Бегство в ад

Снова запела гитара. Непонятно, откуда долетал ее звук. Казалось, отовсюду.

Кул вздрогнул, из окна заметив человека, медленно бредущего через мощеный булыжником двор. Оружие тот нес через плечо, шагал устало и неторопливо. Кул наблюдал за ним, пока тот не скрылся в готической арке на противоположной стороне двора, потом оторвался от окна и торопливо оглядел комнату.

У стены стоял бар красного дерева с большим фигурным бронзовым ключом в замке. Он повернул его и пригнулся, пытаясь отыскать среди бутылок что-то похожее на бренди. Когда он выпрямился, то увидел, что Гидеон уже втолкнул девушку в комнату. Лицо брата под грязью и разноцветными кровоподтеками казалось слишком бледным. Питер протянул ему бутылку.

– Хлебни, тебе это необходимо.

Гидеон сделал из бутылки большой глоток, потом и Кул последовал его примеру. Напиток проложил огненную дорожку в его желудок и образовал внутри теплую заводь уверенности.

– Пошли, – сказал он.

– Но что мы будем делать с этой стервой? – не унимался Гидеон.

Кул колебался. Ему не нравилось лицо Марии – он не понимал, почему она улыбается. Гитара теперь звучала не переставая, но мягко, нежно. А он никак не мог решиться. Тогда Гидеон решил проблему сам. Когда его кулак обрушился на ее челюсть, зубы лязгнули. Она молча осела на пол, и он не поддержал, не прикоснулся, лишь с отвращением следил за ней.

– Знаешь, что делают со змеей, Пит? Ее убивают. Ломают ей хребет. Вот так я должен сделать с ней. Я не хочу, чтобы она легко отделалась. Не хочу ее отпускать.

– Потом, – успокаивал Кул.

– Мне это не нравится, Пит. Я чувствую...

– Посмотрим, – буркнул Кул.

Питер пересек комнату и на миг приложил ухо к замочной скважине. Невидимая гитара умолкла, он ничего не слышал. Гидеон стоял за ним с ножом в руке. Мария Дельгадо на полу не шевелилась. Он смотрел на нее до тех пор, пока не заметил, как ровно вздымается ее грудь, и тогда он тихо и осторожно повернул ручку.

В комнату ударил яркий свет. Коридор заметно контрастировал с роскошной обстановкой и апартаментов Альбразона. Типичная тюрьма с плиточным полом и каменными стенами монотонного серого цвета. В дальнем конце, рядом с железной дверью, стояли стол и стул. Спиной к ним там сидел охранник. До него было около двадцати футов, но он не шевельнулся, когда они вышли из комнаты. Гитара все еще молчала.

Гидеон коснулся руки Питера, сделал знак отойти в сторону и шагнул вперед с ножом в руке. От часового их отделял десяток футов, когда тот их услышал и повернулся на стуле. Сначала он ничего не понял, потом заметил нож в руке у Гидеона и схватился за пистолет, висевший в кобуре. В его горле начал зарождаться крик, но так и не прозвучал – Гидеон стремительно метнулся к нему и с хрустом вонзил нож по самую рукоятку. Лицо охранника обмякло, казалось, он уставился вниз, на смертельную рану. Переносица у него была заклеена пластырем, и Кул узнал того молодого охранника, который безжалостно его пытал – садиста, которому он изловчился разбить нос.

Кул привалил тело к спинке стула – охранник умер раньше, чем он отошел.

Гидеон забрал пистолет и отдал его Питеру. Он тяжело дышал, пот смешивался с грязью, накопившейся за долгое пребывание в тюрьме. Кул внимательно следил за братом, открывшим железную дверь. Надо было ему глотнуть побольше бренди...

Как и говорила Мария, за дверью была лестница, ведущая вниз. Часы на стене – вот что он увидел впервые с тех пор, как его собственные разбились – показывали 10. 30. Братья остановились на верхней площадке и прислушались. К ним долетали голоса, похабный хохот охранников, пьяное хныканье в одной из камер внизу. Лестницу освещала одинокая голая лампочка, свисавшая с потолка примерно посредине лестничного марша.

У Кула было странное чувство, что за ними следят. Он оглянулся – из апартаментов Альбразона не доносилось ни звука. Мертвый охранник откинулся на спинку стула, как будто спал. И никаких следов тревоги.

