Страница 17 из 111
конгрегацию в Польше и уехал в Никольсбург, в Моравию,
в общину, которая очень негативно относилась к хасидам. Такой
человек, как равви Шмелке, не мог не вызвать там постоянных
и разнообразных нападок. На многих он все же оказал сильное
воздействие благодаря своему духу, всегда открытому и привет-
ливому, однако большинство членов общины, которых он пытал-
ся отговорить от привычного им образа жизни, делали все им
доступное, чтобы создать в своей общине невыносимые условия
для равви Шмелке. Существует множество версий истории о том,
как равви Элимелек, младший товарищ Шмелке по Дому Учения
Маггида, посетил его в Никольсбурге и в грубой, но выразитель-
ной проповеди сказал бюргерам, что они - слишком плохие
пациенты для такого прекрасного доктора, как равви Шмелке,
так что сначала он, Элимелек, цирюльник, выпустит им немного
крови*. В следующий момент равви Элимелек, внимательно
посмотрев сначала на одного человека, потом на другого, пове-
дал им все об их тайных страстях и прегрешениях. Сам равви
Шмелке никогда этого не делал, потому что слабость человечес-
кая не имела в его глазах большой важности. Главным его
отношением ко всем людям, в том числе и к врагам, была
любовь, необъятный поток любви, о котором он проповедовал.
Дом Учения равви Шмелке в Никольсбурге со временем стал
одним из главных центров хасидского движения. Равви Шмелке
оказал огромное влияние на учеников и друзей, а через них - на
бесчисленное множество других людей.
В противоположность равви Шмелке, равви Мешуллам Зуся,
известный под именем равви Реб Зише, был особого рода правед-
ником, жившим среди людей. В довольно поздние времена, в тес-
ных рамках небольшого восточного гетто, в его лице вновь
появился "юродивый", "дурачок Божий", специфический персо-
наж, известный из легенд китайских буддистов, суфийских преда-
ний и историй про учеников Св. Франциска Ассизского. Впрочем,
фигуру равви Зуси можно интерпретировать и как своеобразный
восточноевропейский еврейский тип бадхана, шута, в основном
встречавшегося на свадьбах, но в облике этого равви превратив-
шегося в святого. Перед нами человек, который, вследствие своей
непосредственной связи с Богом, нарушает нормы и правила
социальной жизни, хотя и продолжает при этом активно участ-
вовать в делах окружающих его людей. Он не порывает с общи-
ной; он просто отстраняется. Его одиночество перед лицом веч-
ного "Ты" - это не одиночество затворника, но человека, связан-
ного с миром и преданного ему, человека, соединившего свое
внутреннее "я" со всеми живыми существами. Он проводит свою
жизнь среди близких и соседей, хотя и отстраненно от них, но
неразрывно с ними: относясь к их грехам, как к своим собствен-
ным, радуясь за них и за все творения, пребывая в свободе,
дарованной ему Богом. Но так уж устроены люди, что они не
могут принять подобной позиции, препятствующей их уходу от
Бога, и поэтому относятся к насмехающемуся над ними, как
к "юродивому". Они заставляют его страдать. Они не удостаива-
ют его короткого мученичества, но глумятся над ним в течение
всей жизни. А "юродивый" лишь радуется этому. Но люди, даже
мучающие святого, в конце концов загораются, глядя на него,
самой возвышенной любовью, и именно такой любовью они
любили равви Зусю.
Равви Элимелек, прозванный равви Реб Мелек, был братом
равви Зуси; в юности они вместе странствовали. Год за годом
они ходили по разным местам, подражая изгнанному Присут-
ствию Божию (Шехине) и ища пробудившиеся или готовые к про-
буждению души. Затем их пути разошлись. Зуся поселился на
одном месте, хотя снова и снова чувствовал потребность к стран-
ствиям; даже в старости он оставался похожим на мальчика,
игравшего на свистульке песню Богу*. Элимелек же стал вождем
людей по призванию. Ему также был ведом вневременной мир
экстаза, но присущий ему ясный и безошибочный ум научил его
сторониться соблазнов экстатических состояний, соединяя жизнь
духа с деятельностью организатора. Это был человек, возглав-
лявший одновременно хасидскую школу и хасидскую конгрега-
цию, и поэтому равви Элимелека следует считать подлинным
преемником Великого Маггида. Хотя равви Элимелек уступает
Маггиду как оригинальный мыслитель, он равен ему по своей
организаторской способности и даже превосходит его своим
интуитивным знанием различных типов людей, их недостатков
и потребностей и тех средств, какими этим людям следует помо-
гать. В памяти народа, оформившейся в виде легенды, он занима-
ет место врачевателя душ, человека, обладавшего способностью
изгонять демонов, чудесного советника и руководителя.
Леви Ицхак, рав* из Бердичева, самый оригинальный из
учеников Маггида и наиболее близкий к людям цадик, был
полной противоположностью равви Элимелека. Он был род-
ственником равви Зуси, но ощущал себя родным всему живому
на земле и неотъемлемой частью и элементом своего народа.
Такая восторженность пронизывала всю его строгую подвиж-
ническую жизнь. Экстазы, как у равви Шмелке, верным после-
дователем которого был равви Леви Ицхак, охватывали и его,
превращаясь в нем в нечто даже более существенное, чем в учи-
теле. В атмосфере необычных новых песен, которые пел равви
Шмелке, все тело равви Ицхака охватывал сильный трепет, пока
он не заканчивал молитву. Он любил общаться с грубыми и неве-
жественными людьми, но даже в самом из мирских его слов
присутствовал дух святости, ибо целью всего, что он говорил,
было йихудим, единение с высшими мирами. Когда ему что-то не
нравилось в людях, равви Ицхак бывал грубоват, но он всегда
с готовностью учился у других и испытывал огромное уважение
к простым людям. Даже моменты его общения с Богом были
окрашены безыскусной простотой и сердечностью. Равви Ицхак
обращался к Богу не просто как к милостивому заступнику за
Израиль; он требовал от Него отчета, отдавал Ему приказания,
даже грозил; это грубое и низкое поведение в случае с кем-нибудь
другим можно было бы расценить не иначе как богохульство, но
оно выглядит безупречным, когда мы имеем дело со столь уни-
кальным человеком. В то же время равви Ицхак очень часто
славил Бога и даже часто прерывал предписанную молитву,
чтобы выразить свою особую к Нему нежность и привязанность.
Равви Шнеур Залман, рав Северной Белоруссии, которого
называли просто "рав" или "Таниа", по названию его главной
книги, собирался отправиться в Святую Землю вместе с равви
Менделем из Витебска. Но Мендель уговорил его остаться - ле-
генда повествует, что это повеление он получил во сне, - и позд-
нее рав основал особую литовскую школу хасидизма Хабад;
термин составлен из начальных букв трех высших из десяти
сефирот, которые, согласно учению Каббалы, являются эманаци-
ями Бога: это Хокма - мудрость; Бина - разум; Даат - знание.
Название Хабад, особо выделяющее интеллектуальные сефирот
из единой взаимосвязанной структуры, подчеркивает, таким об-
разом, отличительную особенность данной школы: разум и ин-
теллект восстанавливаются в своих правах как путь, ведущий
к Богу. Школа Хабад представляет собой попытку согласовать
раввинизм и хасидизм в рамках единой системы мышления,
единого метода, который неизбежно ослаблял некоторые фунда-