Томчин

Глава 28.

Опять меня Сися беспокоит. Чешется. После нашего последнего, но - только устного контакта, Сися целый год прилежно воевала с Цинь. Без особого результата, да все же делом была занята. Потому как - с империей Сун договаривалась. Те в будующей совместной жизни брали на себя все осадные работы, а Сися предоставляла войска для полевых ратных трудов. Такая складчина у них наметилась. И вот, три года назад, шестью колоннами из разных городов, под командованием шести генералов, армия Сун вторглась в остатки империи Цинь. Ура! Рано. Только двое оказались не совсем дураками: Чжи Цзюнь взял Лайюаньчжень и разгромил примерно дивизию циньцев под Диньюаньчэном. Ван Шисинь взял Яньчуаньчжэнь. Это все. Чэнь Синь осаждал вместе с тангутами Гунчжоу и получил по морде за компанию. Остальные совсем ничего не смогли сделать и, быстро нахватав, кто чего успел, скрылись за горизонтом, бросив бедную Сисю в слезах. Да, девушка, мужчины тоже разными бывают. Ни тебе цветов, ни комплиментов. Гражданский брак, сочувствую.

Страшно одной. А тут бравый Мухали, под боком, решил взять Цзячжоу. Совсем уже собрался идти туда в обход Сиси, но упросила девушка не чиниться, пройти по ее территории, да еще и с собой пятидесятитысячный корпус дала. Взял Мухали город, посадил туда свой гарнизон, а Сися губки надула. А мне? Грубый Мухали спустил штаны и показал свое предложение. Обиделась Сися, ноту протеста написала, угрозу своим границам увидела и вообще отозвала войска. Ничего себе у Мухали аргумент оказался, даже воевать не пришлось. Но Сися дама незлопамятная, мужелюбивая, пожила месяца два в одиночку и продолжила дальнейшие совместные операции. Частью - неудачные. Мухали рассердился, обвинил в этом Сисю и десять дней подряд опустошал тангутский округ Цзиши, успокаиваясь. Все мужчины подлецы! Сися же не специально, она не хотела! Вот так и жили до прошлого года.

А в прошлом году в Сисе был переворот и к власти пришел антимонгольский товарищ Дэван. Послали недавно Ши Тянсяна с его Черной Армией в центральный округ Сиси, Хэланьшань, разъяснить Дэвану его неправоту и шаткость занимаемых позиций, но - неудачно. Черная Армия потерпела поражение. Ши тяжело ранен в голову. Меня просят поторопиться с возвращением. Уже не смешно.

Еще Бортэ спрашивает, что у меня здесь за скандал с сыновьями? Зучи ей написал, что, после взятия Гургани, сыновья набрали себе рабов и не выделили мне никакой доли. Зучи свою часть рабов передал мне и тихонько отъехал от бушующего в гневе отца, а младшие упираются. Ему бы с ядами научиться работать и был бы готовый Цезарь Борджиа. Охрану надо усилить. Хотя куда уж усиливать, меня история еще четыре года охранять будет.

Люди Зучи пригнали двадцать тысяч белых коней мне в подарок. Его загонщики вытеснили из кипчакской степи прямо к нашему лагерю несколько табунов диких степных ослов. У некоторых на спинах выжжено тавро Зучи. Он их уже загнал, а когда они падали от усталости, ловил голыми руками и выжигал тавро. Намек оценил, тонко. Сыновья в восторге - такая охота!

Решил не дергаться, подождать возвращение Чжирхо и Собутая здесь. А то опять не найдут, куда-то исчезнут, надеюсь увидеть их в начале следующего 1224 года. А пока начал писать завещание для своих потомков, многое надо обдумать, потом можно не успеть. Хулан и Люська со мной, надо насмотреться в их глаза. Долго не увидимся, почти восемьсот лет.

