Страница 116 из 123
Согласно пожеланию актера-продюсера М.Дагласа, режиссер вынужден сделать ставку на традиционный жанр динамичного, жесткого боевика, в котором ряд изысканных кадров выглядят лишь как красочные цветные картинки в истории о полицейском, обретающем самого себя и утраченные нравственные принципы вдали от дома, в стране, пострадавшей от "черного дождя" после атомной бомбардировки американцев. Впрочем, этот мотив кажется уж вовсе притянутым за уши.
Не удивительно, что облегченная, не усложненная художественными задачами лента пользовалась определенным успехом, став второй по коммерческим результатам работой Р.Скотта.
"ЧЕРТ-ТЕ ЧТО!" (Something Wild) США, 1986.113 минут.
Режиссер Джонатан Демми.
В ролях: Джеф Дэниелс, Мелани Гриффит, Рей Лиотта, Маргарет Колин, Трейси Уолтер.
В - 4,5; М - 3; Т - 2; Р - 3; Д - 3; К — 4. (0,636)
Дж.Демми принадлежит к числу оригинальных, своеобразных американских режиссеров, который лишь на исходе второго десятилетия работы в кино отказался от эстетизированных изысканий в различных жанрах, испытав потребность в более зрелищном, вызывающем интерес зрителей кинематографе (пародийно-гангстерская комедия "Замужем за мафией", мелодраматический триллер "Молчание ягнят"). Но первые его опыты в подлинно постмодернистских "фильмах для масс" оказались неудачными или не были оценены по достоинству. Например, "Черт-те что!" (или "Дикая штучка") обладает и привлекательными для публики моментами в стиле сумасбродной комедии, эротических картин, напряженного триллера и мелодрамы, всех вместе взятых, и признаками довольно неглупой ленты на ставшую модной тему "яппи в опасности".
Молодой менеджер Чарлз Дриггз, для которого ничего не существует, кроме работы и мечты о внезапной карьере, однажды знакомится с "роковой красавицей", конечно же, жгучей брюнеткой сексапильного вида с соответствующим именем Лулу (отсылка к героиням Л.Брукс, звезды немого кино). После первой бурной ночи в мотеле она превращается в блондинку Одри, которая тем не менее втягивает его в авантюру, заставляя отправиться в путешествие из Нью-Йорка в штат Вирджиния, на встречу выпускников в своем родном городке. Там она выдает Чарлза всем, в том числе матери, за нового мужа, не зная, что Рей, прежний муж, отсидел срок в тюрьме и вышел на свободу.
Равнодушие зрителей и некоторых критиков к фильму Дж.Демми показывает, что он не то чтобы сильно перемудрил, переосмысляя популярные жанры и смешивая их в "кинокапустнике", а просто, подобно Дж-Лэндису в картине "Ночью", слишком увлекся чисто "киношным" розыгрышем, нарушил правила приличия, как, допустим, К.Рассел в ленте "Преступления по страсти", дав пару смелых эротических эпизодов и соединив в финале вдоволь погулявшего "яппи" и образумившуюся "дикую штучку". Не пришлась по душе и язвительная мораль рассказанной им басни, поведанного фарса: "Лучше быть живой собакой, чем мертвым львом".
Американцы все-таки предпочитают, чтобы зло и порок были наказаны, а победителем стал герой, сохранивший свой статус-кво и благополучие. Невероятный успех не менее провокационного "Рокового влечения" Э.Лайна доказывает это.
"ЧЕТВЕРТЫЙ МУЖЧИНА" (De vierde man) Нидерланды, 1983.104 минуты.
Режиссер Пауль Верхувен.
В ролях: Ерун Краббе, Рене Сутендик, Том Хоффман, Долф Де Врис, Герт Де Йонг.
В — 3,5; М — 3; Т — 3,5; Дм — 4; Р — 4; Д — 4; К — 5. (0,707)
Герард Реве, писатель-алкоголик, гомосексуалист и вместе с тем рьяный католик, приезжает в другой город для чтения лекций по литературе. Там он встречается с Кристиной, эффектной и загадочной владелицей салона-парикмахерской. Серия видений и предостерегающих намеков убеждают Герарда в том, что Кристина — ведьма, которая расправилась с тремя предыдущими мужьями и готова покуситься на убийство Реве и молодого парня Хермана, своего — и его! — нового любовника.
Легко принять фильм за увлекательный, лихо придуманный и осуществленный триллер, для разнообразия оформленный чрезвычайно красиво, эстетски. Но сорокапятилетний П.Верхувен, который уже заслужил славу большого оригинала своими эротически-черноюмористи-ческими картинами ("Рахат-лукум", "Китти-топотушка", "Лихачи"), создает причудливую фантазию на стыке галлюцинации и реальности. Он сознательно пародирует и писательские бредни, больное воображение деградирующего интеллектуала, и зрительские ожидания некоего мистически-потустороннего зрелища о современной дьяволице, убивающей возлюбленных, своего рода паучихе, которая заманивает жертв в искусно сплетенную сеть-ловушку.
Ирония кадра-эпиграфа, для вящей убедительности или в назидание повторенного в финале, заключается в том, что режиссер так же запутывает публику, заставляя ее наравне с героем полностью поверить в дурные предзнаменования и пропускать мимо ехидные "шпильки", то и дело вставленные в ткань повествования. Вера грешного писателя в его спасение самой Девой Марией является такой же манией, навязчивой идеей, как и подозрения по отношению к красивой вдове-блондинке. П.Верхувен богохульствует, посмеиваясь над католическими догмами, христианской символикой, религиозными комплексами интеллектуала, боящегося, словно в детстве, кары Господней и уповающего на милость Богоматери. "Злодейка" имеет имя Кристина, а так называемая "Святая Дева" воплощается для героя в облике медсестры, если возвышенно — сестры милосердия. Герард Реве сам придумывает себе Бога и Дьвола, Рай и Ад, дев и ведьм, чтобы как-то объяснить странные события, связать логически концы с концами, не чувствовать себя мухой-идиоткой, не осознающей, что к ней уже подбирается кровожадный паук. В принципе, все, начиная с приезда писателя в город, может быть плодом его одержимых фантазий, эгоцентристских притязаний на опасное для жизни место "четвертого мужчины".
Режиссер выворачивает наизнанку библейскую легенду о "четырех всадниках Апокалипсиса", которые несут смерть погрязшему в пороках миру, поскольку в "антихристовской" версии Апокалипсиса все должно быть наоборот, и "четыре всадника" (кто в автомобиле, кто на яхте, кто на мотоцикле) сами оказываются беззащитными перед "роковой женщиной", словно Смертью.
П.Верхувен издевается и над переменой ролей во взаимоотношениях мужского и женского родов, когда происходит своеобразная "феминизация" даже религиозного чувства с особым предпочтением Богоматери вместо воззвания к Христу Спасителю. Гомосексуальный писатель сталкивается с гиперболизированным проявлением матриархального начала, когда доминирующей женщине мало одного лишь подавления мужчины, она действительно, как паучиха, жаждет расплаты за ночь любви. Лукавая, язвительная интонация интеллектуальной притчи проглядывает сквозь структуру мистического триллера, и это обстоятельство, наряду со множеством культурно-религиозных реминисценций и кинематографических цитат, позволяет с полной уверенностью видеть в этой ленте образец типично постмодернистского произведения, которое каждый миг опрокидывает наши предположения и всегда не равно самому себе, притворяется еще чем-то.