Я - Шарлотта Симмонс

Баскетбол на той площадке вовсе не был командным видом спорта. Скорее это была серия поединков, если не сказать — дуэлей. Если ты, получив мяч, делал пас партнеру, открытому под кольцом, никто не считал этот поступок достойным уважения или благодарности. Упустил возможность сыграть сам — ну и дурак. Суть игры состояла в том, чтобы переиграть того, кто пытался тебе помешать. Прыгнуть выше всех и метко уложить мяч в кольцо тоже не считалось большой доблестью. Смысл игры заключался в том, чтобы обмануть своего опекуна, или запугать его, или задавить физически, или прорваться «в дыру», если таковая имелась, то есть протолкнуть мяч между ног соперника, или прыгнуть выше него, или эффектным финтом обвести его, или забросить мяч через него, если ты достаточно высок, а потом, после попадания в кольцо, посмотреть на противника так, чтобы он понял, что ты про него думаешь (это было первое, чему научился Джоджо): «Понял, сука? Будешь под ногами болтаться — я твою задницу по всей площадке размажу».

Как-то раз Джоджо выпало противостоять долговязому агрессивному черному парню по имени Лики. Делая финт, он не забывал боднуть Джоджо в плечо или толкнуть его локтем в грудь. В очередной раз он прорвался под щит и прыгнул, намереваясь забросить мяч в кольцо сверху. Но Джоджо прыгнул выше и сумел заблокировать этот бросок. Лики завопил: «Фол!» Они заспорили, и Лики не нашел лучшего аргумента, чем удар в лицо, которым сбил Джоджо с ног. Джоджо вскочил, глядя на мир сквозь кровавую пелену — в буквальном смысле. Красный туман плыл у него перед глазами, и не ожидая, пока он рассеется, Джоджо бросился на Лики. Они обменялись несколькими яростными ударами, потом повалились на асфальт и стали кататься в пыли. Следуя неписаным правилам, остальные игроки не вмешивались. Они энергичными возгласами поддерживали Лики, но главным образом просто радовались неожиданному развлечению. Впрочем, вскоре интерес зрителей пошел на убыль: Лики и Джоджо вымотались и их возня перестала быть столь зрелищной и привлекательной. Большая часть ребят предпочла вернуться к игре. Когда все было кончено, Лики встал на ноги и, едва продышавшись, начал осыпать ругательствами сидевшего на асфальте Джоджо, у которого к тому времени уже стал заплывать глаз, была разбита губа, а струйка крови из носа капала на подбородок. Тем не менее он поднялся на ноги, вытер кровь с лица тыльной стороной ладони и вышел на середину площадки, давая тем самым понять, что готов продолжать игру. Краем уха он услышал, как один из парней вполголоса сказал другому: «Смотри-ка, этот белый удар держать умеет». Это был самый лучший комплимент за всю его молодую жизнь. Еще бы — чтобы белому мальчишке заслужить уважение среди чернокожих сверстников, ему надо было показать себя действительно крутым парнем.

Если все так, то почему Чарльз, да и все остальные так холодно отнеслись к Джоджо сегодня? В конце концов, если все именно так должно быть, то пусть и идет, как идет. Нельзя допускать, чтобы отношение этих черных портило ему настроение… Но ведь портит же, черт подери! Джоджо прекрасно осознавал, что чернокожие спортсмены давно уже доминируют в баскетболе, но не мог понять, почему они держат на расстоянии его. В конце концов, там, на площадке, никакого разделения по цвету кожи не существовало. Команда работала как единый механизм, все подшучивали друг над другом, как и подобает товарищам по оружию, и вместе с этими ребятами, которые на площадке были ему ближе, чем родные братья, Джоджо выиграл национальный чемпионат в прошлом сезоне; больше того, он в стартовой пятерке занимал почетное, хотя и чреватое синяками и шишками место силового форварда. Он бросил взгляд на фотографию на дверце своего шкафчика… Вот он, Джоджо Йоханссен, взлетевший над частоколом черных рук и укладывающий в кольцо решающий мяч в игре против «Мичиган Стейт» в финале четырех в марте. В той игре он разбил невидимую стеклянную стену отчуждения между собой и чернокожими игроками… или ему так казалось.

