Клятва киммерийца

— Не суди о вещах, которых не понимаешь, киммериец, ибо внешний облик на самом деле значит не так уж и много. И удержи свое сердце от ненужного гнева. От тебя сейчас не требуется ничего, кроме одной лишь веры, а ты продолжаешь сомневаться. Что же, это удел всех смертных. Так, может быть, все же скажешь, для чего ты добивался встречи со мной?

Ты говоришь так, словно знаешь меня, зовешь по имени, а об остальном догадаться не можешь? Чудно! Ну, да ладно, скажу. Ты видишь моего друга? Помоги ему, парень не в себе. С головой, похоже, что-то… — и варвар в нескольких словах объяснил, что произошло с Ллеу. — Никто не берется за его лечение, твердят, мол, без толку. Так что одна надежда на тебя. И не обижайся на мое недоверие — мне, конечно, очень повезло, что я тебя встретил.

Шин-дже-шедд улыбнулся, разглядывая киммерийца из-под полуопущенных век.

— Я сам прихожу к тем, кому нужен и кто может вместить… Встреча со мной не бывает случайной.

— Ну хорошо, пусть ты сам пришел, спорить больше не буду. Но как все-таки насчет главного — ты сможешь помочь Ллеу?

— Ллеу? — маг, словно очнувшись, приблизился к юноше, возле которого сидела Элрина; девушка тут же судорожно вцепилась в руку парня, словно прикрывая его своим телом, — Нет, сын кузнеца. Здесь я совершенно бессилен.

— Что?! — прохрипел Конан. — Бессилен?! Так я и знал, все вы, маги, только голову морочить мастера!

С его губ уже готов был сорваться поток оскорблений в адрес незадачливого знахаря, но Шин-дже-шедд властным жестом заставил его замолчать.

— Элрина, Элрина, — обратился он к девушке, — на чужой беде счастья себе не построит!» Ведь ты хочешь сохранить его для себя… пусть, такого… но чтобы быть у него единственной! Опомнись — и подумай, действительно ли ты желаешь, чтобы твой любимый остался в таком состоянии?

— Да ведь он… и смотреть на меня не захочет, если… — беспомощно всхлипнула она, — Прочь прогонит… И что мне тогда — опять на улицах собой торговать?.. А я хочу быть нужной Ллеу! Я люблю его!

— Нет, не его, Элрина. Себя в нем ты любишь, — мягкий голос Шин-дже-шедда сделался суровым. — Не надо лгать ни себе, ни мне!

Девушка низко опустила голову.

— Перестань цепляться за него и отойди. Ни стоит противиться неизбежному, умножая там самым зло. Стань сильнее себя самой.

— Хорошо… — сказала она. — Я попробую.

«Это что ж такое, — подумал варвар, — все это время Элрина, значит, была даже довольна тем, что Ллеу…» Нет, подобное просто не поддавалось разумению!

— Готова ли ты с радостью встретить исцеление Ллеу? — спросил маг, когда девушка, наконец, успокоилась.

— Да! — твердо ответила Элрина.

— Хорошо; теперь я чувствую, что с твоей стороны нет преграды.

Он протянул руку к девушке, и та медленно разжала пальцы, отпуская руку Ллеу и словно препоручая его Шин-дже-шедду.

— Теперь отойди от него, женщина, и пусть к нему приблизится его друг.

Уже стемнело, близилась ночь.

В свете костра невозмутимо спокойное лицо мага, казалось, все время меняется, представляясь то совсем юным, то необыкновенно древним, словно в его теле обитало множество душ.

— Чтобы исцелить его ослепленную душу и возвратить ее в тело, — медленно заговорил маг, — необходимо принести жертву тому, кто сейчас имеет над ней власть. Однако он согласится лишь на равноценный обмен. Что ж! Долго мы противостояли как равные, а теперь он полагает, что близка его победа. Он весьма самонадеян и очень горд…

— Да кто это — он? О ком ты? — не понял киммериец.

— Блистающий. Впрочем, это лишь одно из великого множества его имен, — Шин-дже-шедд вздохнул. — Друг твой не просто человек… не только человек. В крови его переплелось несколько миров, и сущность его не едина, а миссия, которую Ллеу надлежит исполнить с твоей помощью, нелегка и необыкновенно важна.

