Страница 83 из 99
Владимир не соглашался. «Как могу я это сделать, давши клятву?» — говорил он им. Но те отвечали ему: «Князь, не будет тебе греха; половцы всегда дают тебе клятву и всегда ее нарушают — губят Русскую землю и пьют христианскую кровь». Наконец Владимир согласился и ночью послал отряд дружины и торков к валам; они выкрали сперва Святослава, а потом перебили Китана и всю его дружину. Итларь же был убит рано утром сыном Ратибора — Ольбегом, который выпустил в него стрелу и попал прямо в сердце. Этот поступок был единственным нарушением своего слова в жизни Мономаха.
После этого Владимир и Святополк выступили сейчас же в поход против половцев и пригласили с собой и Олега; он обещал идти вместе и действительно выступил, но не соединился, а держался поодаль. Святополк же и Владимир пошли на половецкие становища или вежи, взяли их, полонили скот, лошадей, верблюдов и привели в свою землю.
Уклончивое и недоверчивое поведение Олега, конечно, должно было оскорбить двоюродных братьев. После похода они послали сказать ему: «Ты не шел с нами на поганых, которые сгубили Русскую землю, и вот теперь у тебя сын Итларев; убей его либо отдай нам, он враг Русской земли».
Но Олег не послушался.
В следующем, 1096 году, с целью обсудить вопрос о совместной борьбе с половцами, Святополк и Владимир послали опять сказать Олегу: «Приезжай в Киев урядиться о Русской земле перед епископами, игуменами, мужами отцов наших и людьми городскими, чтобы после нам можно было сообща оборонять Русскую землю от поганых». На это Олег послал следующий высокомерный ответ: «Не пристало судить меня епископам, игуменам и смердам» (сельским жителям и мужикам).
Конечно, этот ответ еще более возбудил Святополка и Владимира против Олега, и они послали ему такое слово: «Если ты не пошел на неверных и не приходишь на совет к нам, то, значит, ты мыслишь на нас худое и хочешь помогать поганым. Пусть Бог нас рассудит».
Так началась, несмотря на уступчивость Мономаха, новая междоусобная брань между князьями. Вместо того чтобы ударить соединенными силами на половцев, приходилось идти войной на своих. Когда князья подошли к Чернигову, то Олег вышел из него и затворился в Стародубе. Святополк и Владимир осадили Стародуб и стояли под ним тридцать три дня. Приступы были сильные, но из города крепко отбивались. Наконец осажденные изнемогли; тогда Олег запросил мира, который тотчас же был ему дан, но князья-союзники потребовали от него, чтобы он непременно приехал в Киев, «к столу отцов и дедов наших; то старший город во всей земле; в нем надлежит нам собираться и улаживаться». Обе стороны целовали на этом крест. Это было в мае 1096 года.
Между тем раздраженные половцы продолжали свои набеги на Русь. Хан половецкий Боняк со своей ордой жег окрестности Киева, а тесть Святополка Тугоркан осадил Переяславль. Владимир со Святополком разбили его, причем сам Тугоркан пал, после чего Святополк привез тело тестя в Киев и похоронил на распутье между дорогами в Берестово и Печерский монастырь. В июне Боняк вновь подошел к самому Киеву и 20 числа утром ворвался в Киево-Печерскую лавру. Монахи, отстояв заутреню, почивали по кельям; поганые, выломав ворота, ходили по обители, брали, что им попадалось в руки, сожгли южные и северные церковные двери и, наконец, вошли и в самую Великую соборную церковь, таскали из нее иконы и произносили кощунственные слова над христианским Богом и законом. Тогда же половцы сожгли и загородный княжеский двор, построенный Всеволодом. Они увели с собой множество пленных.
Олег, несмотря на крестное целование, не думал исполнить договор и явиться в Киев. Вместо этого он стал деятельно собирать войско для продолжения борьбы и в конце лета направился к Мурому, бывшему его волостью, но которую тем временем успел занять его крестник, Изяслав, второй сын Мономаха, выступивший к Мурому из Смоленска без ведома и согласия отца своего. Подойдя к Мурому, Олег послал сказать Изяславу: «Ступай в волость отца своего, а эта волость моего отца; хочу здесь сесть и урядиться с твоим отцом; он выгнал меня из отцовского города, а ты неужели и здесь не хочешь дать мне моего же хлеба?» Изяслав, однако, не послушался его, надеясь на свое войско, и 16 сентября 1096 года под стенами Мурома произошла злая сеча между крестным отцом и сыном, причем юный Мономахович был убит.
