Сердце-океан

ГЛАВА 19

ДЕТИ АНТЭ

Бродяги, унчитос, скоморохи, гаеры, - как только не величали их достопочтенные дичито и самодовольные димехо, но на самом деле они были - дети Антэ. Так они себя называли сами. Они кочевали от города к городу и от деревни к деревне, зарабатывали свой простой хлеб, кто как умел, сторонились больших городов, в которых стояли римские гарнизоны и больших дорог, по которым они могли передвигаться. Ведь почти каждый из них был либо беглый раб, либо унчитос, либо дезертир, либо разорившийся свободный человек, за которым гонялись заимодавцы.

Я подняла на ноги всех обитателей лагеря. Все они вышли из кибиток, чтоб посмотреть, кто это к ним пожаловал среди ночи. В темноте я не могла их разглядеть, как следует, не помог и тусклый свет дешевых факелов и затухающего костра. Я лишь как можно любезнее поздоровалась и, присев к огню, стала активно греть руки.

- Есть хочешь?-спросил Жулалу.

- Если честно, у меня с вчерашнего вечера не было во рту ни крошки,-призналась я виновато. Не очень-то мне хотелось сразу становиться нахлебницей.

Он принес мне лепешек и вина и присел рядом. Я поблагодарила и принялась утолять голод. В это время неподалеку подсел еще кто-то, я не обратила внимания, потому что очень проголодалась.

- Куда ты идешь?-принялся расспрашивать Жулалу.

- Пока не знаю,-проговорила я с набитым ртом, слукавив на всякий случай, ведь я определенно собиралась на Север.-Я только что сбежала от прежнего хозяина.

- Только что? Откуда?

- Из поместья Леранья-Рес, слышал о таком?

- Мы бывали неподалеку. Но ведь говорили, что оттуда сбежать невозможно. Это ведь неприступная скала, разве нет?

- Да. Я не совсем сбежала, скорее - слетела. Разве не над вами сегодня днем пролетела моя алая птица Дилей? Я соорудила ее сама.

За спиной у меня послышался то ли вздох удивления, то ли ропот. Как оказалось, дети Антэ приняли мое сооружение за мифическое существо и страшно испугались.

Они собирались даже снимать лагерь и уходить подальше от этого места, потому что чудище, безусловно, могло вернуться.

- Простите меня,-изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, обратилась я к людям.

Я решила, что должна при этом подняться и посмотреть всем в глаза. Они должны были понять, что я не представляю опасности. Но как только я обернулась, тут же наткнулась на давно знакомое лицо, усмехающееся в бороду.

- Этого следовала ожидать именно от тебя, Скубилар! Узнаешь меня?..

Ну, еще бы! Как не узнать. История повторяется.

- Останешься с нами?-услышала я еще один знакомый голос, на который снова обернулась Сплошные знакомые лица!

- Если позволите, я останусь. Мне очень повезло, что я встретила вас.

Немало таких таборов, больших и не очень, кочевало по Римской империи и за ее пределами. Они не знали границ, потому что считали себя свободными. Их отлавливали, клеймили, продавали в рабство. Многие из них убегали от своих хозяев и снова становились детьми Антэ или прятались в оседлых поселках унчитос, таких как Сате-Эр. Главной их философией, если ее можно так назвать, была - жизнь без запретов, вольная жизнь. Но римские власти не случайно имели на них зуб. Дети Антэ не гнушались воровства, мошенничества и даже грабежа, хотя основным их занятием считалось лицедейство. Вот в такую труппу по счастливой случайности попала теперь и я.

Это было прекрасное время, не смотря ни на что! Меня приняли в артистическую стаю. Жулалу, как всегда, замолвил за меня словечко, сказав, что я умею сочинять песни. Дети Антэ кочевали по городам и весям Амфилиона, потому что эта провинция была самой спокойной и потому вполне удобной для унчитос и прочих бродяг. В этой стороне было много озер и холмов, зеленых долин и мелких перелесков, а людей было мало. На такой плодородной земле почему-то совсем не встречалось крестьянских хозяйств. Все жители здесь сосредотачивались в городах, основанных римскими властями, и весьма зависели от них. А ночи здесь были холодны, потому что уже веяло дыханьем севера. И все же это было воистину самое лучшее время в моей жизни, время, когда я была свободной, сытой и окруженной друзьями.

