Клятва киммерийца

Колдунья выполнила желание знатной дамы. Он дала немедийке порошок ксамелла, разумеется, не произнося даже его названия, и научила, как пользоваться зельем.

Что ж, во всем, что произошло потом, была виновата уже сама ненасытная безумица, полагавшая, очевидно, что чем больше применить снадобья, тем надежнее и быстрее оно подействует…

Объект ее неземной страсти, в самом деле, незамедлительно пылко ответил на ее любовь, но счастье немедийки это не принесло, ибо спустя всего две луны бедолага умер в страшных муках, разрывая себе грудь и выкрикивая ее имя.

А Сафине вместо того, чтобы получить обещанное вознаграждение, пришлось долгие годы скрываться от гнева безутешной вдовы.

С тех пор к помощи соцветий болотного растения колдунья никогда не прибегала. Вовсе не потому, что усомнилась в том, будто сама не способна ошибиться в определении необходимого количества зелья.

Просто не любила Сафина этот порошок, хотя и продолжала, разумеется, тщательно хранить, пополняя даже время от времени свои запасы… У нее было под рукой немало иных средств, тоже достаточно действенных, да и магией колдунья владела уверенно, равно как и все женщины в ее роду до двенадцатого колена.

Однако сейчас она решилась. Достав покрытую слоем пыли маленькую серебряную шкатулку и произнеся необходимые заклинания, делая пассы над головой юноши, Сафина взяла крошечную щепотку порошка и втерла в его виски, а затем заставила Ллеу вдохнуть примерное такое же количество зелья. Ксамелл начнет действовать немедленно, это она прекрасно знала — причем никакого противоядия, средства, способного нейтрализовать его действие, в природе но существует. Влияние порошка велико и достаточно длительно, Шенар доведет парня до Немедии без всяких проблем, а уж как потом удержит его будущий хозяин, это не ее, Сафины, заботы. И не Шенара. Главное, получить свое, а там хоть трава не расти.

И все-таки колдунье было как-то не по себе, словно то, что она только что совершила, было некоей из ряда вон выходящей гнусностью… или словно она вмешалась в действие могущественных сил, которые могут отомстить ей, Сафине, за содеянное…

Она придала телу юноши более удобное для сна положение и отправилась проверить состояние прочих Шенаровых «овец», предназначенных для продажи.

Все пятеро вели себя так, как и было им положено сообразно тем ощущениям, которые они испытывали. Одна из девушек, протягивая руки в пустоту, с расширенными от счастья глазами, звала невидимого возлюбленного, к коему Шенару надлежало ее отвести. Вторая, совсем молоденькая, спокойно беседовала с умершей матерью, полагая ее, безусловно, живой и ожидающей свою дочь в далекой Немедии.

Коренастый невысокий мужчина беззвучно шевелил губами, пересчитывая поголовье огромного стада, которое ему предстояло перегнать через полстраны на свою землю оттуда, где это самое стадо его мечтаний нетерпеливо блеяло в ожидании своего нового хозяина…

Никто из пятерых безумцев не обратил внимания на появление Сафины — она не интересовала их, вообще не способных отвлекаться ни на какие внешние раздражители и охваченных только одной, самой сильной страстью — у каждого своей.

Любопытнее всего было наблюдать за вторым мужчиной, одержимым жаждой мести давнему врагу и готовому на все, что угодно, лишь бы приблизить сладостный миг расплаты. Он, непрерывно облизывая губы, рассматривал и гладил видимое только ему остро отточенное лезвие кинжала, что должно было вонзиться по самую рукоять меж ребер обидчика; один раз он даже «порезал» себе палец, пробуя его остроту, и теперь не без некоторого удовольствия «отсасывал» кровь.

Всем им предстояло очнуться лишь тогда, когда будет уже слишком поздно, а до тех пор единственная сложность состояла в том, чтобы время от времени заставлять их принимать пищу и воду — в противном случае возникала угроза смерти от истощения, жажды и усталости. Ведь следить за своими ощущениями несчастные не могли. Сафина поставила перед каждым миску с едой, остававшуюся попросту незамеченной до тех пор, пока она по очереди не обращалась к каждому из них.

