Страница 26 из 61
Я пошатываясь поднялся, пододвинул табурет к стене, с трудом на него взобрался, кряхтя от свойственных русскому человеку послепраздничных ощущений, и, приблизив лицо к вентиляционной решетке, тихо сказал: «И тебе того же, коллега. Отлично посидели…»
В трубе что-то коротко прогудело в ответ… Может быть – ветер…
Идет бычок, качается…
Суров и неласков российский гаишник. Нет в его лице снисхождения к водительским слабостям, вроде просроченной доверенности или отсутствующего техосмотра. Вообще, мало в том лице человеческого – все больше государственное, тяжеловесно-неотвратимое, как тот пресловутый бронепоезд с запасного пути. Паки суров гаишник ночной – невыспавшийся и слегка подмерзший. Есть в нем что-то историческое, средневековое такое, напоминающее о баронах-разбойниках, залихватском посвисте удальцов с кистенями и извечной непростой дилемме «кошелек или жизнь». Но паки и паки суров гаишник новогодний, коего служба государева выдернула из-под елочки на мороз, обязала хранить обидную трезвость и лишила простых человеческих радостей в виде салата оливье и селедки под шубой. До глубины своей погононосной души обижен такой несправедливостью новогодний гаишник, и будьте уверены – доведет свое недовольство жизнью до каждого, кто попадется ему в глухой час перед боем курантов здесь – на большой дороге М4.
– Прапорщик Гуев, документики ваши!
– Какой-какой прапорщик?
Нет, не в добрый час ночному водителю такие шуточки. Плохо у гаишника с чувством юмора.
– Гуев. Первая буква «Г». И все шутки по этому поводу я уже слышал. И не вздумай делать вид, что ты хохол и букву «г» как «х» произносишь.
– Да бог с вами, товарищ прапорщик! С наступающим! – а сам улыбается в бороду.
Смешно ему, да. Вон, еле сдерживается, чтобы не заржать. Ничего, сейчас ему юмор-то поукоротим – закипает внутри гаишник.
– Страховочку покажите, пожалуйста, и талон техосмотра.
– Будьте любезны, сей момент! – водитель лезет обратно в кабину своего тентованного «Бычка» и хлопает крышками бардачков.
Ишь ты, «будьте любезны» ему… Издевается, не иначе… Ничего, ничего – посмотрим, кто будет последним смеяться.
Да, нелегко живется в России с фамилией «Гуев». Особенно в южных областях, где мягкое фрикативное «г» превращает эту фамилию в полную неприличность. Можете даже не интересоваться, как мальчика Гришу Гуева звали в школе немилосердные одноклассники. Нет, не стоит об этом спрашивать Гришу, а то поймете ненароком, что у китайцев Гуй – злобный демон, обитатель ада. Пусть и неизвестен прапорщику этот факт, да и в Китае он отродясь не бывал, но многие водители на трассе М4 запросто бы с этим согласились. Удивительное действие иногда оказывает на человека фамилия…
– Вот, извольте убедиться, все в полном порядке!
Ах, еще и «извольте»… Из интеллигентов или все-таки издевается? Ну-ну, посмеешься ты у меня сейчас… Документики-то вот они, у Гриши Гуева в руке. Нарушил ты, не нарушил – дело десятое, а никуда без них уже не поедешь. И попробуй еще получить их назад…
– Тааак… Что везем, товарищ водитель?
Любит Гриша обращение «товарищ». Ну не «господинами» же их называть? Тоже мне, господин нашелся, ржавого «Бычка» повелитель… А «товарищ» звучит этак по-государственному, солидно, напоминает о временах тех еще, когда уважали погоны, уважали…
– Да вот, бычка везу…
– Вижу, что не «мерседес». Я вас, товарищ водитель, про груз спрашиваю. В кузове что?
– Так это… Бычок!
Видя, как наливаются раздражением глаза гаишника, водитель быстро поясняет:
– Ну, бычок… который совсем бычок. С рожками! Самец говядины! Му-у-у… – водитель для доходчивости приставил растопыренные буквой V пальцы ко лбу и пошевелил ими.