После этого Олег вошел в Муром и, оковавши людей Изяславовых, двинулся на Суздаль и Ростов, принадлежавшие Владимиру Мономаху. Захватив оба города, Олег сурово обошелся с их жителями, часть взял в плен, других рассеял по разным местам, понасажал своих посадников и стал брать дань с Муромской, Суздальской и Ростовской волостей.
Старший сын Мономаха, Мстислав, тоже Олегов крестник, сидел в это время в Новгороде. Новгородцы боготворили своего молодого князя — прекрасного по внешности и отличавшегося возвышенной и ангельски чистой душой; они готовы были принести для него всевозможные жертвы.
Сильная новгородская рать была собрана вслед за известием о гибели Изяслава. Но благородный Мстислав не хотел кровопролития. Он послал к своему крестному отцу следующее твердое, но высоко христианское слово: «Ступай из Суздаля в Муром; в чужой волости не сиди; а я с дружиной пошлем к отцу моему, и помирю тебя с ним. Хотя ты и брата моего убил — что же делать! в битвах и цари, и бояре погибают».
Упоенный своим успехом, Олег не хотел мириться, а думал взять и Новгород. Он двинул брата своего Ярослава в сторожах — вперед на реку Медведицу, а сам стал на поле у Ростова.
Тогда Мстислав перешел против Олега в решительное наступление. Шедший у него в сторожах Добрыня Рагуйлович прежде всего перехватил Олеговых сборщиков дани и заставил отступить Ярослава, который отошел назад к Олегу с известием, что Мстислав идет. Олег отступил в Ростов; Мстислав также подошел к нему; тогда Олег отошел к Суздалю; Мстислав двинулся туда же следом за ним. Олег зажег Суздаль и ушел к себе в Муром. Придя в Суздаль и освободив, таким образом, отцовские волости от Олега, Мстислав не пошел дальше, а опять послал к крестному отцу со следующим словом: «Я моложе тебя; пересылайся с отцом моим, да выпусти дружину, а я во всем тебя послушаю». На Олега слова эти не подействовали; видя, однако, что ему трудно одолеть крестника силой, он решил прибегнуть к хитрости и для этого послал к Мстиславу с мирным ответом. Обрадованный, что ему удалось уговорить Олега, Мстислав распустил свою дружину по селам; но Олег только этого и ждал и внезапно появился со своим войском на реке Клязьме, думая, что племянник, застигнутый врасплох, побежит. Однако Мстислав не побежал. Неожиданное известие о наступлении Олега застало его во время обеда; он тотчас же разослал во все стороны распоряжения о сборе и в два дня сосредоточил всю свою рать — новгородцев, ростовцев и белозерцев, так что когда подошел Олег, то нашел крестника в полной боевой готовности.
Так простояли они друг против друга четыре дня. Мстислав, как и прежде, не желал боя, а потому его и не начинал, а Олег колебался, так как не был уверен в своем успехе.
На пятый день к Мстиславу подошли подкрепления, присланные Мономахом с сыном Вячеславом. В этот же день и Олег решил вступить в бой; он выстроил свои войска и повел их на Мстислава; узнав про это, Мстислав двинулся ему навстречу. Сеча произошла на реке Колокше. С обеих сторон бились очень упорно, как вдруг Олег и его войско увидели позади себя большой стяг Мономахов; они подумали, что сам князь Владимир прибыл и зашел им в тыл, тогда как это был только один из пеших отрядов Мстислава, при котором было и знамя Мономаха, прибывшее вместе с Вячеславом.
Ужас напал тогда на Олега и на войско его, и все бросились бежать. Победа Мстислава была самая полная. Он пошел следом за Олегом на Муром и Рязань, взял оба города, миролюбиво обошелся с жителями, освободив только содержавшихся в оковах своих ростовцев и суздальцев, и в третий раз послал разбитому наголову Олегу следующее слово: «Не бегай больше, но пошли к братьи с просьбой о мире; не лишат они тебя Русской земли; а я пошлю к отцу своему просить за тебя».