Страница 20 из 44
Остановились у небольшого пригорка.
Семен открыл люк и выскочил на землю. После бешеного рывка было непривычно тихо и спокойно. Лишь сзади словно нехотя поднимались красные ракеты.
Стало гораздо светлее. Метель утихла, и день обещал быть морозным. Где-то справа послышалась речь. Володя по знаку командира выключил мотор. Говор нарастал, к ним приближались. И когда небольшой отряд фашистов вышел на дорогу, танк взревел и ринулся на спокойно шагавших солдат.
Давя и расстреливая гитлеровцев, они проскочили лощину и вылетели на широкую просеку. Володя вел танк на самой большой скорости, прыгая через препятствия, круто поворачивая.
Снова танк застыл на опушке леска, снова смотрели они в туманную мглу. Путь выбран правильно. Недалеко село и развилка дороги. Метель помешала авиаразведке, но танку она не помешала.
А сзади заговорила передовая. Нарастал гул орудий, зачастили пулеметы. Началось!
Танк выскочил на шоссе, когда там уже собралась большая колонна. Первые снаряды разворотили две автомашины. Машины загорелись. При свете пожара было видно, как разбегаются солдаты. У крайнего дома стояла небольшая пушечка. Она не успела сказать танку свой «привет». Володя опередил вражеских артиллеристов.
Прямой наводкой по орудию прямой наводки. Столб дыша и огня, и танк метнулся влево. Он объехал приземистую хату и буквально столкнулся нос к носу с фашистским Т-4. Еще один столб пыли, и грудой полурасплавленного металла осел на дорогу вражеский танк. В селе поднялась оглушительная стрельба.
Рассвет — самое удачное время для неожиданной атаки. Кажется, что все хорошо видно, но на самом деле глаза уже отвыкли от темноты и не привыкли к свету. И в этом полумраке метался по деревне советский танк.
По нему стреляли со всех сторон, но он был поистине неуловим. Снаряд попал в башню, от удара машина вздрогнула, затряслась, но по-прежнему хлестко поражала врагов.
«Давай, давай!» — кричал самому себе Семен. А Володя как будто чувствовал все, что он хочет сделать. И каждый маневр этой машины, словно слившейся с волей двух солдат, нес еще один выстрел, еще один удар… Разбитых машин стало уже около двадцати, подбитых вражеских танков — шесть, а неуловимая «тридцатьчетверка» все еще вела свою игру в прятки среди домов маленькой деревни.
И столь же стремительно, столь же неожиданно танк выскочил из всей этой сумятицы, устроенной им. И помчался в поле навстречу нашим наступающим частям.
Вслед ему понеслись снаряды, но никто не стал преследовать один танк. Фашистам было уже не до него.
Вот и один в поле воин.
Долог был наш путь к славным дням мая 1945 года, когда красное Знамя Победы поднялось над рейхстагом. Но заря победы, ее утро было помечено декабрем 1941 года, когда могучими усилиями нашей социалистической Родины, всего советского народа был развеян миф о непобедимости фашистских орд, когда бойцы армии нашей сделали первые метры, первые километры на долгом пути к Победе, на пути до Берлина.
Эрик Фрэнк Расселл
АЛАМАГУСА
Фантастический рассказ
Печатаемый рассказ известного американского фантаста Эрика Фрэнка Расселла отражает присущую ряду его произведений сатирическую направленность против солдафонства и бюрократизма, насаждаемых американской военщиной.
Давно уже на борту корабля «Бастлер» не было такой тишины. Он стоял на огромном бетонном поле космопорта Сириус с выключенным двигателем, холодными дюзами. Испещренной многочисленными шрамами защитной поверхностью корпуса корабль был похож на измученного бегуна на длинные дистанции после финиша марафона. Для такого вида у космического корабля «Бастлер» были все основания, — он только что вернулся из продолжительного полета, где далеко не все шло гладко.
И вот теперь в космопорте гигантский корабль наслаждался заслуженным, хотя и временным, отдыхом. Тишина, наконец тишина. Никаких тебе тревог, никаких беспокойств, никаких затруднений, возникающих в свободном полете по крайней мере два раза в сутки. Одна тишина, тишина, и покой.
