Адские конструкции

— Кому охота читать книжку про жесть? Гаргл рассмеялся, будто услышал удачную

шутку.

— Эта книга не про жесть, — сказал он. — Эта книга сделана из жести. Сшита из жестяных листов.

Рен в недоумении покачала головой. Ничего подобного ей видеть пока не доводилось.

— Зачем она вам?

— Затем что мы — воры, а книга, насколько я знаю, представляет ценность! — объяснил Гаргл.

— Наверное, только вам это известно, раз именно вы проделали за ней такой долгий путь!

— Есть люди, которые коллекционируют старые вещи — книги и прочее. Мы вымениваем у них то, что нам необходимо. — Гаргл помолчал, продолжая глядеть на нее в упор, затем снова заговорил с горячностью в голосе: — Пожалуйста, Рен, просто спроси у отца, и больше ничего. Он же не вылезает из музеев и библиотек, всегда был таким, я же помню! Вполне может оказаться, что ему известно, где хранится Жестяная Книга!

Рен неторопливо допивала шоколад, размышляя об услышанном. Если бы Гаргл охотился за иллюминированными «Деяниями» или одним из дорогостоящих изданий классической литературы, она бы не колеблясь сказала «нет». Но речь шла о каком-то металлоломе, о никому не известном и, судя по всему, не нужном старье… Так есть ли смысл ломать копья из-за подобного пустяка? Гарглу, очевидно, эта книга нужна позарез, и он готов на все, чтобы добиться своего, а здесь ее наверняка никто и не хватится.

— Хорошо, я спрошу, — нехотя согласилась Рен.

— Спасибо! — Гаргл взял ее за руку. У него были теплые ладони и красивые глаза.

Рен уже предвкушала изумление и зависть Тилди, когда с наслаждением расскажет ей, как среди ночи угощалась горячим шоколадом в компании дерзкого подводного пирата. Но тут вспомнила, что не только Тилди, но и никому другому не сможет поведать о Гаргле и его «Аутоликусе». Что ж, так даже лучше. Теперь у нее есть собственная тайна.

— Давай встретимся завтра около шести в лесочке на верхушке холма, — предложил Гаргл. — Годится? Сможешь улизнуть?

— Вообще-то, в это время как раз ужин… Меня мама будет искать.

— Тогда в полдень. В двенадцать часов. Можно чуть позже.

— Хорошо.

— Ну и ладненько. Хочешь, Ремора проводит тебя домой?

— Не надо, сама дойду, — отказалась Рен. — Я часто гуляю одна в темноте.

— Погоди, мы еще сделаем из тебя Пропащую Девчонку! — сказал Гаргл и засмеялся, чтобы Рен не приняла его слова всерьез.

Потом встал, она тоже поднялась со стула, и по узким коридорам пиявки оба направились к сходне. Селедка из рулевой рубки украдкой проводил их взглядом. Снаружи стояла прохладная ночь, светила луна, волны с тихим плеском набегали на берег, и вообще все было так, словно ничего не случилось. Рен помахала рукой, сказала «до свидания», снова помахала, повернулась и быстро зашагала прочь от озера к опушке леса.

Гаргл провожал ее взглядом, пока она не скрылась за деревьями. Сзади подошла девушка по имени Ремора, остановилась рядом и взяла его за руку.

— Думаешь, ей можно верить? — спросила она.

— Пока не уверен, но хочется надеяться. Попытка не пытка. Вообще-то, другого варианта у нас пока просто нет, и времени нет торчать здесь и тыкаться вслепую. В ихней свалке от краб-камов мало толку, тем более что у здешних сухопутников с нами давние счеты. Рано или поздно кому-то из них покажется знакомым шорох магнитных лапок в вентиляционных трубах. Да не переживай ты! Сейчас скажу Селедке, чтобы послал пару камер в дом Нэтсуорти, и, если Рен настучит на нас своим, узнаем вовремя.

— Ну, и что будешь делать, если настучит?

— Тогда придется пришить всех, — пожал плечами Гаргл. — А Рен отдам тебе, чтобы ты получила удовольствие и возможность поупражняться со своим хорошеньким ножичком.

Они поцеловались и, обнявшись, поднялись по сходне на пиявку.

