Я - Шарлотта Симмонс

Комната Шарлотты — № 516 — находилась на пятом этаже шестиэтажного здания. Выйдя из лифта, они оказались в конце длинного мрачного коридора, по которому от одной двери к другой суетливо бегали хмурые родители первокурсников, как всегда, недовольные Бог знает чем. Сам коридор казался несообразно узким и даже извилистым из-за загромождавших его пустых коробок, имевших порой совершенно гигантские размеры. Вскрытые, с поднятыми крышками и вывалившимися пенопластовыми или бумажными внутренностями, они напоминали не то разрушенный бомбежкой город, не то каких-то неизвестно почему взорвавшихся изнутри мертвых животных. В дверях своих комнат флегматично стояли парни и девушки, старательно делая вид, что все происходящее их ни в коей мере не волнует и не может вывести из равновесия. Мысленно же все они, пусть и в разной степени, сгорали от стыда за то, что их родители осмелились появиться здесь в первый день их новой студенческой жизни и «засветиться» перед соседями и однокурсниками.

Ребята в лиловых футболках прокладывали себе путь, толкая тяжелые тележки сквозь этот картонный хаос, как ледоколы, пробивающие льды для каравана судов. На лестничной площадке у самого лифта стояла исполинских размеров мусорная корзина цвета слегка обветрившегося мяса, уже до краев заполненная смятыми коробками, целлофаном, оберточной бумагой, кусками пенопласта и прочим мусором — неизбежным спутником любого переезда. На полу холла, по крайней мере, там, где он не был скрыт слоем «культурных отложений», перекатывалась собравшаяся в шарики пыль… Господи, да столько пыли Шарлотта за всю свою жизнь не видела… а тут пыльные шарики были повсюду. Неожиданно в дальнем конце коридора девушка заметила двоих парней. Оба были босиком. На одном были лишь рубашка-поло с коротким рукавом и полотенце, обмотанное вокруг бедер. У другого на плечи была наброшена рубаха с длинными рукавами, которая свисала над боксерскими трусами, а полотенце было перекинуто через плечо. Боксерские трусы? Судя по полотенцам и туалетным принадлежностям в прозрачных пакетах, ребята направлялись в мужскую душевую. Но… где же их брюки? Шарлотта была шокирована Она опасливо посмотрела на маму и с облегчением вздохнула, поняв, что та ничего не заметила. Мама была бы не просто шокирована, а потрясена, да что там — просто убита таким зрелищем. Зная маму… Шарлотта в ужасе представила себе, как та взывает к Богу, прося его обрушить все громы, молнии и прочие кары небесные на головы тех, кто осмелился показаться на людях в таком виде. Чтобы избежать ненужных жертв, Шарлотта поспешила завести маму в комнату 516, до двери которой они как раз дошли.

Учитывая величие и славу Дьюпонтского университета а также то, что не в последнюю очередь он славился именно своей роскошью, можно было удивиться скромности, чтобы не сказать — бедности обстановки в комнате, которая вообще выглядела запущенной. Ремонта тут, как и в коридоре, явно не было уже много лет. Два высоких, расположенных рядом двустворчатых окна с желтоватыми жалюзи, но без занавесок выходили в университетский двор. Отсюда с высоты, этот двор казался еще больше, чем снизу, а через высокие окна комнату заливал свет. Но это, пожалуй, было единственным ее достоинством. Яркий свет не только не скрывал, но наоборот, подчеркивал убожество и ветхость находившейся тут мебели, которой, впрочем, и было немного: пара узких односпальных кроватей с дешевыми металлическими сетками и далеко не новыми матрасами, два деревянных комода, явно знававших лучшие времена, два маленьких деревянных стола, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать письменными, а также пара деревянных стульев с прямыми спинками. Некогда окрашенные охрой и имевшие приятный золотистый цвет стены буквально взывали к людям с просьбой пройтись по ним валиком или кистью, плинтуса и потолочные бордюры некогда наверняка были вполне презентабельными и даже могли считаться элементами декора, но теперь представляли собой жалкое зрелище. Что же касается деревянного пола, то о его истинном цвете можно было только догадываться: он равномерно посерел… и на нем там и сям виднелись шарики пыли.

