След исполина

Конана поразило и то, что эти твари действовали весьма глупо; когда они повисали в воздухе, единственное, на что их хватало — это изо всех сил молотить крыльями, удерживаясь вверху, а в это время любой воин мог разнести их на кусочки или свалить на землю. Однако, хотя тварей становилось все меньше и люди Орина продолжали отчаянно сражаться, летучие тени по-прежнему окружали и накрывали своей массой отдельные группы. Случалось и так, что даже получив мощный удар по доспехам, тварь взлетала и утаскивала с собой человека.

Вскоре воины отыскали новый, куда более действенный способ борьбы, и с неба дождем начали падать летучие создания — это лучники Орина натягивали тетиву своих луков и выпускали стрелы. Вокруг слышались нечеловеческие предсмертные крики — многие существа, подстреленные, сталкивались друг с другом на большой высоте и летели вниз, оставляя дымчатый след, и падали на деревья или траву, или в лужи со стоячей водой.

Но оставшиеся в живых твари продолжали поднимать в воздух незадачливых воинов. И даже когда солдаты наносили своим врагам смертельные раны, те поднимали их высоко вверх и сбрасывали, и несчастные с криками падали на землю, усеянную телами, или в толпу людей, которые нечаянно убивали своих товарищей.

И все же самое страшное было позади. Конан, убивавший любую тварь, которая только к нему приближалась, начал подниматься вверх по холму. Один из последних монстров бросился на него, оскалив клыки и махая мечом; Конан прыгнул и перевернулся, а затем ударил мечом и почувствовал, как тот вонзился в плоть и наткнулся на кость. Тварь, махая крыльями и дико вопя, понеслась по склону и врезалась в кучку из шести человек, которые изрубили ее на куски.

За спиной Конана раздался громкий крик. Это ликовал Варган — на него налетело крылатое создание и он ловко разрубил его сверху донизу. Тварь громко зашипела, а ее меч полетел в сторону. Затем Конан увидел Дестана Боларда — его шлем и плащ были забрызганы кровью. — он прыгнул навстречу другому существу и с силой прошелся по нему мечом. Тварь дико завопила, кровь хлынула у нее из раны, крылья бесцельно молотили в воздухе и уже начали дымиться, но тут существо метнулось в сторону киммерийца. Конан же, поразившись упорству твари, развернулся и рассек ее. Искалеченная тварь упала на землю и покатилась по склону холма, оставляя за собой на траве кровавый след.

Битва закончилась.

Орин, опустив окровавленный меч и тяжело дыша, стоял на холме, осматривая поле боя. Варган только что обезглавил раненого, но не перестававшего вопить монстра. Неожиданно последний из нападающих с криком пронесся в воздухе, и его меч был направлен прямо на Варгана. Тот вовремя заметил летуна и пригнулся, нечаянно насадив на меч только что снесенную им голову, затем повернулся и бросил ее, точно пращей, прямо в лицо летящему навстречу монстру. Две головы с хрустом столкнулись, и существо со свернутой шеей повалилось на землю, выронив меч. Варган захохотал.

— Это была последняя тварь, во имя Митры! — закричал он.

Орин отсалютовал своим мечом, а затем поднял глаза на небо. Оно было чистым, незапятнанным. Не произнеся ни слова, Орин зашагал по траве, перешагивая через тела, закованные в бронзовые доспехи. Конан увидел, что Болард спешит ему навстречу, а с другой стороны — Варган, который, смеясь, пинал ногой тела, попадающиеся ему на пути. Его доспехи были покрыты красными пятнами, а оба меча потемнели от запекшейся крови. Конан поспешил к ним.

Все, кто уцелел в битве, вскинули окровавленные мечи и радостно закричали. Грозовые тучи, ретируясь, проплыли мимо; солнечный свет озарил траву и деревья. Повсюду клубился дым — темные струйки поднимались с земли и, извиваясь, исчезали под порывами свежего ветра — это таяли и испарялись тысячи и тысячи крыльев. И этот дым поднимался везде, где лежали тела в бронзовых доспехах, золотом сверкавших на солнце — их было так много, что казалось, это какой-то бог на небе нечаянно расплескал целую лохань расплавленного золота.