Так, остановившись перед одной из женщин, колдунья взглянула ей в глаза: «Ты должна есть» — этого желает твой любимый».

Одурманенная фанатичка тут же с остервенением принялась хватать пищу руками и заталкивать себе в рот, глотая с такой скоростью, что несколько раз едва не подавилась.

Сафина знала, что Шенар тоже давно научился правильно обращаться со своим товаром: он ведь вовсе не хотел повторять собственный горький опыт и терять по дороге половину людей.

Ведьма дождалась, пока «овцы» покончат с трапезой — как обычно, они развели вокруг немыслимую грязь, — собрала миски, вышла и закрыла дверь на засов, предусмотрительно удостоверившись в его надежности. Отдыхать Сафину не тянуло. Успеет еще, когда уйдет Шенар и уведет товар с собой. Он должен покинуть Келбацу еще до рассвета, дабы не привлекать излишнего внимания к своему странному «отряду». Но до рассвета было еще слишком далеко.

Что касается Ллеу, его бы следовало присоединить к остальным сразу, как ведьма всегда и поступала. Ну да ладно, пусть мальчик поспит спокойно, подумала она — одно исключение из общего правила ничего не изменит.

Сафина возвратилась к Ллеу — и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Подобно Адде, она увидела исходящий от юноши свет. Только на этот раз свет этот не был ровным и спокойным — по рукам Ллеу встревоженно метались холодные голубоватые язычки, они то почти совсем гасли, то вспыхивали вновь, словно в полнейшей растерянности, но, как бы это пламя себя ни проявляло, обмануться колдунья не могла. Ее окатила волна ужаса.

Ох, не стоило изменять своим привычкам и связываться с порошком из соцветий ксамелла — ведь чуяла же, что он не доведет до добра! И вот, пожалуйста; сбила с пути идущего с миссией посланника кого-то из богов. Только этого ей не хватало… Впрочем, казниться поздно, сделанного не воротишь.

— Мерзавец Шенар, — злобно прошипела Сафина, — но и мне тоже, дуре старой, поделом, урок: поменьше бы на золото гаденыша щербатого губы раскатывала, да повнимательнее к тому, с кем связалась, была! Прости меня, — обратилась она уже совсем иным тоном к спящему юноше, — и боги твои пусть меня простят! Что я натворила, что я натворила!..

Стремясь поскорее избавиться от всей компании, колдунья чуть ли не пинками разбудила Шенара и велела немедленно убираться вместе с «овцами».

— И смотри не перепутай, кому из них говорить, чтобы жрали, когда подашь, — напутствовала она своего подельника. — Ну что, все запомнил?

— Да запомнил, запомнил, не дурак, — пробурчал лысый работорговец. — Впервой, что ли? Вот только насчет последнего, Ллеу этого, — с ним-то как обращаться?

— В его мысли не влезешь, — строго поджав губы, сказала Сафина. — Говори, что ему следует исполнить свой долг, что его ждут… а ничего другого вызнать про него я не смогла. Ничего, дойдет. Только мой тебе совет, Шенар: избавься от него чем скорее, тем лучше!..

Она приблизилась к Ллеу и слегка похлопал его по щекам.

— Вставай. Надо идти.

Юноша открыл глаза.

Да, ксамелл сработал превосходно. Колдунью юноша не видел точно так же, как не реагировали на нее остальные несчастные. Точно лунатик, он поднялся на ноги.

— Дети антархов…

Сафина подвела его к Шенару.

— Он знает дорогу. Он отведет тебя к детям антархов. Следуй за ним.

Лицо Ллеу исказилось. В душе его шла отчаянная борьба.

— Нет… мой отец… говорил иначе. Это не он… другой! Конан!

Шенар взглянул на свою подельницу в негодовании. Юноша не должен был ничего помнить, пребывая во власти фантомных ощущений. Вот мерзавка, содрала такие деньги — и ничего толком не сделала!

— Конечно, Конан. Вот же он — перед тобой. Разве ты не видишь, Ллеу? — медленно проговорила Сафина. — Конан пойдет к антархам вместе с тобой.

— Да, — не очень уверенно произнес юноша, но уже следующая его фраза прозвучала с куда большим воодушевлением. — Нам надо спешить!