Высланные мною частые заставы обнаружили дивизии Чжирхо и Собутая еще на подходе к Аральскому морю. Поэтому прибыли они почти на месяц раньше своих частей, их заместителей я попросил не торопиться, дать людям и коням отдых после такого перехода. Их приезд я не афишировал и принял обоих в двухстах километрах от Ставки, взяв с собой только тысячу телохранителей. Трое суток, с перерывами на сон, слушал их сбивчивый рассказ. Отклонение от учебника, насколько я его помню, было только в том, что в этот раз, напав на прикамских или волжских булгар, они не потерпели поражения, а разбили булгарское войско, заманив в свою стандартную засаду. Столицу даже не искали, возвращались домой. Вообще ни одного поражения в походе. Решение у меня уже было принято. Попросил Собутая еще денек пожить в одиночку в юрте, отоспаться, дальше вместе поедем, приказал всем выйти и оставить меня с Чжирхо вдвоем. Говорили мы обо всем долго. Потом долго молчали. Я не торопил его. Он мог попросить у меня несколько дней, мой Капитан. Джэбэ. Он мог попытаться убить меня, я не забирал у него оружия. Потом мы долго смотрели друг другу в глаза, он кивнул и я ударил ножом. Мой Капитан. Моя Россия. Вот и все.

Подъезжая к верховьям Иртыша, где собирался сделать последнюю остановку перед возвращением в Монголию, узнал, что умер Мухали. Еще в конце прошлого, 1223 года. Мне не сообщили о смерти друга, рассчитывали, что как-то сам узнаю. Люська знала, она мне и сказала почти через полгода. Говорит, момент подбирала, чувствовала, что тяжело буду эту весть переживать. Просила Боорчу сказать, но тот все тянул. Вот и остались мы с Боорчу одни. Даст бог, хоть он меня переживет, не хочу больше никого терять. Не могу уже, устал. Столько лиц, столько людей осталось в памяти, а вокруг почти никого. Вся жизнь череда потерь.

Мухали до последнего шел к цели. У императора Цинь остался только Кайфын и окрестная провинция. Сейчас назначили какого-то Джафара, венгра, помощника Мухали. Там весь аппарат организован по китайскому типу, работа не остановилась, труд Мухали не пропадет. Ерунда это все, история сама по местам расставит, а друга моего больше нет. Мы еще встретимся, Мухали Го Ван. Мы еще встретимся. Я всегда тебя буду помнить.

На берегу Эмиля нас встречали мои внуки, сыновья Толуя, одиннадцатилетний Хубилай и девятилетний Хулагу. Ничего торжественного, просто дети, соскучившиеся по отцу и деду. Это кто истории не знает, так думает. А меня, радостно визжа, повиснув на шее и тыкаясь носами мне в щеки, встречали будущий повелитель Китая Хубилай и будущий хан Персии Хулагу. И я изо всех сил сжимал в своих объятьях таких родных и замурзанных повелителей вселенной. Почти дома.

Вначале я ожидал скорого появления Бортэ с Хулиганом. Все семьи моих сыновей приехали их встречать и радостный гомон почти месяц не смолкал в Ставке, пока родные не начали разъезжаться. Столько времени не виделись, всем хотелось пожить отдельно и отдохнуть в кругу любимых жен и детей. Постепенно мы остались одни. Мы - это я, Хулан и Люська. И мои гвардейцы, остальные дивизии ушли вперед. Черт его знает, наверно, с возрастом характер портится, хотя куда уж больше, но я решил подождать. Что, Чингиcхан нужен только тогда, когда проблемы на горизонте? А нет проблем, так и встретить некогда? В общем, я упустил момент, когда можно было еще не обращать внимания на церемонию встречи после шести лет разлуки и надулся, как мышь на крупу, надолго застряв у самого входа в свою страну. Никто внимания и не обращал: раз сидит здесь, значит так надо. Опять чего-то замыслил, связных гоняет, какие-то страны контролирует, вдаль смотрит. Никуда я не смотрю, просто обиделся и стою тут упрямо. Действительно, старый дикий степной осел.

Надо попытаться отвлечь моих сыновей и их потомков от планов по завоеванию разведанных дивизиями Чжирхо и Собутая западных земель. Информацию эту не скрыть, слишком много воинов участвовали в походе и их рассказы уже будоражат умы молодежи, не успевшей на эту войну. Конечно, воспоминания ветеранов завоевания городов из сказок о тысячи и одной ночи тоже привлекают внимание будущих героев и победителей, но - там основные бои пришлись на долю туземных войск, монголы выступали почти в роли военных советников, не было того упоения чувством силы, воинского братства, полета на странами и народами, которыми дышат сказания лихих путешественников-рубак. Где оии только не побывали за эти годы, а многие воины монгольских дивизий провели их в гарнизонах городов. Одна, две, три битвы, огромная добыча - вот и все, чем они могут похвастаться. Участники сражения на Инде вообще не из породы хвастливых.