Конан Великий

Резко мотнув головой, Ясмела вырвалась из ледяных объятий. Шаг назад — и ее руки нащупали за спиной задвижку ставней. Страшная опасность продолжала грозить ее беззащитной душе.

Еще одно усилие — и ставни распахнулись. Чуть-чуть податься назад — и ночной ветер охладил ее разгоряченный лоб. Еще чуть-чуть назад — и вот костлявые пальцы опять промахнулись. Из груди Ясмелы наконец вырвался отчаянный крик. Но в тот же миг ее душа почувствовала себя абсолютно свободной, радостно поющей в пустоте.

А тело… тело принцессы рухнуло на камни у подножия башни, где, изломанное, разбитое, осталось лежать неподвижно.

Глава XIV

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МОГУЩЕСТВО!

— Делвин, запевай! Заводи свою шарманку! — весело проорал Конан.

Король-победитель восседал на походившем на трон кресле, еще недавно предназначенном Первому Магистру Нумалии. Откинувшийся на спинку в полурасстегнутых доспехах, в сбившейся набекрень короне — киммериец был зримым воплощением празднующего победу варвара.

Зал городского совета, в котором и проходило празднование, пребывал в полнейшем беспорядке. Перевернутая и сломанная мебель, следы костра, разложенного прямо на мозаичном полу, разбросанные повсюду объедки и посуда — все свидетельствовало о славном, по» настоящему веселом пире в честь взятия города. Тяжелые бронзовые двери зала были выбиты из косяков и лежали на полу. Изрядно расширившийся дверной про ем неровной дырой открывался во двор замка, где, судя по живописным следам, празднование продолжалось столь же оживленно.

Солнце садилось, и над стенами замка можно было рассмотреть в вечернем небе поднимающиеся столбы дыма — в городе догорало то, что могло гореть.

Делвин восседал, поджав ноги, в пещероподобной топке незажженного камина. По команде короля карлик тотчас же начал бренчать на своей лютне. Слушатели — около двух дюжин аквилонских и немедийских офицеров, — проявляя живейший интерес к музыке, стали хлопать ладонями в такт мелодии.

От группы пирующих отделился и направился к Конану человек, явно чувствовавший себя не в своей тарелке посреди этого дикарского праздника. Это был не кто иной, как Публио — канцлер Аквилонии, только что прибывший из Тарантии.

— Позволю себе заметить, — попытался урезонить, короля седовласый канцлер, — что сейчас не время предаваться разгулу и веселью. Есть безотлагательные дела государственной важности…

— Публио, Публио, — перебил его размахивающий кубком Конан, — сдается мне, что, убегая от ваших вездесущих умных советов, я быстрее завоюю мир, чем прислушиваясь к ним.

Взрыв хохота встретил королевскую шутку, а сам Конан добавил:

— Нет, почтенный канцлер, сейчас я требую песню! И я ее получу! Эй, шут!

Не прекращавшееся все это время бренчание лютни Делвина дополнилось голосом карлика. Незнакомая, торжественно-маршевая мелодия заставила присутствующих обратиться в слух.

Вслед за первым куплетом умелые пальцы Делвина выдали несколько зажигательных аккордов. Казалось, Амлуния, сидевшая на полу у ног киммерийца, только этого и ждала. Легко выскочив на середину зала, она, подчиняясь музыке, начала танцевать.

Выхватив из ножен саблю и кинжал, Амлуния отбросила тяжелую портупею, следом полетел подбитый мехом плащ. Исполненный с двумя клинками танец, изображающий поединок, привел присутствующих в восторг.

Неожиданно, услышав чуть заметное изменение мелодии, Амлуния упала на колени и замерла. В наступившей тишине вновь зазвучал голос карлика:

Финальные слова были встречены бурной овацией. Сам король, плеснув через плечо остатки эля, с грохотом поставил кружку на стол и крикнул:

— Отлично спето, малыш! И отлично станцовано, малышка!

Амлуния подмигнула Делвину, и тот продолжил играть. Сама же рыжеволосая девушка, грациозно покачиваясь и соблазнительно изгибаясь, направилась к Публио. Старик, явно не жаждавший поучаствовать в разгульном танце, стал, неловко отмахиваясь, отступать к стене, чем вызвал бурю хохота у присутствую-

Неожиданно лихой немедийский офицер из свиты Халька выскочил на середину зала и, зажав между ног короткий меч, стал, потрясая этим символом фаллоса, мелкими прыжками приближаться к Амлунии. Веселью пирующих, казалось, не будет предела, но настоящую бурю восторга вызвала у всех очередная выходка Амлунии. Девушка, воспользовавшись скованностью движений своего непрошеного партнера, быстро увернулась от торчащего между его ног клинка, а в следующим миг чувствительно уколола немедийца кинжалом чуть пониже спины. Офицер охнул, поднял с пола упавшим меч и, чуть прихрамывая и держась за пострадавшей место, направился к своему столу под бурные овации гостей.

Хохотавший чуть ли не громче всех остальных Конан наконец прокричал:

— Все! Хватит музыки и танцев, а то у меня не останется ни одного боеспособного офицера. Амлуния, маленькая потаскушка! Иди-ка сюда, поближе ко мне. Эй, слуги! Зажечь факелы! И не экономить — все запасы города все равно принадлежат победителям.

Пока уцелевшая в бою прислуга дворца, суетясь, устанавливала в держателях просмоленные факелы, Публио воспользовался паузой в веселье, чтобы вновь обратиться к Конану, «пока его величество не сконцентрировал все свое внимание на скорейшем достижении дна очередного кубка», — пояснил канцлер.

— Есть вопросы, решение которых едва ли терпит отлагательства, — негромко сказал он. — В первую очередь — положение в только что завоеванных городах. Проезжая по улицам Нумалии, я увидел, что дома разрушены или сожжены, собственность жителей разворована, солдаты избивают горожан, насилуют женщин… Дело даже не в морали, ваше величество, но ведь город и его жители — это ваши новые владения и ваши новые подданные. Не стоило бы так преступно-небрежно относиться к своей собственности…

— Рога Эрлика! — воскликнул Конан. — А что ты, старик, ожидал увидеть в покоренном городе, взятом и тому же после жестокого штурма? Если уж на то пошло, то по дороге ты не встретил процессий закованных и цепи рабов, а в городе не наткнулся на груды срубленных голов на рыночной площади. Так что упрекнуть меня в неверном отношении к захваченному городу могла бы только поистине кровожадная Амлуния. А если спросить кого-нибудь, кто порассудительнее, например — Делвина, то я думаю, он вполне одобрит мой подход к делу.

— Увы, Ваше Величество в последнее время огорчает меня своим безукоризненным правлением, — отозвался карлик. — Мне, как шуту, которому почти нечего высмеивать, становится даже как-то не по себе…

— Слова, достойные записного дурака, — буркнул Публио, — но я, как государственный канцлер, должен говорить серьезно и по существу. Повелитель, я уверен, что хаос в этом городе — не что иное, как отражение беспорядка во всем вашем королевстве, в государственных делах. И хотя граф Просперо изо всех сил пытается наладить нормальную политическую жизнь в столице новой провинции — Бельверусе, а придворные в Тарантии, возглавляемые Ее Величеством, стремятся к укреплению позиций нашей страны на дипломатическом поприще, — здесь, в Нумалии, происходит…

— Хватит! — резко оборвал канцлера Конан. — В некоторых делах, Публио, я обойдусь без ваших советов. Я не седой старикашка, чтобы по сто раз примеривать и оглядываться перед каждым следующим шагом. И я не скряга, который ради своей казны лишит солдата радостей победителя. Кроме того, аквилонцам приказано обходиться с побежденными достойно: так, как поступал бы в таких случаях я. И если где-то в городе и были злоупотребления силой, то спишите их на личные счеты людей барона Халька к жителям южных немедийских городов.