Страница 21 из 44
— Команде это не понравится, — заметил Пайк, делая слабую попытку к сопротивлению.
— Ничего, понравится, — заверил его Макнаут. — Чистый, с иголочки корабль оказывает благоприятное воздействие на моральное состояние экипажа — именно так записано в Уставе Космической Службы. Давай принимайся за дело и немедленно посылай требования на краску. Затем возьми списки оборудования и инвентарного имущества и приходи ко мне. Мы должны провести инвентаризацию до прибытия Кэссиди. После того как он приступит к проверке, мы уже не сможем пополнить нехватку одних предметов табельного имущества или сбагрить с корабля другие, которые окажутся в избытке.
— Есть, сэр, — Пайк повернулся и вышел из каюты. На его лице было такое же траурное выражение, как у Бурмана.
Откинувшись на спинку кресла, Макнаут бормотал что-то себе под нос. Им владело смутное подсознательное чувство, что в последнюю минуту все усилия пойдут прахом. Недостаток табельного имущества — достаточно серьезная вещь, если исчезновение не было отмечено в предыдущем отчете. Избыток же табельного имущества — гораздо более серьезная штука. Если первое означает небрежность или халатность в хранении, то второе может значить только преднамеренное воровство казенного имущества при попустительстве командира корабля.
Возьмите, например, недавний случай с Уильямсом, командиром тяжелого космического крейсера «Свифт», слухи о котором распространились по всему флоту; Макнаут узнал об этом от знакомого капитана, когда «Бастлер» пролетел мимо Бутса. При проверке табельного имущества на борту крейсера «Свифт» выяснилось, что Уильямс незаконно имел на корабле одиннадцать катушек провода для электрифицированных заграждений, в то время как по штатному расписанию ему полагалось только десять. В дело вмешался военный прокурор, и понадобилось длительное разбирательство этого, из ряда вон выходящего случая.
Правда, в конце концов оказалось, что этот лишний моток провода — который, между прочим, пользовался исключительным спросом на одной из отдаленных планет, — не был украден из складов Космической Службы, или, на космическом жаргоне, «телепортирован» на корабль. Тем не менее Уильямс получил фитиль, что мало помогает продвижению по служебной лестнице.
Он продолжал размышлять, ворча что-то себе под нос, когда дверь распахнулась и вошел Пайк с папкой, раздувшейся от бумаг.
— Собираетесь начать инвентаризацию немедленно, сэр?
— Нам ничего другого не остается, — капитан выпрямился, посылая последнее «прощай» своему отдыху в городе и его ярким праздничным огням. — Нам потребуется куча времени на осмотр корабля от носа до кормы, так что осмотр личного имущества экипажа проведем в конце.
Выйдя из каюты, Макнаут направился в нос корабля; за ним тащился Пайк с видом мученика.
Когда они проходили мимо главного входного люка, их заметил корабельный пес Пизлейк, гревшийся на солнышке рядом с трапом. В два прыжка Пизлейк взлетел по трапу и замкнул шествие. Это был огромный пес, родители которого обладали неисчерпаемым энтузиазмом, но мало заботились о чистоте породы. Пизлейк был полноправным членом экипажа и с гордостью носил ошейник с надписью
«ПИЗЛЕЙК — имущество к. к. «Бастлер».
Основной обязанностью пса, с которой он превосходно справлялся, было не допускать местных грызунов к трапу корабля и в редких случаях обнаруживать опасность, недоступную человеческому глазу.
Все трое маршировали по коридору: Макнаут и Пайк с мрачной решимостью людей, жертвующих собой во имя долга, а Пизлейк, тяжело дыша и высунув язык на целый фут, был готов начать любую игру, какую бы ему ни предложили.
Войдя в носовое помещение. Макнаут тяжело опустился в кресло пилота и взял папку из рук Пайка,
— Ты знаешь все в этом аквариуме лучше меня — мое место в штурманской рубке. Поэтому я буду читать, а ты проверять наличие. — Он открыл папку, взял верхний лист и начал читать: — «K1. Компас направленного действия, тип Д, один».
— Есть.