Кстати, о друзьях. Кроме Жулалу и Гончи с артистами странствовали и еще некоторые из моих старых знакомых. Это были матерый унчитос и проныра Аржак, которого, как и в Сате-Эр, все величали командором, и отчаянный парень Намар. Я не виделась с ними с тех пор, как они сбежали из лагеря раньядоров, и мы, не договариваясь, почти не вспоминали о тех временах. Мало ли у кого были какие грехи. Кто-то разболтал тогда Эктору о том, что я бигару, после чего мне пришлось пережить множество очень неприятных моментов. Хотя я не винила их ни в чем. Таковы были моральные правила унчитос, вернее у них отсутствовали понятия о взаимовыручке, благородстве и честности. Каждый за себя, и никакой романтики.

Они к удивлению радушно встретили меня и не сказали ни слова против того, чтоб я осталась с детьми Антэ.

Так я и стала ребенком эмбронского солнца. Это было уже четвертое по счету мое имя. Бесправная унчитос, проклинаемая бигару, несвободная дэшу, теперь - вот это.

Мне оно казалось самым лучшим, ясным, красивым и точным. Ну, а о том, что меня звали когда-то Юлией, я почти забыла. Теперь я - Скубилар навсегда. Эмброн уже стал моим домом. Я больше не вспоминала и не проклинала Боскуса. Все, кто любил меня и помнил там, на Земле, уже давно мертвы. Их место в моем сердце занято другими…

Артистическая команда наша была небольшая: семь человек. Со мной стало восемь.

Мне несомненно повезло. Как объяснил мне потом Жулалу, попади я в город, меня тут же бы поймали если не солдаты, то местные жители, которые не любят чужих. И снова - рабство. Так что мне действительно повезло. Я попала к нужным людям.

Агриппа, наверное, был бы рад кочевать так с ними. Бедный Агриппа, вспоминает ли он обо мне?

Совместными усилиями здесь в таборе составлялось некое подобие представления, в котором каждый из артистов принимал посильное участие. Иногда вместе они ставили небольшие пьески из местной мифологии и фольклора. Кто-то пел песни, кто-то играл на ударных и духовых инструментах, далеких от совершенства. Костюмы здесь были не приняты, герои надевали в лучшем случае маски. Впрочем, их наряды были так пестры, что сразу же легко выдавали в них голытьбу унчитос.

Два дариба перевозили весь скарб на двух повозках, которые служили еще и кровом, одна - мужчинам, другая - нам. Женщин было всего двое: сорокалетняя инженю и ее маленькая дочь - Лала, теперь вот еще и я. Их муж и отец был кем-то вроде завхоза в труппе и почти не принимал участия в представлениях. А девочка лет восьми - девяти, с тех пор как появилась среди них, почти не отходила от меня ни на шаг. Ее интересовало все: откуда я, где я побывала, что видела, была ли я там-то и видела ли то-то, знакома ли я с тем-то и тому подобное. А однажды, узнав, от Жулалу по все видимости, что я считаюсь бигару, она с невероятной для ребенка серьезностью спросила:

- А правду говорят, что бигару обладают тайным древним знанием и общаются с богами?

- С богами?-переспросила я, не сразу поняв, о чем это она.

- Ну, да. С богами, которые носятся по небу на огромных серебряных колесницах, похожих на ракушки. Однажды мы видели такую, она была громадной, медленно летела в облаках, но совершенно не шумела.

Вот любопытно: чтобы произошло, если бы я встретилась сейчас с сеятелями и особенно с Боскусом? Наверное, увидев, что я отлично вжилась в свою новую роль, хотя и отличную от той, которую они мне готовили, они не стали бы возвращать меня на корабль и снова прочищать мозги. Какой теперь был в этом смысл? Сагдор ведь уже все знает. А вдруг они до сих пор следят за мной? Я невольно взглянула на небо, в котором не было ни малейшего намека на присутствие серебряной колесницы и улыбнулась своим мыслям. Какая глупость! Мало им забот, кроме меня.