Обо всем этом Джоджо думал не переставая все время, пока мылся в душе и одевался. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как остался в раздевалке один. Все ушли, оставив Джоджо наедине с полированными дубовыми шкафчиками и матерящимся Доктором Дизом, чей голос звучал, как ему казалось, отовсюду. Доктор тем временем надрывал глотку:

Неожиданно в раздевалку вернулся Майк, одетый в футболку и джинсы.

— Ты еще здесь? — удивился он, подходя к своему шкафчику. — Вот на хрен, ключи забыл.

— Куда направляешься?

— У меня свидание, — загадочно ответил Майк. — С моей девушкой.

— С какой еще девушкой?

— С девушкой, в которую я влюблен… — Он сделал неопределенный жест куда-то в направлении баскетбольной площадки.

— Слушай, да ладно, неужели ты уже договорился с той… да ты же меня разводишь на хрен. Нехорошо, Майк, парить старого приятеля.

— Никто тебя не парит, Джоджо. Лучше скажи, что ты-то собираешься делать?

— Ну, Майк, ну, действительно, просто печка микроволновая, горячий ты у нас парень. — Джоджо покачал головой и улыбнулся Майку так, как родители улыбаются неуправляемому, но очаровательному ребенку. — Я-то? Да хрен его знает. Устал я что-то. Пойду, пожалуй, пивка попью. Я уж думал, сегодняшняя тренировка никогда не кончится. Глянешь на трибуну, а тренер все сидит там как ни в чем не бывало…

— И не говори.

— Ты хоть врубился, что мы там гонялись за мячом и друг за другом три часа кряду? Без единого хренова перерыва? Охренеть можно.

— Да, пожалуй, это покруче бега будет, — ответил Майк. — Хотя кто его знает. Помнишь, в прошлом августе чертова жарища стояла, а мы все наматывали по стадиону круг за кругом.

— Да, у каждого есть своя любимая хрень, — заключил Джоджо.

— Хрень?

Джоджо оглядел помещение, словно хотел еще раз убедиться, что кроме них с Майком тут никого нет.

— В тот день, когда у нас начнутся официальные тренировки, я, наверное, не побоюсь и задам всей нашей компании один простой вопрос: мы тут, на хрен, тренируемся или грыземся не на жизнь, а на смерть? Ты посмотри на наших придурков: все играют так, будто их жизнь зависит даже не от того, как команда сыграет по ходу сезона, а от того, удастся ли произвести впечатление на тренера прямо в августе. Чтобы прогнуться перед ним, каждый готов тебе если не башку оторвать, то уж ноги оттоптать — это точно.

— Ты про Конджерса?

— И про него, конечно, тоже, но не только про него. Устал я от всего этого черного баскетбола Почему заведомо считается, что они лучше нас? Вот тренер — он же белый. И большинство тренеров белые. Но поставь перед ними двух игроков абсолютно одинакового класса, черного и белого — они обязательно скажут, что черный лучше. Почему-то они все считают, что у чернокожих какой-то особый талант к баскетболу. Понимаешь, о чем я?

— Ну, вроде того.

— Когда я был в летнем лагере «Найк», так из кожи вон лез, разве что ногой мячи в корзину не забрасывал, и только тогда на меня обратили внимание.

— Но ведь обратили же, а если бы не обратили, хрен бы ты оказался в лагере, а уж тем более хрен бы тебя взяли в эту команду.

— Да не делай вид, будто не понимаешь, к чему я веду. Сам знаешь, как обстоит дело. Все думают — и главное, так и тренеры думают, — что в критической ситуации, например, на последних секундах матча, нужно отдать мяч черному — пусть, мол, он сделает последний бросок. У черных, мол, нервы крепче, и бросают они лучше. Он, видите ли, не промахнется. Вот белый игрок такого же класса — он, конечно, промахнется и подведет команду. Возьмет да и облажается в последний момент. Вот так все они и думают, и это я говорю о белых тренерах. По-моему, мы уже смело можем заявлять о расовой дискриминации, основанной на каких-то идиотских предрассудках.