— «К2. Индикатор направления и расстояния, электронный, тип ДжДж, один».
— Есть.
— «КЗ. Гравиметрические измерители левого и правого бортов, модель Кэсэйн, одна пара».
— Есть.
Пизлейк положил голову на колени Макнаута, посмотрел на него понимающими глазами и негромко завыл. Он понял, чем занимаются эти двое. Проверка каждого предмета по списку длиной в милю была чертовски скучной игрой. Макнаут успокаивающим жестом положил руку на голову пса и начал ласково перебирать его уши, не забывая в то же время выкликать очередной, предмет.
— «К187, Подушки из пенорезины, две, на креслах пилота и второго пилота».
— Есть,
К тому времени как первый офицер Грегори поднялся на борт корабля, они уже добрались до крохотной рубки внутренней связи и копались там в пыли и полумраке. Пизлейк, полный невыразимого отвращения, уже давно ушел.
— «М24. Запасные громкоговорители, трехдюймовые, тип Т2, один комплект из 6 штук».
— Есть, — донесся заунывный ответ.
Выпучив от удивления глаза, Грегори заглянул в рубку и спросил:
— Что здесь происходит?
— Скоро нам предстоит генеральная инспекция, — ответил Макнаут, поглядывая на часы. — Пойди проверь, прибыли ли окрасочные материалы, и если нет, то почему. Затем приходи сюда и помоги мне с проверкой. Пайку надо заняться другими делами.
— Значит, увольнение в город отменяется?
— Конечно, до тех пор, пока не уберется этот начальник веников и командующий пайками. — Капитан посмотрел на Пайка. — Когда будешь в городе, постарайся найти и прислать на корабль как можно больше ребят. Никакие причины или объяснения во внимание не принимаются. Никаких алиби или задержек. Это приказ.
Лицо Пайка приняло еще более несчастное выражение. Грегори сердито посмотрел на него, вышел, через минуту вернулся обратно и доложил: «Окрасочные материалы прибудут через двадцать минут». С грустью на лице он посмотрел вслед уходящему Пайку.
— «М47. Телефонный кабель, витой, экранированный, три катушки».
— Есть, — сказал Грегори, проклиная себя. И угораздило же его вернуться на корабль именно сейчас!
Работа продолжалась до позднего вечера и была возобновлена рано утром. К этому времени уже три четверти команды было занято работой как внутри, так и снаружи корабля, с видом людей, приговоренных к каторге за задуманные, но еще не совершенные преступления.
Передвигаться внутри корабля по узким коридорам и переходам приходилось наподобие краба, на четвереньках, что еще раз доказывало, что высшая форма жизни на Земле страдает хроническим страхом перед свежей краской. Капитан объявил во всеуслышание, что тот, кто коснется свежеокрашенной поверхности, будет горько жалеть о своем проступке и что жизнь несчастного сократится по меньшей мере на десять лет.
Именно в этих условиях, на исходе второго дня, оказалось, что зловещие предчувствия Макнаута начинают оправдываться. Они уже заканчивали девятую страницу инвентарного списка в кухне корабля, а шеф-повар Жан Бланшар подтверждал присутствие и действительное наличие перечисляемых предметов, когда они, образно говоря, натолкнулись на рифы и стремительно пошли ко дну.
Макнаут пробормотал скучным голосом:
— «В1097. Кувшин для питьевой воды, эмалированный, один».
— Здесь, — ответил Бланшар, постучав по нему пальцем.
— «В1098. Офес, один».
— Что? — спросил Бланшар, широко раскрыв от изумления глаза.
— «В1098, Офес, один», — повторил Макнаут. — Ну чего ты смотришь на меня, как громом пораженный? Это корабельный камбуз, не правда ли? Ты шеф-повар, верно? Кто, по-твоему, должен знать, что находится в камбузе? Ну, где этот офес?
— Первый раз о нем слышу, — решительно заявил повар.
— Ты должен был слышать о нем. Он записан вот в этом списке табельного имущества камбуза четким и понятным шрифтом. «Офес, один», — написано здесь, Список табельного имущества составлялся при приемке корабля. Мы сами проверяли наличие этого офеса и расписались в этом.