Отец расстегнул молнию на дорожной сумке, тем самым дав женщинам понять, что пора приступать к делу — доставать постельное белье и застилать кровать, но Шарлотта осторожно возразила, что не стоит ей одной, без соседки решать, кто какую половину комнаты будет занимать, и мама согласилась. Потом мама подошла к окну и сказала, что отсюда видны верхние этажи библиотеки и две дымовые трубы. Папа высказал предположение, что, судя по этим трубам, в Дьюпонте есть собственная котельная, что и неудивительно, если учесть размеры университетского городка. И они стали ждать.

Из холла и коридора доносились грохот тележек и треск вскрываемых и сминаемых картонных коробок. Было слышно, как вздыхают, пыхтят, а временами и негромко чертыхаются ребята в лиловых футболках, ставшие на время грузчиками. В какой-то момент по всему этажу прокатился радостный визг двух девушек, выразивших таким образом взаимный восторг от встречи старых знакомых. Шарлотте стало не по себе. Ей как-то не приходило в голову, что здесь, в общежитии для новичков, могут оказаться знакомые и друзья. Затем где-то в районе лифта послышался голос парня:

— Здорово, чувак! Ну чо, типа, приехали?

На это последовал ответ:

— Да, блин, конкретно, чего-то не в кайф мне пока здесь.

Наставительно-манерный голос взрослой женщины проговорил:

— Аарон, будь любезен… избавь нас от своей любимой «цветной» лексики.

Ребята попытались отшутиться, но даже не видя их, Шарлотта поняла, что такая демонстративная грубость в разговоре была нужна им обоим, чтобы скрыть свои страхи и нервозность и доказать соседям, особенно мужского пола, что они уже взрослые крутые мужики, а психовать по поводу какого-то там поступления в университет им и в голову не придет.

Вдруг где-то совсем рядом заговорила, будто сама с собой, какая-то девушка:

— Да, в Эджертоне. Ну вот, только что приехали. Ну-у-у-у-у, слушай, просто помойка какая-то, все мусором завалено, а уж пылища… Интересно, здесь везде так? Если честно, пока что мне кажется, это больше на какие-то трущобы похоже… — Незнакомка явно приближалась к двери их комнаты. — М-м-м, что? Да, успела… Ничего, симпатичный… Вроде бы Кен — или Ким? Я не расслышала. А парня разве могут звать Ким?.. Скажешь тоже! Не могу же я так запросто подойти и спросить: «Так как тебя все-таки зовут?»… М-м-м, да нет, вряд ли, хотя еще посмотрим… — Теперь голос раздавался прямо за дверью. — В качестве свежатинки? Да, пожалуй…

На пороге комнаты появилась высокая девушка с прижатым к уху мобильником и холщовой сумкой через плечо… Она была такого роста, что Шарлотта мысленно сразу же определила ее в фотомодели! Высокая, густые и длинные прямые каштановые волосы с мелированными светлыми прядями… Большие голубые глаза, эффектный загар на лице… но до чего же лицо-то у нее худое, вдруг дошло до Шарлотты, когда она присмотрелась получше, до того худое, что нос и подбородок незнакомки выглядели слишком крупными, придавая лицу несколько лошадиный облик. Длинная, до ужаса тонкая шея девушки торчала из ворота бледно-голубой, словно выцветшей футболки… Эта демонстративная потертость ткани не могла обмануть даже неискушенную в тонкостях моды Шарлотту — футболка из тонкого хлопка явно не из дешевых; она была надета навыпуск поверх шорт цвета хаки… от которых до земли тянулись загорелые, длинные-предлинные, о-о-о-очень тонкие ноги… до того тонкие, что колени казались для них слишком крупными… впрочем, как и локти чересчур костистыми для невероятно худющих рук. Не отрываясь от мобильного телефона, девушка каким-то пустым взглядом смотрела прямо перед собой, как будто не видя комнаты… Неожиданно она как-то хищно, даже чуть злорадно усмехнулась и сказала в телефон:

— Ну-у-у-у-у, все в кайф, Аманда! Не успела приехать, а уже подцепила свежачка.

Только сейчас она посмотрела сверху вниз, обнаружила Шарлотту, ее маму и отца, и — не отрывая мобильника от уха — широко раскрыла глаза, улыбнулась во весь рот и в знак приветствия махнула свободной рукой. Потом снова уставилась куда-то в пустоту, будто переключившись на другой канал, и произнесла в трубку: