Дворянин великого князя

Клим Неверов отвечает за безопасность. Гридя Козлов — за хозяйственные и строительные рабо­ты. Епифаний Коровин помогает обоим оасетаительным советом. Я оставляю вам жалованную грамоту великого князя на эту землю и свою гра­моту, в которой я записал всех вас по фамилиям как своих людей. Если явятся представители вла­стей, скажите, что хозяин в отъезде, и покажите им грамоты. Помните при этом, что все вы нахо­дитесь в моем единовластном подчинении — ни­кто, кроме меня и великого князя, не имеет права вами распоряжаться. Я дал Гриде и Климу все под­робные указания по хозяйству, они также знают, что и где строить, если вдруг меня и вправду дол­го не будет. Васюк Филин, пленник, которого мы вчера захватили, должен остаться здесь до моего возвращения, когда бы я ни вернулся. Клим отве­чает за его охрану. Если через неделю меня здесь не будет, ты, Гридя, отправишься под охраной Гаврилки в Боровский монастырь, найдешь там отца Иосифа и передашь в его собственные руки деньги на постройку нашей церкви. Не забудь по­лучить расписку. Это все.

Василий оглядел озабоченные лица вокруг: взгляд у всех напряженный и чуть растерянный.

— Ну, чего приуныли? — весело спросил он.

— А и правда! —- поднялся Епифан и снял шап­ку. — Я так рассуждаю — чего бояться-то? Раз на­до — поезжай, хозяин, и за нас не тревожься —мы за себя, если придется, вполне постоять мо­жем. Наказы все твои выполним, а самого — каж­дый день ждать будем. Тебе же во всех твоих де­лах — Пресвятая Богородица помогай!

Василий Медведев ответил на торжественный поклон своих людей, сделал несколько упругих, все ускоряющихся шагов и одним махом вско­чил в седло коня. На секунду мелькнула его весе­лая улыбка и вскинутая на прощанье рука; Ма­лыш встал на дыбы, заржал радостно и протяжно, и вот уже серая спина коня замелькала быстрым пятном меж деревьев и скрылась во тьме…

Когда Василий подъехал к условленному месту у брода, Картымазова еще не было, но Филипп уже ждал на том берегу и помахал факелом. Медведев снял с Малыша седло со всем укрепленным-на нем снаряжением и отнес в лодку, чтобы во время пере­правы ничего не промокло. Появился Картымазов и с ним Аким, крепкий бородатый человек лет сорока пяти, которого Медведев не раз уже видел. Они по­здоровались, и Картымазов сказал:

 — На такое дело не могу взять с собой никого, кроме Акима. Мой лучший воин и верный друг. Я обязан ему жизнью в Шелонской битве.

Аким смущенно махнул рукой.

— Грех говорить, Федор Лукич, ты ведь сам спасал меня дважды, так что все равно я у тебя в долгу. Только не приведи Господь случая отдавать такие долги…

Василий заметил, что Картымазов одет и воору­жен как для дальнего похода. Его доброе задумчи­вое лицо стало суровым, тоска в глазах как будто сгладилась, и проступил в них холодный блеск, ка­кой бывает у воинов утром перед битвой.

Ш том берегу их встретил Филипп, и Васи­лий, передав поводья трех лошадей, плывших за лодкой, принялся разгружать снаряжение вместе с Картымазовым и Акимом. Филипп с молодым крепышом лет восемнадцати обтирали мокрых лошадей попоной.

— Мы вас тут совсем заждались, — приговари­вал Филипп, растирая Малыша с лихорадочным нетерпением.—Я уж думал посылать Егора к ва-шей лодке, думаю, может, потекла или что… Все возитесь и возитесь. Полчаса прошло!

— Не больше пяти минутг Филипп, — возразил Медведев.

— Это я виноват, — примирительно сказал Картымазов. — Давал наставления жене и сыну. На случай, если вдруг задержимся. Да и собраться на­до было как следует.

— Вот интересно! — воскликнул Филипп. — Я тоже снарядился основательно и тоже, на всякий случай, сказал Аннице, чтоб не волновалась, если вдруг наши кони споткнутся в пути.

Дурной знак! Неужели мы все не уверены в ус­пехе? Не можем быть! Я чувствую, что все кон­чится хорошо!

— Пора, — торопил Филипп. — Алеша будет ждать в два после полуночи, а впереди — добрых семь верст! Поедем тропой тарпанов. Я вас прове­ду лесом почти до самого дома Кожуха, так что никто нас не обнаружит. Держитесь за мной!

Они двинулись, отряд вытянулся гуськом, пет­ляя между деревьями: впереди Филипп и Егор, за ними Картымазов, Аким и, наконец, Медведев.

Ехали молча.

Стояла первая ночь новолуния, в глухом лесу было совсем темно, и вдруг Медведев услышал за своей спиной странное эхо тихих шагов Малыша. Казалось, кто-то шестой ехал следом, и конь его старался попадать в ногу с идущими впереди ло­шадьми. Медведев прислушался, затем внезапно свернул в сторону и тихо затаился меж двумя тол­стыми стволами. Некоторое время звучали только шаги удаляющегося отряда, потом вокруг стало так тихо, что Медведев усомнился, не обманул ли его слух. Он напряженно всматривался, но лишь верхушки деревьев едва виднелись на фоне звезд, а ниже лежала сплошная темнота.

Медведев ожидал чего угодно, но только не то­го, что случилось.

Из темноты, совсем рядом с ним, выехала из чащи Анница на своем чёрном коне.

Она стояла так близко, что бока лошадей со­прикасались, но в темноте молодые люди не виде­ли друг друга, хотя находились рядом, на расстоя­нии вытянутой руки, и Анница протянула руку и, коснувшись руки Медведева, сказала тихо, но от­четливо:

— Я буду ждать тебя. Возвращайся скорей.

Василий нежно пожал ее руку, она резко при­шпорила и исчезла во тьме. Медведев догнал дру­зей.

—   Что случилось? — встревоженно спросил Филипп.

—   Померещилось что-то… А теперь не пойму: было — не было?!

— И ты не знаешь что делать?

-Нет.

— Плюнь три раза через левое плечо и скажи:«Сгинь, сгинь нечистая сила! Приди ко мне, мой добрый ангел!»

Вскоре после полуночи они пересекли межу, зе­мель Бартенева и Кожуха. Здесь предстояло пере­сечь мелкое, но большое болото — единственный открытый, без леса, участок пути, и потом до цели оставалось каких-то пять верст.

Филипп, в нетерпении рвущийся вперед, вы­ехал из чащи первым, и вдруг все услышали его громкий, хриплый возглас:

— Сюда!

Филипп, поднявшись на стременах во весь рост, вытянул вперед руку:

— Смотрите!

За болотом, над полосой леса ярко покраснело небо.

Все остолбенели, не решаясь поверить своим глазам. Но красно-бурый отсвет быстро увеличи­вался, то чуть угасая, то вздрагивая яркими вспо­лохами, и сомнений больше не оставалось — Си­ний Лог горел.

, — Скорей! — отчаянно крикнул Филипп и рва­нулся вперед.

Ах, какая это была скачка! Продираясь сквозь чащу, они выбрались на прямую дорогу и бешено помчались, безжалостно стегая и пришпоривая лошадей. Они уже не скрывались в лесу, не боя­лись быть замеченными, не опасались засады — да и кто мог бы сейчас остановить их?!

Наконец впереди замелькало пламя, послышал­ся треск огня, шум голосов, истошные крики, визг, надрывное мычание коров, блеяние овец, и, вы­ехав на опушку леса, они оказались перед боль­шим селением. Оно лежало в овальной ложбине и со всех сторон было окружено высокими елями синего цвета, от чего, вероятно, и получило свое название.

Вокруг было светло, как днем.

Держась подальше в тени деревьев, они стали объезжать Синий Лог.

Из двенадцати изб мужиков Кожуха две догора­ли, а три все еще пылали яркими огромными ко­страми. Горела вся западная часть частокола, ок­ружавшего двор Кроткого, горели какие-то по­стройки во дворе, но укреплённый дом в центре не пострадал.

В страхе и смятении бестолково метались по­луодетые люди и что-то кричали охрипшими го­лосами, не слыша друг друга, бабы вытаскивали из горящих домов пожитки, мужики пытались оста­новить огонь, а сквозь огромный выгоревший пролом в частоколе видны были хорошо одетые и вооруженные всадники, которые разъезжали по центральному двору, не обращая на огонь ника­кого внимания, и длинными протазанами делови­то стаскивали в одну кучу десятки неподвижных тел, повсюду валявшихся на земле — мертвых сви­детелей недавней схватки, жестокой и беспощад­ной.

Спокойствие и самообладание вернулись к Медведеву.