Исповедь самоубийцы

Вячеслав провел по пересохшим губам языком.

— Слушай, Юрка, давай тряханем дукан, — не слишком решительно предложил он.

Было слышно, как Юра пренебрежительно хмыкнул.

— Дурак ты, Слава. И уши у тебя холодные.

— Но так ведь все наши делают!..

Юрий понял, что Вячеслав от него просто так не отстанет. Открыл глаза, окинул взглядом местность. Темнота, подкрепленная тишиной… Ни зги не видно.

Лишь тогда снова повернулся к молодому товарищу.

— Славик, запомни несколько истин, которые тебе со временем обязательно пригодятся. Если ты вздумаешь совершить противоправное действие, обязательно подумай, как потом себя вести…

— Это я уже понял, — нетерпеливо перебил Вячеслав. — Но ты сам погляди: кишлак перед нами, там дуканов — как у собаки блох. Тряханем только один, на окраине — и «афошки» наберем, и «чеки», и товары всякие…

— А утром дуканщик прибежит к нашему старлею, тот устроит шмон — и нам ничего этого не понадобится лет десять. Ну, пять, по меньшей мере.

Вячеслав обиженно замолчал.

…Прочесывать кишлак пошли на следующее утро.

— Держись все время рядом со мной! — процедил сквозь зубы Юрий.

Слава промолчал. У него уже была мысль переметнуться под крылышко к Борису Баринову, которого в роте звали по инициалам — Бэбэ. Это был ушлый парень, смелый, всегда готовый совершить какую-нибудь выходку. Уж он-то не станет раздумывать над тем, стоит ли что-то взять или лучше подождать, чтобы сложились подходящие обстоятельства, — рассуждал Слава.

Но раз Юра сказал, нужно подчиняться. Дедовщину в армии никто отменить не в силах. На ней здесь все держится. Разница только в том, что под ней понимать.

…В кишлак вошли настороженно — ощетинившись автоматами. Населенный пункт угрюмо молчал, сумрачно глядя на пришельцев с севера. Афганцы знали, что идут советские войска, «шурави», как они нас именовали, — почти все двери были открыты. Лучше оставить так, потому что в противном случае их просто вышибут. Солдаты по двое входили в каждую дверь, проверяли документы, обшаривали дом. По-афгански никто не понимал. Солдат и местный житель говорили что-то друг другу, обмениваясь ненавидящими взглядами. Афганцы совали паспорта, испещренные затейливой арабской вязью. Солдаты тыкали автоматы и спрашивали:

— Ты душман?

— Ниц душман, — твердили дехкане и дуканщики.

На том и расходились.

И оба прекрасно знали, что ночью этот дехканин вполне может взять автомат и пойти стрелять «шурави». Да только толку было от того знания…

— Ты можешь сказать, какого черта мы тут бродим? — не выдержал Слава.

Юрий небрежно обронил:

— Не спеши.

Вячеслав ухмыльнулся:

— Не спеши… твою мать! Ты же сам говорил, что умный от дурака отличается тем, что сам моделирует ситуацию, а не ждет, пока она сама собою сформируется для его блага.

— Говорил. И еще раз то же самое повторю, — не стал спорить Юрий. — Главное — уметь ждать и четко знать, чего ждешь.

Слава демонстративно пожал плечами. Нет, жаль, что он не пошел с Бэбэ. Тот уж наверняка с прочески не вернется пустым.

Подошли к дуканам. Их, глядящих на улицу мутными стеклами пыльных витрин, было тут несколько, и располагались они кучно, в рядок. Между ними была странная связь: с одной стороны, конкуренция, а с другой — взаимопомощь, взаимоподдержка. Рынок… Рынок, конечно. Но только какой-то ненатуральный, как будто игрушечный. Нищета нищете что-то продает и еще друг другу помогает…

Юра решительно направился к ближайшему дукану. Славик потянулся за старшим.

Седой дуканщик униженно кланялся, лопотал что-то по-своему.

— Ладно-ладно, не свисти, — с досадой махнул Юра. — Сами посмотрим…

Он зашел за небрежно сколоченную из кривых досок стойку. Достал из-под нее коробку с деньгами, бросил ее на прилавок. Там лежало всего несколько смятых сотенных «афошек», да россыпью валялась мелочь.

— Спрятал, падла! — провел сухим языком по потрескавшимся губам Славик. — Может, прижать его?..