Ничего не подозревающая Рен благополучно добралась до дома. В голове у нее творился полный сумбур. Она чувствовала себя и виноватой, и счастливой одновременно. Ей казалось, что за последние несколько часов в ее жизни произошло гораздо больше, чем за все предшествующие пятнадцать лет.

Глава 4

ЛЕГЕНДА О ЖЕСТЯНОЙ КНИГЕ

Утро с самого рассвета выдалось ясное, над озером раскинулось чистое небо цвета колокольчиков, вода — прозрачная, как стекло, и такая тихая, что все острова Винляндии, казалось, мирно покоятся каждый на своем собственном перевернутом отражении. Рен еще спала, утомленная ночными приключениями, но Анкоридж у нее за окошком уже проснулся. Дымятся трубы всех тридцати заселенных домов, рыбаки приветствуют друг друга, шагая вниз по городским лестничным маршам к берегу, где их ждут причаленные лодки.

Над Мертвыми холмами, расположенными в южной части острова, с северной стороны возвышается пятнистая гора, нижние склоны которой покрывают зеленые заросли кустарника, молоденьких сосенок и сочной травы, испещренной полевыми цветами. Вот на одном из крутых горных лужков пасется стадо диких оленей. Их очень много в лесах этого благодатного острова; некоторые уже переплыли на другие, необитаемые острова и остались жить там. Люди долгое время гадали, откуда взялись олени в этих краях: то ли выжили здесь с тех пор, как пала древняя Американская империя; то ли пришли с Севера, из Заполярья; то ли добрались сюда с дальнего Запада из неведомых и, видимо, обширных зеленых оазисов. Однако единственный интерес, который олени представляли для Эстер Нэтсуорти, когда она натягивала тетиву своего лука, укрывшись среди деревьев с подветренной стороны стада, — это количество добытой оленины.

Спущенная тетива издала короткий, упругий звук, олени высоко подпрыгнули на месте и бросились бежать вверх по склону в спасительную чащу — все, кроме самой крупной самки, упавшей замертво с торчащей из сердца стрелой. Ее тонкие ноги еще долго били копытами в воздухе. Эстер не спеша подошла к затихшей оленухе, вытащила стрелу, обтерла пучком травы наконечник и аккуратно сунула ее на место в висящий за спиной колчан. В безмятежном солнечном свете кровь животного была ярко-красной. Эстер погрузила палец в рану и провела кровавую черту у себя на лбу, одновременно произнося негромким голосом молитву богине охоты, чтобы душа убитой оленухи не преследовала ее. Затем с трудом взвалила тушу на плечо и зашагала вниз по склону холма к лодке.

Другие винляндцы редко охотились на оленей. Объясняли это тем, что им вполне хватает озерной рыбы и птицы. Но Эстер считала, что просто ее земляки слишком мягкосердечные, у них рука не поднимается убивать этих животных с огромными выразительными глазами и красивыми, стройными телами. Сердце Эстер было твердым как камень и рука твердая, поэтому и охотницей она слыла самой лучшей. Ей нравилось ощущение покоя и одиночества, которое дарил ей лес ранним утром; здесь она отдыхала от присутствия своей дочери, Рен.

Эстер с ностальгией вспоминала маленькую веселую девочку, какой была Рен в детстве, как поднимала своими ножками брызги на мелководье или засыпала у нее на коленях под колыбельную песню. И когда дочка с радостью смотрела ей в лицо и нежно трогала пальчиками пересекающий его ужасный шрам, Эстер со светлым чувством думала, что вот наконец появился на свете дорогой ей человек, который будет всегда любить ее такой, какая она есть, не испытывая ни малейшей неловкости из-за уродства матери. Том хоть и утверждает неизменно, что не придает никакого значения внешности и любит ее за многое другое, но Эстер все же так и не удалось справиться с подозрениями, что втайне он мечтает о другой, красивой женщине.

Рен между тем росла и, когда ей исполнилось восемь или девять, начала смотреть на мать так же, как и все вокруг. Нет, она не говорила ничего обидного, просто Эстер хорошо знала этот жалеющий, неловкий взгляд и чувствовала отчужденность Рен, если ее друзья видели их вместе. Дочь стыдилась своей матери.

— Это возрастное, — пытался успокоить жену Том, когда она пожаловалась ему. Он обожал дочь и, как казалось Эстер, всегда и во всем принимал ее сторону. — Подростковый период, сама знаешь. У нее это скоро пройдет.