Страница 105 из 123
В кафе по соседству живет и работает еще одна загадочная женщина, беременная Уилли, которой уже за тридцать, она замужем за несостоявшимся актером-ковбоем, но кажется от этого более одинокой и брошенной и молча, почти на всем протяжении действия, рисует причудливые человекоподобные фигуры на стенах бассейнов. Эти фантасмагорические образы носят скрытый сексуально-агрессивный характер, воздействуют как навязчивый сон, кошмар, преследующий и рождающий тревогу, кажутся подводной фреской Страшного Суда. В один из таких бассейнов, разрисованных Уилли, бросится в отчаянии Пинки, повздорив с Милли после того, как слишком рьяно и ревностно стала вмешиваться в ее интимную жизнь, упрекая за связь с непутевым мужем художницы. После выздоровления у Пинки происходит разительная перемена в поведении — она становится развязнее, наглее, жестче.
В замечательной сцене стрельбы из кольта у некоего подобия музея Дикого Запада под открытым небом Пинки потрясающе преображается, будто вспомнив о своих предках-покорителях прерий. Детские капризы модифицируются в упрямое навязывание своей воли, прямой диктат над другими, претензию на почти мужское доминирование среди своих подруг, во все более демускулинизирующемся окружающем мире.
Есть какая-то тайная связь между ревностью Пинки к любовнику Милли, эпизодом стрельбы из кольта, равнодушно-любопытным и настороженным ожиданием исхода родов у Уилли (Пинки не пожелала вызвать "скорую помощь", и это могло косвенно повлиять на то, что ребенок родился мертвым) и финальным "воцарением на троне", когда Пинки как бы изображает хозяйку кафе после неясного, оставшегося за кадром трагического случая с мужем Уилли. В образовавшемся трио женщин Пинки, подчинив себе Милли и, видимо, играя на неосуществившихся материнских чувствах Уилли, начинает выполнять как бы мужскую роль, хотя ее потуги, конечно, смехотворны. Одна Уилли не изменяет себе, продолжая свой, кажется, бесконечный труд, творя только ей ведомую воображаемую реальность, словно предупреждая о чем-то.
Неблагодарны усилия по переводу языка кинематографа, живописи, снов на нормальную человеческую речь. Не случайно Уилли воспринимается до самого финала немой, предпочитающей выражать себя в рисунках. Но ведь и женское естество, которое живет по законам подспудных чувств, трудно поддается объяснению в словах. Метафорически, иносказательно Р.Олтмен старается воплотить и три возраста женщин (девочка-подросток, девушка и женщина, которая могла стать матерью), и три сущности бытия (жизнь в иллюзиях и мечтах, в придуманном мире; жизнь-приспособление к самой действительности, такой, как она есть; жизнь — рождение, созидание, творение), которые иначе могут быть поняты в виде триады: миф-реальность-творчество. Причем миф подавляет реальное сознание и проникает в художественное начало.
Вероятно, основной замысел режиссера-антимифотворца в том и заключался, чтобы вновь, как и в других своих работах, доказать, что Америка до сих пор не избавилась от мифологических комплексов, в лучшем случае, одержимо пользуется благами жизни, превознося их, но вряд ли способна творить, воссоздавать, рождать новую жизнь. Его героини ощущают интуитивно, подсознательно страх перед будущим, перед продлением человеческого рода, а потому предпочитают в настоящем остаться в своем женском обществе. Картины же Уилли, несмотря на всю их необычность и экстравагантность, являются лишь прикладным искусством, живописным оформлением бассейнов, своеобразным приложением к действительности, как и искусственный городок, напоминание о мифах времен покорения Дикого Запада.
Что ни говорите, из этих трех женщин наиболее уверенно и невозмутимо чувствует себя только бывшая глупышка Пинки, догадавшаяся, что лучше всего быть в Америке завоевателем и потребителем жизни, — достаточно посмотреть, как она лениво, поедая кукурузные хлопья, читает книжку за стойкой бара в кафе.