Эта нехитрая пантомима почему-то вызвала у прапорщика Гуева необъяснимый приступ злобы. Показалось, что чем-то этот жест обиден лично ему, Грише, и содержит какой-то непристойный намек непонятно на что.
– Та-ак – прошипел он зловеще, – му-у-у, значит? Самец, значит? А санитарный паспорт где?
– Так он это… несовершеннолетний еще, откуда у него паспорт?
– Шутки шутим, товарищ водитель? Поня-а-атненько… Пройдемте на пост.
– Ох, зачем на пост? – затосковал водитель, – слушай, командир, до Нового Года час остался, а мне еще доехать и груз сдать…
Гуев молча развернулся и пошел к кирпичному домику поста, спиной выражая непреклонное государственное пренебрежение к проблемам отдельно взятого водителя. Тот с тоской проводил взглядом папку с документами, прижатую милиционерским локтем к серому полушубку, и, вздохнув, поплелся следом.
Стены поста, выкрашенные казенной зеленой краской, навевали бюрократическое уныние, а расшатанный фанерный стол, освещенный тусклой лампой, всем своим видом демонстрировал невозможность нормальной человеческой жизни. За таким столом нельзя писать стихи, или, к примеру, сказки. За ним нельзя удобно усесться, развалившись. За ним нельзя пообедать или просто попить чаю – этот кривоватый выкидыш мебельной промышленности годится исключительно для составления протоколов, уснащенных изысканными бюрократизмами типа «наличие состава нарушения в действиях». Вообще, при виде таких помещений закрадывается иногда мысль о существовании где-то глубоко засекреченной государственной группы антидизайнеров по антиинтерьерам, которые специализируются по созданию неуюта. Это страшные люди, работа коих видна в любой государственной конторе – от паспортного стола до районной поликлиники. Именно они подбирают этот удивительный зеленый цвет для стен, который раздражает глазной нерв и навевает мысли вовсе не о травке и листочках, но о болотах и плесени. Именно они рассчитали тот необходимый градус тусклости освещения, свойственный казенным конторам, когда все вроде видно, но глаза все равно напрягаются, не в силах охватить все грани этого убожества. Это они изобрели палитру антицвета от угнетающе-серого до тошнотно-бурого, для создаваемых на специальных секретных заводах казенных предметов. Попробуйте найти такой оттенок в самом богатом магазине красок – и вас постигнет неудача. Там нет того «желтого», от которого начинает непроизвольно болеть печень. Там не сыскать того «кремового», при взгляде на который ноют зубы. Даже самая продвинутая контора по компьютерному подбору эмалей не осилит таких цветов – зависнут компьютеры, забьются в судорогах тренированные колористы, откажутся смешивать импортные миксеры. И правильно – такие материалы имеют не меньшее стратегическое значение, чем баллистическая ракета «Тополь». Результат налицо – даже самый стойкий человек ощущает в таком интерьере «наличие состава нарушения» в своей жизни.
Прапорщик уселся на жесткий казенный табурет, и, сурово глядя в поверхность стола, стал нарочито медленно перекладывать бумажки, игнорируя мнущегося перед ним водителя. Нервная пауза длилась и длилась – шуршали бумажки, скрипел табурет, неприятно зудела тусклая газоразрядная лампа. Водитель сопел, вздыхал, переминался с ноги на ногу и, конечно, не выдержал первым:
– Слушай, командир, ну чего тебе надо-то? Будь человеком, Новый Год на носу!
Молчит прапорщик, шуршит бумажками, держит паузу. Пусть клиент дозреет. Не понял он еще до конца, не прочувствовал до селезенки, что он тут никто, и звать его никак, и что хочет прапорщик Гуев, то и сделает с ним сейчас.
– Ну, блин, товарищ прапорщик! Мне ж до полуночи кровь из носу доехать надо! Чего ты привязался к трудовому человеку?
Прапорщик поднял глаза, подпустив в них казенной оловянности. Посмотрел этак нарочно сквозь, будто не видя стоящего перед ним. Покосился взглядом в бумажку:
– Перевозка всех видов животных в пределах Российской Федерации осуществляется при наличии ветеринарного свидетельства формы номер один, выдаваемого ветеринарным врачом государственной ветеринарной службы района. Перевозка животных без указанного ветеринарного свидетельства не допускается.