Подобное Конану уже приходилось слышать от главы рода Всевидящих, поэтому он, не став спорить, кивнул,

— Однако оба вы ведете себя при этом, точив неразумные дети, настолько легко и как будто даже с охотой попадаетесь в самые простые ловушки. Неужто ваша самонадеянность заставляет вас полагать себя бессмертными и неуязвимыми? Вы молоды, и мудрости вам не достает. На сей раз случилась страшная беда. Но ты поступил достойно, не бросив своего друга и, невзирая ни на что, поверив, что его можно спасти. Ни цена будет непомерно велика… цена вашей беспечности, варвар!

— И какую же цену я должен…

— Помолчи. Тебе нечем платит. Ты не сможешь выкупить его душу.

— Тогда кто же… у него ведь нет никого ближе меня!

— Я заплачу за него, чтобы вы двое смогли пройти весь путь до конца и дать Блистающему бой, какого он не может ожидать от смертных людей! — меруанский маг торжествующе рассмеялся. — Он не имеет права отказаться принять мою жертву! Я даю достойную цену! А ты… от тебя требуется только одно, киммериец: что бы ты сейчас не увидел и ни услышал, не ужасайся и не отводи взгляда, не бросай меня — так же, как ты не оставил Ллеу. Я не требую этого, впрочем; я только прошу! Ибо я привык быть один, но сейчас мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Прежде чем я уйду, знай: я не просто меруанец, покинувший Чашу Богов и долгие годы странствующий по Хайбории, творя то, что люди называют чудесами. Я — Аватара, воплощение того, в руке которого сосредоточена сама жизнь. Уже нет смысла скрывать это, поскольку мне отпущено слишком мало времени… Тебе же предстоит увидеть еще немало поистине великого на том пути, который ты пройдешь вместе со своим другом, и тебе откроется то, чего ты сейчас пока еще понять не в состоянии.

— Так ты, выходит, и вовсе не колдун. Шин-дже-шедд, а один из богов?

В голове Конана все никак не складывалось ясной картины происходящего. Ну, колдунов и всякой нечисти варвар перевидал немало, однако о таком, чтобы боги запросто беседовали со смертными, слышать ему не доводилось. Да еще просили бы о поддержке.

Обычно даже самое страстное обращение к богам ни к чему не приводило, они молчали, сколько их ни зови, и особого интереса к земным делам не проявляли. А тут творилось нечто вовсе странное.

И о какой такой жертве он говорит? Может, он просто сам — безумен? «Блистающий», с которым он сражается, очевидно, какой-то сильный демон, ну, это понятно, — чтобы откупиться от демона, жертвы, в самом деле, приносятся. Там животные какие-нибудь, а в некоторых случаях и люди. Но не наоборот. Высшее не может идти в жертву низшему — такого не бывает. Все равно как солнце не может взойти с другой стороны, чем это обычно происходит. Тысяча вопросов вертелись на языке варвара. Но Шин-дже-шедд вряд ли был расположен на них отвечать.

— Укроти свое любопытство, киммериец, прошу тебя — не прерывай меня понапрасну. Мне еще многое предстоит сказать тебе. Путь мой лежал в Гандерланд, ибо там я должен остановить великое зло, коему надлежит свершиться в ближайшее время, принося людям немыслимые беды, если я не вмешаюсь. Есть там один ювелир, мастер резать по камню. Что только не выходит из-под рук его: амулеты, кулоны, талисманы-обереги, перстни, геммы, ожерелья, браслеты… Все его изделия чрезвычайно высоко ценятся по всей Хайбории. И не потому, что нет ему равных в мастерстве… Делает он, например, кулоны из сердолика, которые носят ведьмы, — ли есть у кого-то из них такой кулон, власть такой умножается тысячекратно. И оливиновые браслеты, сделанные им, тоже в ходу у колдунов и магов, — к их владельцам гораздо больше доверия со стороны людей. Им нет цены! Его творения никто не продает, а только передают из рук в руки. Но и это не главное, Конан! Ибо только этот мастер владеет страшным секретом мориона.

— Это еще что такое? — насторожился варвар, никогда не слыхавший о подобной диковине.

— Дымчатый морион… этого камня всегда боялись все люди. Велика его власть, и обуздать ее могут лишь считанные колдуны и чернорезы во всем мире. Взрослый мужчина, надевший на себя изделие из мориона, погибает на третий день, ребенок — к концу первых суток, ибо сердце его останавливается. Морион — это камень некромантов, который открывает дорогу в мир усопших для общения с ними.