В дебрях Африки

16 июля. Наша флотилия, состоящая из «Аванса», большой пироги и четырех челноков, подобранных в разных местах по пути, приняла 74 человека и 120 вьюков. Теперь половина наших носильщиков избавлена от тяжестей, так как они освободились от таскания составных частей стального вельбота и служат носильщиками только через день, а в остальное время идут с пустыми руками. Мы прошли мимо устья одного большого притока и, пройдя еще два километра, остановились на ночлег.

Температура повысилась до +34, 5°, вследствие чего вскоре пошел проливной дождь, по обыкновению предшествуемый громом и молнией. Хотелось бы мне знать, сколько сантиметров воды упало на землю в эти девятнадцать часов непрерывного ливня. Немногие из нас могли уснуть. Наконец, 17-го, в час пополудни, наши люди принялись выжимать одеяла и одежду для просушки, и веселое оживление снова вернулось к нам. Туземцы, зная, что мы от них так близко, видно, натерпелись страху; если бы они знали, какими мы обладаем сокровищами, как выгодно они могли бы сбыть своих коз и кур.

В 3 часа пополудни пешая колонна расположилась лагерем против поселения на низовьях Марири. Не довольствуясь своими огромными деревянными барабанами, распространявшими тревогу на 15 км, туземцы подняли такой крик, что мы расслышали их еще за два километра до стоянки. Отсутствие всяких других звуков придавало их голосам особую силу.

Сомали, исправные и полезные слуги в таких краях, как Массаи или выжженный солнцем Судан, никуда не годятся в сырых местностях. Пять человек отказались оставаться гарнизоном в Ямбуйе и настоятельно хотели итти со мной. С тех пор, как мы начали двигаться водой, я приказал им поступить в гребцы, если они сумеют владеть баграми и веслами; но в самом скором времени они начали быстро уставать и под конец плыли уже в качестве простых пассажиров. Высадившись на сушу, после двухчасового плавания вверх по течению, они до того устают, что неспособны даже устроить себе шалаш для защиты от сырости и дождя. А так как они отъявленные воры, то занзибарцы не подпускают их к своим хижинам. Всякий день приходится заботиться о том, чтобы им выдали порцию съестного, сами они так ленивы, что лучше будут голодать, чем потрудятся протянуть руки за бананами, которые растут над их головами.

18 июля. Мы остановились на 16 км выше устья верхнего Марири; суда прошли все расстояние в 4 часа 15 минут, а сухопутная колонна не пришла даже вечером.

19 июля. Наши матросы в течение 2 часов 30 минут прорубали дорогу до верхнего уступа порогов верхнего Марири.

На возвращение в лагерь им понадобилось всего 45 минут. Расчищая дорогу, мы шли вдоль берега приблизительно тем же шагом, каким идет обыкновенно наш караван, из чего я заключил, что по лесу можно бы подвигаться почти по 10 км в день. Возвратясь к месту привала, я велел колонне построиться сызнова и провел ее до конца проложенной нами тропы. Вельбот и челноки благополучно проведены на верх порогов; разведчики добыли съестных припасов в деревне на три километра выше лагеря, а на другой день авангард ее занял.

Два часа спустя несколько туземцев Марири подплыли в челноке и предложили нам купить провизии. Бакуля служил переводчиком. Мы купили двух кур, а к вечеру они привезли еще трех; то была первая наша торговая сделка на Арувими, кончившаяся удачно. Марири, довольно важный пункт, богатый бананами, расположен напротив той деревни, где мы остановились. Двое из наших людей, Чарли № 1 и Муссабен Джума, не вернулись на ночевку. С самого выступления из Ямбуйи. мы еще ни одного человека не теряли.

Никаких особенных событий не произошло, но с этого дня начался для нас ряд неудач. Полагая, что эти двое пропавших попали в руки к туземцам, утром, на перекличке, я обратился к людям с увещаниями и сказал им целую проповедь на этот счет. Через тринадцать месяцев мы узнали, что Чарли № 1 и Муссабен Джума просто бежали и им удалось добраться до Ямбуйи; там они сплели целую историю о претерпеваемых нами войнах и несчастиях, а офицеры передали эти слухи письменно Комитету, и наши друзья в Европе переполошились. Если бы я знал, что двум гонцам удастся такой контрмарш, я, конечно, поспешил бы доставить майору Бартлоту самые точные сведения, а также послал бы ему карту того маршрута, которым, как мы полагали, он должен был воспользоваться через месяц.