"ТРИ ШВЕДКИ В ГАМБУРГЕ" (Drei Schwedi
Режиссер Вальтер Боос.
В ролях: У та Кепке, Таня Шоль, Бигги Людвиг, Тобиас Майстер.
Д-2;К-1.(0,25)
После глубокомысленных рассуждений о предыдущей ленте (хотя о ней все равно не будут читать любители простеньких эротических комедий) как-то неудобно что-либо говорить о фильме, который и без меня в рекомендациях не нуждается. Те, кому интересны приключения трех юных шведок, старшеклассниц немецкой школы (Лил, Кирстен и Моники), в гамбургском квартале публичных домов, порнокинотеатров, пип-шоу и сексшопов, наверно, уже посмотрели картину прежде. Ничего хоть сколько-нибудь оригинального, свежего, нетрадиционного. Все, между прочим, скромно и пресно, в расчете на ровесников героинь. Шутки глупы и плоски, что типично для немецких комедий, тем более эротического плана. А если по "гамбургскому счету"... Нет, лучше о нем не вспоминать, тем более, говорят, что В.Б.Шкловский просто выдумал этот самый "гамбургский счет". Приглашаю желающих посмотреть "Восемь шведок в Верхней Баварии" из той же серии. Я вообще-то не удосужился, но надеюсь, что уж там, в Верхней Баварии, эти шведки гуляют без нижнего белья. Прошу прощения у эстетов за юмор в стиле подобных киноопусов.
"37,2 УТРОМ" (37,2 le matin) Франция, 1986.117 минут.
Режиссер Жан-Жак Бенекс.
В ролях: Беатрис Даль, Жан-Юг Англад, Консуэло де Хэвилленд, Жерар Дармон.
В — 2,5; М — 3; Т — 2,5; Дм — 3; Р — 2; Д — 4; К — 4,5. (0,589)
В отличие от ленты "Луна в сточной канаве", Ж.Ж.Бенексу удалось в следующем своем фильме преодолеть противоречие между эстетизмом и воспроизведением реалий жизни, визуальным магнетизмом кинематографического стиля и необходимостью связно и толково рассказать историю, сюжет. Зорг и Бетти образуют довольно странную любовную пару, если посмотреть на них со стороны. Он — спокойный, рассудительный, терпеливый, не витающий в облаках, живущий, как выпало жить. Зорг занимается любой подсобной работой, хотя по натуре — писатель, творец, которому просто нужны вдохновение и поддержка. Нервная, взбалмошная, неуравновешенная, девушка не от мира сего, а как окажется позже, больная шизофренией Бетти не только вносит одержимость страсти, неистовство чувств в свои отношения с возлюбленным, но и способна, найдя его давние дневниковые записи, оценить талант Зорга, заставить его писать и добиваться издания романа, который, к сожалению, она уже не успеет увидеть напечатанным.
Интуитивное ощущение обреченности собственной судьбы, краткости отпущенного мига жизни заставляет Бетти быть все время в возбужденном состоянии, поскольку нормальной температуры, сдержанных эмоций, осознанных поступков для нее вовсе не существует. Бетти — сама стихия, неукротимая природа, дикое и спонтанное естество, подлинный источник пламенной любви и творческого вдохновения.
Б.Даль, открытая Ж.Ж.Бенексом молодая актриса, непосредственна и напрочь лишена зажатости и скованности в проявлении непредсказуемых порывов своей героини, в истинном смысле эротична, наполнена энергией сексуального желания. Режиссер, не мудрствуя лукаво, сразу же, с первых кадров, задает повышенный градус страстей, представив редкую по естественности и чувственности сцену полового акта, не оскорбив даже пуританские в конечном счете вкусы американцев, которые выдвигали картину кандидатом на премию "Оскар" (до этого она получила главный приз на кинофестивале в Монреале). Правда, они восхищались в основном волшебством стиля, считая, что в фильме мало смысла. С этим трудно согласиться — Ж.Ж.Бенекс по возможности ограничил свою фантазию и снял искреннее произведение о нежной и бурной любви, что само по себе немало.