Тяжело дыша, Конан задумчиво смотрел на груды закованных в доспехи тел.

— Никаких сомнений, Орин, — проговорил Болард.

Тот кивнул. Конан переводил взгляд с одного на другого; тут подошел Варган.

— Никаких сомнений в чем? — спросил северянин, стряхивая с меча капли крови. — Что это колдовство Усхора?

Орин посмотрел на него своими пронзительными серыми глазами.

— Да, — ответил он мрачно. Его голос дрожал — не от страха, а от боли, которая словно тисками сжимала сердце. — Они появились с севера — оттуда, где расположен Сафад. И нельзя сказать, что они совсем лишены человеческого.

Конан уже понял это; но сейчас ему в голову пришла странная мысль.

— Вы хотите сказать… что когда-то они были людьми?

Болард едва заметно кивнул. Орин указал мечом на выпачканный кровью бронзовый панцирь, точнее, на выгравированную на панцире эмблему.

— Все эти люди из моей дворцовой охраны. Они защищали дворец и оказались в западне.

— И Усхор..

— Да, он превратил их в эти существа, — замогильным голосом договорил Болард из-под своей маски. — И создал иллюзию, что их гораздо больше, чем было на самом деле. Это колдовство, киммериец…

Конан, понимая, в чем дело, посмотрел на трупы, а Орин прошел мимо, глядя вперед с тоской и ненавистью.

Еще несколько отрядов наемных солдат появились после захода солнца, когда солдаты Орина выносили за пределы лагеря последние трупы закованных в бронзовые доспехи созданий. Орин приветствовал новых людей и поблагодарил своих вербовщиков за то, что им удалось пополнить ряды воинов. Он рассказал им, что произошло днем, а затем, когда совсем стемнело и люди зажгли костры, чтобы приготовить пищу, Орин созвал в свою палатку командиров и объявил им о том, что завтра они отправляются в Сафад, чтобы открыто выступить против Усхора.

Пока Орин с командирами совещались на вершине холма, солдаты и новобранцы жарили мясо, опустошали мехи с вином и кувшины с пивом, держа свой собственный военный совет. Многие наемники были не прочь оставить лагерь; в тот день они поняли, что им предстоит сразиться с настоящим колдовством, и не испытывали никакого желания выступать против сверхъестественной силы.

Воины, состоящие в регулярной армии барона, смеялись над ними и напоминали, что один человек без труда мог справиться с четырьмя-пятью летучими тварями. Неужели они должны бояться каких-то бурь и нескольких крылатых уродцев? И если колдовство Усхора на самом деле имело силу, почему он просто не обрушит землю под их лагерем и не убьет их разом, пока они безмятежно сидят здесь и едят мясо?

Наемники — те несколько сот всадников, которые появились вечером — испытывали беспокойство, но не решались что-либо предпринять. Они все время спрашивали о битве.

— Неизвестно еще, что я от этого получу, — проворчал седобородый воин в гирканских доспехах. — Я сражался за деньги много раз, но мне совсем не хочется умереть с колдовским проклятием на душе.

— Да ты просто трус, — ответил ему человек из армии Орина. — Если ты действительно стоящий боец, ты сможешь сражаться против колдовства так же хорошо, как против плоти. Ты же не сбежал сегодня с поля боя. И на самом деле тебя пугают не твари, а мысли о них. Но теперь, когда нас так много и мы знаем, что выиграли первое сражение, мы смело можем выступить против этого колдовства и уничтожить его!

Мнения новоприбывших разделились. Одни, мало сведущие в том, что такое война против магии, были готовы выступить в поход хоть сейчас; другие, приняв близко к сердцу разговоры паникеров о крови и проклятиях, испытывали страх и нежелание вступать в схватку с колдовством.

Орин не имел подобных сомнений, а потому был тверд. Когда вокруг зажглись костры и вместо солнца на небе зажглись звезды, он обратился к своим командирам и подробно рассказал, что их может ждать в Сафаде. Вокруг него собралось около двадцати человек — все закаленные ветераны; был здесь и Дестан Болард в своем шлеме. Позади всех стоял Конан — ему было интересно, не всплывут ли какие-нибудь новые подробности — и Орин не возражал против его присутствия.