За порогами Марири первый переход привел нас к обширному поселению южного Мупэ, — нескольким деревням, расположенным среди живописных плантаций. Имена местных вождей — Мбаду, Алимба и Мангруди.

22 июля. Дежурный офицер доктор Пэрк имел несчастье отклониться от реки и направиться по лесу не в ту сторону. Напав на тропинку, он пошел по ней, и тут встретил женщину с девочкой, у которой были большие глаза и темная кожа. Женщина указала ему дорогу к реке, и ее отпустили. Очевидно, под ее влиянием жители северного Мупэ, на правом берегу, согласились вступить в сношения с нами и продали нам два яйца и дюжину кур.

В этом месте речное русло состоит из сплошного твердого камня кирпичного цвета; порогов много, но они довольно мелки и не очень затрудняли передвижение. Берега иногда возвышаются над водой на 12 м и выше, и на обнаженных обрывах резко были выражены горизонтальные пласты, местами похожие на обвалившиеся плиты.

У здешних прибрежных жителей, по-видимому, существует обычай в знак миролюбия лить на голову гостя воду пригоршнями. Подходя к лагерю, они издали начинали кричать: "О, мономопотэ (сын океана)! Мы голодаем, и нет у нас ничего съестного, но вы найдете много припасов, если пойдете дальше, вверх по реке". На это мы отвечали: "Мы тоже голодаем и не можем итти дальше, пока вы не накормите нас". После этого они кидали нам початки отличной кукурузы, бананов и сахарного тростника. Эта церемония послужила прологом к дальнейшим сношениям, во время которых эти невинные дикари оказались такими же ворами и мошенниками, как и самые плутоватые вайянзи на Конго. Туземцы Мупэ принадлежат к племени бабэ.

Мы очень легко выменивали сахарный тростник, кукурузу и табак на старые коробки от сардинок, патронов, сгущенного молока и варенья. За курицу мы давали бумажный платок. Они показывали нам коз, но продавать их отказывались; козы составляют здесь, кажется, исключительно собственность вождей племени. По части тканей им только и понравились бумажные материи ярко-красного цвета. Мы видели в их руках медные монеты, а на дне одного челнока заметили обломок шпаги длиной 22 см такого образца, какие носят пехотные офицеры. Интересно бы узнать историю этой шпаги и проследить, через сколько рук она прошла, с тех пор как вышла из оружейного завода в Бирмингаме. Нет сомнения, что так или иначе соседи здешних дикарей имели сношения с суданцами. Но наше незнание местного языка и крайняя пугливость наших новых приятелей ограничили наши разговоры несколькими знаками приветственного и торгового характера.

Нравы и одежда здешних жителей мало отличаются от таковых племен, населяющих область верхнего Конго. Головной убор состоит из сплетенных прутьев, украшенных перьями красного попугая, или представляет шапочку из обезьяньей шкурки серого или черного цвета с висящим позади хвостом. Украшения на шее, на руках и вокруг щиколотки большей частью из гладкого железа, реже медные, из латуни совсем не встречаются. «Сэнненэ» выражает у них дружелюбное приветствие, так же как в Маньема7, Урегга и Уссонгора, за Стенлеевыми порогами. Очень изящны их весла, имеющие форму продолговатого листка и тонко отделанные.

Цвет кожи бабэ скорее желтый, нежели черный. Когда видишь толпу бабэ на противоположном берегу, то их трудно отличить от красноватой почвы, что зависит, впрочем, и от кампешевого порошка, который они мешают с маслом и употребляют для украшения своего тела; но отчасти этот светлый оттенок определяется и тем, что они живут в тени. Бакуля никогда не натирался этим порошком, а кожа у него гораздо светлее, чем у большинства наших занзибарцев.

24-го авангард, под предводительством Джефсона, сделал великолепный переход в 14 км, на протяжении которых они прошли через 17 потоков и заливов.