— Почему же «падла»? — лениво возразил Юра. — Он ведь свое кровное спрятал… Наше дело оружие искать, а не чужие деньги забирать.

Вячеслав ничего не понимал. А потому молчал.

— Ты по-русски понимаешь? — Юра ласково улыбался дуканщику.

— Немного понимай, командор, — подобострастно кивал афганец.

— Раз немного понимай, немного денег давай! — скаламбурил Юра.

Афганец на глазах поскучнел.

— Ай, денга йок. Все на товар отдавал, машин пока не пришел.

— В самом деле? Очень жаль…

Юра, поворачиваясь, прикладом автомата демонстративно задел полку с металлическими банками. Жестянки с лимонадом, соками, другими напитками посыпались, позвякивая и раскатываясь, на пол.

— Совсем нет денег? — Юра улыбался еще ласковее, демонстрируя намерение зацепить прикладом полку теперь уже со стеклянными бутылками.

Дуканщик бесстрастно глядел на происходящее.

— Ну так что, деньги — бар?

После некоторой паузы с полки со звоном посыпались бутылки. По утоптанному глиняному полу, шипя и пенясь, полилась жидкость.

— Понимаешь, бобо, — Юрий по-прежнему являл собой образец искреннего сочувствия. — У вас в кишлаке были душманы. А потому…

— Я не душман, — быстро проговорил дуканщик.

— А никто и не говорит, что ты душман, — не стал настаивать Юрий. — Просто у вас были душманы, а потому каждый из вас должен сказать, у кого душманы останавливались, что они делали, кто у них тут родственники.

— Я ничего не знай.

— Может быть. А потому плати деньги!

Дуканщик еще немного раздумывал. Потом повернулся и пошел в заднюю комнату.

Тут-то Славик и уловил на себе скользящий взгляд Юрия. Тот показал глазами: посмотри за ним.

И Вячеслав понял!

Он подвинулся к двери. Теперь ему было видно, как дуканщик открыл огромный сундук и принялся копаться в его объемистом чреве.

Славик отпрянул назад, на то же место, на котором стоял до того, как дуканщик вышел. Поймав взгляд Юрия, кивнул: все видел, мол, все, что надо.

Афганец вернулся, нес в руках узелок. Развязал его темными заскорузлыми пальцами. В грязной материи оказалась тоненькая пачка афганей.

— Бери, шурави, бакшиш тебе, — протянул он Юрию.

— Вот так бы сразу, — довольно улыбнулся тот. — Ну, мы пошли.

Он взял деньги, небрежно сунул их в карман. Повернулся к Славику. А потом, словно что-то вспомнив, повернулся к дуканщику.

— Кстати, бобо!

«Бобо» — значит «дядя», не в смысле степени родства, а просто несколько фамильярное обращение к мужчине старшего возраста.

— Бобо! А можно зайти к тебе в ту комнату?

Уже было расслабившийся дуканщик суетливо попятился к задней двери.

— Конечно, шурави, заходи!

Едва он оказался в проеме, Юрий спокойно, без резких движений, поднял ствол своего автомата и нажал на спусковой крючок. Гулко простучала короткая очередь.

Убитый еще не успел осесть на землю, как Юрий сказал Вячеславу:

— Быстро забирай деньги!

Славик метнулся было к двери, но там лежало, преграждая путь, еще дергающееся в конвульсиях тело афганца. Солдат словно споткнулся, остановился. Растерянно оглянулся на старшего.

— Ну что ты, сдрейфил? — прошипел Юра. — Не боись! Покойнички — они тихие. Живых бояться надо!.. — и добавил, уже жестче: — Вперед!

Повинуясь, Слава перешагнул через тело, которое все никак не желало расставаться с душой. Бросился к сундуку. С трудом откинул крышку.

Какие-то тряпки… Одежда. Пакетик с какими-то бумагами… Еще какой-то пакет… А вот то, что нужно — мешочек с деньгами. И тут же другой — с какими-то серебряными побрякушками с отшлифованными каплями лазурита.

Славик схватил его, сунул за пазуху и выскочил обратно. Теперь он уже не заметил ни убитого, ни лужи крови вокруг, которая постепенно впитывалась в плотно утоптанный земляной пол.

— Ну?

Старший глядел на подопечного строго, нетерпеливо, выжидательно.

— Порядок, — хлопнул себя по груди Вячеслав, показывая, куда он спрятал деньги.