Пистолет охранника оказался тяжелым кольтом сорок пятого калибра, американская армейская модель. Он удобно ложился в руку. Кул снял его с предохранителя, прежде чем начал спускаться по ступеням впереди Гидеона.

Колени его подрагивали. Кул знал, что тело может его подвести, – слишком много пришлось ему вынести. Оставалось надеяться, что Гидеон сумеет продержаться, пока они захватят машину. Если они захватят машину...

Питера не оставляло ощущение, что за ними наблюдают.

За лестницей был небольшой коридор, за ним – комната охраны. Из тени они видели лишь небольшую ее часть. Стояла тишина. Если там кто-то и был, то он ждал молча.

Они немного подождали. Тишина.

Опять запела гитара, на этот раз громче, но не из комнаты охраны. Гитарист запел. Голос звучал приглушенно, но Кул его узнал. Тот самый голос слышал он во время ужина в имении Дельгадо.

Кул вошел в комнату охраны. Пусто. За двумя столами – никого. Дверь между столами приоткрыта, но за ней темно и ничего не видно.

Гидеон тронул его за руку.

– Смотри, брат.

Кольцо с ключами лежало на ближайшем столе. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

Одна и та же мысль возникла у обоих.

– Проверь пистолет, Пит, – прошептал Гид.

Кул вытащил обойму. Пусто. Он оттянул ствол – но и в патроннике ничего не обнаружил. Они переглянулись.

– Вот это ситуация, – хмыкнул Гидеон. – Здорово мы вляпались.

– Не все еще потеряно.

– С самого начала все было подстроено, брат. Это старые испанские штучки – застрелить при попытке к бегству.

– Я знаю.

– Давай вернемся и возьмем Марию. По крайней мере...

– Нет, – возразил Кул. – Подожди.

Он заставил себя замереть и прислушаться.

Вокруг них раздавалось множество звуков обычной тюремной жизни: шаги охраны по каменному полу, обрывки разговоров слева, где, по словам Марии, располагались казармы охраны; пьяные вопли арестантов из камер справа. И за всем этим – странное безмолвие, терпеливое ожидание, непрестанное наблюдение.

Он взял кольцо с ключами со стола; ключи слабо звякнули. Будто услышав этот звук, гитарист заиграл громче. Теперь Кул понял, что музыка доносится из камер. Он сделал знак брату и стал спускаться в полутьму.

Эта секция тюрьмы была относительно современной; ее всегда с помпой демонстрировали разным инспекциям. Кул сомневался, многие ли знали о темницах в другом крыле. На потолке горели лампочки в проволочных сетках, вдоль коридора тянулись зарешеченные двери камер. И еще одна дверь виднелась в конце коридора.

Они двигались в направлении, противоположном тому, которое указала Мария. Теперь, когда они знали о западне, этот путь мог оказаться безопаснее.

Первые две камеры были плотно набиты храпящими людьми. В третьей рыдал горький пьяница, сухопарый мужчина с огромными черными усами. А в следующей их поджидал гитарист.

Кул замер – это был Альфонсо, брат Фернандеса.

Длинное лошадиное лицо ухмылялось, но гибкие пальцы продолжали тревожить струны гитары. Пьяница встал и что-то затараторил, но Гидеон машинально повернулся к его камере с ножом в руке, усач тут же задрожал и притих. Кул взял кольцо с ключами и нашел тот, который подходил к камере Альфонсо. Пока он возился с дверью, гитарист продолжал наигрывать.

– Благодарю, сеньоры, – прошептал Альфонсо. – Я надеялся, что вы узнаете мою музыку. Она предназначалась для моей девушки, но Мигель велел мне напиться и угодить сюда, чтобы с вами встретиться.

– Так это план Мигеля?

– Верно. Вас собираются прикончить. Охрана поджидает во дворе. Для них это большая шутка. Я слышал, как им ставили задачу, и мои пальцы просто онемели от страха. Но Мигель поручил мне все время играть, чтобы вы знали, что я здесь.

– Ты был несколько дней назад в имении Дельгадо?

– Пять ночей, сеньор. Там служит моя Лиза. Удобно, верно? Но теперь нам нужно поторапливаться...

Гидеон буркнул:

– Черт, это верно.

– У вас хватит сил, сеньоры?