Капитан Макнаут сидел в кресле, положив ноги на письменный стол и расслабив все мышцы своего крепкого тела. Он до предела использовал тишину и покой своей каюты. Атомные двигатели были выключены, и в первый раз за много месяцев грохот машин корабля не бил капитана по голове подобно паровому молоту. Почти вся команда к. к. «Бастлер» была в увольнении, и все они, почти четыреста человек, предавались самому безудержному веселью в соседнем большом городе, залитом яркими лучами солнца. Вечером, как только первый помощник капитана Грегори вернется на борт, капитан Макнаут сам сойдет с корабля и отправится в благоухающие сумерки, чтобы насладиться плодами освещенной неоном цивилизации.
Как приятно находиться, наконец, на твердой земле! Команда получает возможность отвлечься, «выпустить лишний пар», иносказательно говоря. Что каждый делает по-своему. Никаких забот, никаких обязанностей, никаких опасностей. Безопасность и покой — награда усталым скитальцам!
Бурман, старший радиоофицер, вошел в каюту. Он был одним из шести членов экипажа, вынужденных остаться на борту корабля, и его лицо ясно показывало, что ему известно по крайней мере двадцать более приятных методов времяпрепровождения.
— Только что прибыла радиограмма, сэр, — он протянул листок бумаги с печатным текстом и остановился рядом, ожидая ответа.
Капитан Макнаут взял радиограмму, снял ноги со стола, выпрямился и, заняв приличествующее командиру корабля положение, прочитал вслух содержание:
— ЗЕМЛЯ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ БАСТЛЕРУ тчк ОСТАВАЙТЕСЬ СИРИПОРТУ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ тчк КОНТР-АДМИРАЛ У. КЭССИДИ ПРИБЫВАЕТ СЕМНАДЦАТОГО тчк
Капитан поднял лицо, с которого мгновенно исчезли все следы удовлетворения и покоя, и громко застонал.
— Что-нибудь случилось? — спросил Бурман, чуя неладное.
Макнаут показал на стопку тонких книг у себя на столе.
— Средняя. Страница двадцать.
Бурман поспешно перелистал несколько страниц и нашел нужный параграф:
«Вэйн У. Кэссиди, контр-адмирал. Должность — главный инспектор кораблей и складов».
У Бурмана неожиданно пересохло в горле, и он тщетно пытался сделать глотательное движение.
— Это значит….
— Да, — подтвердил Макнаут без всякого удовольствия. — Опять как в военной школе и тому подобное. Краска и мыло, чистить и полировать. — Он придал лицу непроницаемое выражение и заговорил до тошноты официальным голосом: — Капитан, инвентаризация показала, что у вас в наличии всего семьсот девяносто девять аварийных пайков, а по штатному расписанию числится восемьсот. Запись в вахтенном журнале о недостающем пайке отсутствует. Где он? Что с ним случилось? Почему у одного из членов экипажа отсутствует пара казенных подтяжек? Вы сообщили об их исчезновении?
— Почему он взялся именно за нас? — спросил Бурман с выражением ужаса на лице. — Он никогда раньше нас на замечал.
— Именно поэтому, — сказал Макнаут, глядя на стену с видом мученика. — Теперь наша очередь получить взбучку. — Отсутствующий взгляд капитана остановился, наконец, на календаре. — У нас есть еще три дня — за это время многое можно сделать. Ну-ка, вызови ко мне второго офицера Пайка.
Бурман ушел с несчастным выражением на лице. Через некоторое время в каюту вошел Пайк. Выражение его лица подтверждало древнюю истину, что плохие новости распространяются очень быстро.
— Немедленно выпиши требование на сто галлонов пластикраски, темно-серой, высшего качества. И второе требование, на тридцать галлонов белой эмалевой краски для внутренних помещений. Немедленно отправь требования на склад космопорта и позаботься о том, чтобы краска вместе с необходимым количеством кистей и пульверизаторов была здесь к шести вечера. Прихвати весь протирочный материал, который у них плохо лежит.