Клятва киммерийца

Оказавшись на улице, оба, не сговариваясь бросились бежать со всех ног до самых городских ворот, по дороге прихватив чьих-то лошадей за своими возвращаться времени не было и стремительно покинули Зильбербург.

Только когда они отъехали на достаточно безопасное расстояние, киммериец заметил, что с Ллеу творится что-то неладное. Парень едва держался в седле. Варвар остановился сам и помог спешиться другу, продолжавшему судорожно сжимать в руке ожерелье.

— Не трогай его, — предупредил юноша, — опасно.

— А я и не собираюсь. Да разожми ты руку Ллеу медленно разжал пальцы, и ожерелье скользнуло на землю. Ладонь юноши была обожжена и выглядела как сплошная рана. Зеленые глаза стали белыми от невыносимой муки, губы кривились и прыгали.

— Конан, — он вынужден был опереться на плечо друга, ибо ноги не держали его, — Аватара… не ошибся в нас. Паук больше не смол вернуться. А это, — он указал на морионовое ожерелье, черной змеей извивающееся в траве, — надо сжечь. Седьмая дверь закрыта. Последняя…

— Разве камни горят? — усомнился варвар.

— Еще как, — подтвердил его спутник, стараясь улыбнуться.

Глава пятая

Наконец морионовое ожерелье было уничтожено. Теперь спутники могли взять путь на Хааген. Слишком дорого обошедшаяся беспечность многому научила Ллеу, и он стал куда осторожнее и сдержаннее, а на вино какое-то время вообще смотреть не мог, словно записной трезвенник.

И еще юноша старался ни на шаг не отходить от Конана: держаться вместе было безопаснее.

Варвар с любопытством наблюдал за товарищем. Ему было даже интересно посмотреть, надолго ли хватит Ллеу — не связываться со всеми подряд женщинами, не напиваться до бесчувствия в каждом кабаке, не ввязываться в многочисленные драки и прочая, и прочая…

Аскетизм был совершенно чужд природе зеленоглазого юноши, появившемуся на свет в небольшом глухом селении, а последние два года вообще проведшему прикованным к стене и испытывая жестокие мучения.

Уняться, не перепробовав все возможные искушения на собственной шкуре, ему было чрезвычайно трудно. Ллеу обожал жизнь во всех разнообразных проявлениях и мгновенно загорался всякой новой идеей или задачей — чем труднее и рискованнее — тем лучше. Ему непременно требовалось испытать себя в самых неожиданных авантюрах. Поэтому случайная встреча с бродячими артистами прямо-таки свела парни с ума. Ну как же — среди них были канатоходцы! Веревка, натянутая на головокружительной мы соте между двумя шестами, притягивала его и себе с непреодолимой силой.

— Если тебе не терпится побыстрее свернуть себе шею, — буркнул Конан, заметив излишне пристальный интерес Ллеу, — могу предложить более надежный способ. Тебе помочь это сделать безо всякого каната?

Юноша и сам понимал, что никто из них не может идти на неоправданный риск. История с дымчатым морионом все еще была слишком свежа в памяти, и он до сих пор не вполне владел жестоко обожженной рукой. Ввязываться в очередную авантюру он, в общем-то, и не желал,

Однако если человеку на роду написано оказываться в центре различных невероятных событий, попадать в единственно нужный момент и нужное место, то от судьбы не уйдешь… Смутное беспокойство, причины которого он не понимал, терзало сердце Ллеу. Умея легко сходиться с людьми, он разговорился с двумя молодыми циркачами, парнем и девушкой, причем девушка была даже моложе его, не старше шестнадцати зим от роду. Оба они поразили воображение Ллеу головокружительными трюками, которые легко выполняли на том самом злополучном канате, натянутом над головами потрясенной толпы. Эти двое казались как бы единым целым, что неудивительно, ибо Энар и Ретана очень любили друг друга.

Ремеслом своим они владели с раннего детства; их гибкости могла бы позавидовать даже змея, а ловкости — обезьяна. Они охотно и подрыто рассказывали о своей жизни, и даже разговаривали эти молодые люди так, словно были близнецами — если один из них начинал какую-то фразу, второй легко заканчивал ее, или же они в один голос произносили одно и то же, тут же разражаясь по этому поводу искренним хохотом и не сводя друг с друга влюбленных глаз. Рядом с ними Ллеу отдыхал душой.

