния, Цезарь смог оглядеться вокруг. Он увидел, как Бибул спускается в колодец комиций в сопровождении Катона, Агенобарба и молодого Брута. Интересный квартет. Сервилии не понравится, если она услышит, что ее сын общается с Катоном. Очевидно, Брут понимал это и старался держаться как можно незаметнее. Вероятно, поэтому он не слушал, что говорит Габиний. Но Бибул, Катон и Агенобарб были разгневаны. А Габиний продолжал:

— Этот человек должен иметь абсолютную свободу действий. Как только он приступит к выполнению задания, его не должен ограничивать никто, ни Сенат, ни народ. Это, конечно, означает, что мы наделим его неограниченными полномочиями — и не только на море! Его власть должна распространяться на суше на пятьдесят миль вглубь материка на всех побережьях. И на этой полоске суши его империй должен превышать империй любого провинциального губернатора. Ему следует придать хотя бы пятнадцать легатов в статусе пропреторов, чтобы он имел свободу выбора и сам расставил людей на местах так, чтобы ему никто не мешал. Если необходимо, надлежит предоставить ему казну и наделить властью реквизировать все, от денег до кораблей и гарнизонов, в любой местности, на которую распространяется его империй. Он должен иметь столько кораблей, флотов, флотилий и римских солдат, сколько ему потребуется.