Но чем дольше смотрел он на Энара и Ретану, тем сильнее становилась его тревога. К ужасу своему, он вдруг понял, что подобное ощущение ему очень хорошо знакомо.

Так бывало всякий раз, когда перед ним оказывался обреченный, отмеченный страшный печатью близкой смерти.

Тот самый дар, который пытался когда-то использовать в своих целях Бриккриу, снова заявил о себе. Сейчас Ллеу видел, насколько один из этих счастливых людей близок к тому, чтобы покинуть мир живых — и очень скоро. Энар!.. Пройдет совсем немного времени, и хрупкое счастье молодых людей рассыплется в прах, милое юное личико Ретаны исказится невыразимым горем, а прекрасное гибкое тело ее возлюбленного будет остывать, страшно изуродованное, на холодной безучастной земле. Эта картина стояла перед глазами Ллеу так ясно, будто трагедия уже произошла.

— Что с тобой? — спросила Ретана, заметив его состояние. — Отчего ты печален?..

Он обязан был предупредить их!

Молчать Ллеу не мог, не имел права.

— Энар… — сказал он. — Энар ни в коем случае не должен участвовать в завтрашнем представлении, его будет поджидать страшная опасность.

Девушка отшатнулась в гневе и недоумении.

— Зачем ты так говоришь? Зачем пророчишь нам какое-то зло?!

Да, теперь, что бы ни случилось, они обвини! в этом его же самого.

— Я не хочу вам зла! — в отчаянии воскликнул Ллеу. — Но поймите, я чувствую… я знаю!

Энар вскочил, глядя на него с яростью.

— Убирайся! Ты просто завидуешь нам. Будь я проклят, если поступлю как последний трус и откажусь подняться на канат из-за слов какого-то завистника. Ты что, колдун?

— Да нет же! Но послушайте, я никогда на ошибаюсь…

Ллеу по опыту знал, что подобные предупреждения почти всегда вызывают недоумение и гнев у тех людей, которых пытаются предупредить об опасности. Но он еще не потерял надежду разубедить Энара и Ретану.

— Ну какая беда в том, если один раз отменить представление?..

— Я уже сказал тебе: убирайся! — окончательно вышел из себя Энар. — И прекрати лезть в нашу жизнь! Через три дня у нас с Ретаной свадьба, и в честь этого события мы пообещали богам сделать нечто совершенно необыкновенное… ведь у нас возможности ни в чем, кроме нашего собственного мастерства, показать им нашу признательность за то, что они к нам так благосклонны. А ты хочешь, чтобы мы нарушили клятву и тем самым, может быть, перечеркнули будущее счастье. Мы не желаем тебя слушать!..

Все бесполезно, понял Ллеу.

Глубоко опечаленный, он рассказал обо всем своему спутнику.

— Да плюнь ты на них, — легкомысленно ответил киммериец. — Ты искренне предупредил их ни опасности, они решили поступить по-своему. Что ж, больше все это тебя не касается. Так что седлай жеребца, и поехали-ка дальше!

С большой неохотой юноша вынужден был с ним согласиться.

Но то, что неизбежно должно было произойди не выходило у него из головы. Энар и Ретана были так уверены в себе… Ему казалось, что точно так уже было однажды: когда он впервые предупредил Бриккриу о предстоящей гибели охотников, которую он совершенно точно увидел. Его приемный отец тогда послал людей на верную смерть. Неужели подобное должно повториться?..

— Нет, — наконец, не выдержал Ллеу, — я лев жен остановить Энара. Должен попытаться спасти ему жизнь. И ты мне в этом поможешь!

Юноша решительно развернул жеребца и помчался назад к тому месту, где бродячий цирк разбил свой лагерь.

Ругаясь и на чем свет стоит и кляня своего спутника за ослиное упрямство и на редкость вредную привычку постоянно совать нос не в свое дело, варвар поехал следом.

По правде говоря, он сам был из той же породы, поэтому в глубине души отлично понимал, что движет его спутником.

Вновь появившись в лагере уже глубокой ночью, двое друзей, посоветовавшись, сделали единственное, что могли в такой ситуации: попросту похитили спящего канатоходца, заткнув ему рот, чтобы он никого не поднял на ноги своим криком, и надежно связав, потому что Энар отчаянно сопротивлялся подобному насилию.