Страница 73 из 144
Они снова умолкли, слушая, как шепчет еле слышно туман, оседая на камешках осыпей и веточках вереска. Это было похоже на еле-еле слышные голоса, в которые трудно не вслушиваться — казалось, в этом шепоте, в этих голосах, есть слова, неясные и загадочные, то ли зовущие, то ли предупреждающие о чем-то… Олег невольно напрягал слух, пытаясь понять, пока Йерикка не сказал ему мягко:
— Не слушай голос тумана.
— Что? — очнулся Олег. — Почему?
— Можно потерять себя, — пояснил Йерикка.
Олег кивнул. И сказал с неожиданной даже для самого себя тоской:
— Я вот думаю — за что мне Бранка? Я самый обычный… А вдруг все это ошибка?..
Йерикка вдруг встал и, взяв Олега за плечо, легко оторвал от камня, вздернув на ноги. Заглянул в глаза:
— Не смей так даже думать! Не смей, понял?! Тебе в самом деле досталось счастье… больше того, ты его отбил себе, ты заплатил за него кровью! Так оставайся достоин его! Ты не имеешь права думать о плохом! Понял?!. - с силой спросил он. — Может быть, любовь — это последнее, что позволяет тебе оставаться живым человеком!
Он разжал пальцы. Олег, удивленно глядя на друга, ответил:
— Я не знаю, Эрик, есть ли для любви место здесь…
— Если человек любит — его любви найдется место и в аду… — Йерикка прислонился к камню спиной.
Олег не знал, что ответить на это. Раньше у него нашлись бы слова. Раньше… раньше он вообще умел думать о многих вещах, не только о войне. Это было давно. Или вообще не было, или умел это кто-то другой, похороненный в горах.
Что он получил взамен потерянного?
Олег не сразу понял, что Йерикка читает стихи…
— Эрик, и все-таки ты пишешь стихи! — не выдержал Олег.
— Я не пишу стихов, — терпеливо ответил Йерикка. — Это Звенислав Гордятич. И те, про зиму, которые я читал в прошлый раз.
— Кто он был? — поинтересовался Олег. — Ты так часто про него говоришь.
— Он был горожанин из столицы. Воевал во время восстания и писал стихи, песни, повести… Это у него был друг с Земли. Некоторые говорят, что 3венислав и сам не раз посещал Землю. Потом, когда восстание подавили, жил в городах. Его запрещали, он все равно печатался… На него несколько раз нападали "хулиганствующие элементы". И в конце концов — застрелили при ограблении магазина. Обычное дело, Вольг… У меня есть его книги. А эти стихи — из сборника "Правда цвета свинца". Воины часто пишут стихи. Вот и твой дед писал. Он бы гордился тобой.
— Да, — коротко ответил Олег. Йерикка. взглянул в небо и заметил:
— Сейчас тебе кажется, что ты очень много потерял… А на самом деле — ты нашел тут желание драться… Идет. Убери автомат.
— Уберу, когда уверюсь, что он идет один, — упрямо сказал Олег, внимательно осматриваясь. Вслушиваться не было нужды — он тоже слышал, как стучат по осыпям камешки.
Чубатов вышел из тумана неподалеку, из-за скалы. Он шел без оружия, сунув руки в карманы куртки, волосы на непокрытой голове блестели от капелек тумана, серебром осевших на них. Чубатов был еще молод, лет тридцати, плечист, хотя и невысок, с типично славянским лицом — но отмеченным каким-то отпечатком… словно мутные подтеки на стекле, видимые лишь на просвет. Мальчишки стояли неподвижно, и офицер заметил их, подойдя почти вплотную. На лице его не отразилось ни испуга, ни удивления, а Олегу стало немного стыдно, и он поставил автомат прикладом к ноге.
— Двое? — удивился Чубатов, и Йерикка ответил:
— Этот парень не слишком вам верит. Я не смог от него избавиться.
Олег возмущенно вскинулся и встретился глазами со взглядом офицера. Вспыхнул; Чубатов спросил:
— А кто он такой?
Йерикка поносился на друга, словно впервые его увидев, и пояснил:
— Авантюрист.
— А похож на ангела, — усмехнулся Чубатов. Йерикка. подтвердил:
— Он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
— Коз-зел, — прошептал Олег. Чубатов наклонил голову:
— Хорошо… Вот ты какой, получается, Йерикка Мечиславич, — он заинтересованно оглядел Йерикку с головы до ног. — Я тебя немного другим представлял.
— Да и мне казалось, что вы старше, — мирно ответил Йерикка. — Прохладно сегодня, а?
— Прохладно, — Чубатов полез в карман и достал… небольшой термос. — У меня тут
кофе. Не откажетесь?
— Давайте, если не жалко.
Йерикка открутил крышку-стаканчик, и Олег невольно втянул воздух. Кофе захотелось чудовищно, однако он мотнул головой, когда Йерикка протянул Фляжку:
— Не хочу.
— Хороший кофе, — похвалил Йерикка, возвращая посудину Чубатову. Тот убрал термос и спросил:
— Пришел за своим князем?
— Да, — согласился Йерикка. Чубатов вновь долго изучал его внимательным, жестким взглядом:
— Ты же совсем не похож на него! — сказал он резко. — Он зверь. Он даже не говорит, только рычит.
— Мы с ним друзья. Но я бы его выручил, даже если бы мы с ним были врагами, потому что мы больше чем друзья — мы соратники, — спокойно разъяснял Йерикка.
— Если вы думаете, что мы добрей — напрасно, — вмешался Олег. Йерикка согласился:
— Он прав. Людей тут давно не осталось, только звери.
— Когда вы жгли мои машины… — начал Чубатов, но Йерикка прервал его:
— Не надо. Что будет, если вас ПУСТИТЬ в наши долины? То же, что здесь? Или хуже? Врагов надо убивать, чтобы жили свои. А как убивать — не важно.
— Тогда застрели меня, — вдруг сказал. Чубатов. — и возьми своего князя — он лежит там, наверху осыпи, я приволок его с собой… Я тоже устал от войны и хочу отдохнуть. А это будет долгий отпуск.
— Не говорите глупостей, командир, — с досадой сказал Йерикке. — Вы пришли сюда затем, чтобы умереть?
— Может быть, почем ты знаешь?
— Не говорите глупостей! — повторил Йерикка. Но уже неуверенно.
— Тогда ты его не получишь.
— А зачем вы пришли? — Йерикка начал кусать губу. Он нервничал.
— Мне захотелось посмотреть, все ли у вас такие, как он, — Чубатов мотнул головой вверх, в туман. — И теперь вижу, что не все.
— Да, — вновь подал голос Олег. — Но Эрик — очень редкое исключение. Остальных вы превратили в таких же зверей!
— Олег! Не смей!!! — закричал Йерикка. Но не успел — впервые в жизни, может быть, не успел сделать то, что хотел. Стоял слишком далеко… И слишком хорошим учеником был Олег…
"Наган" в левой руке Олега грохнул в упор. Куртка на правом боку Чубатова тут же порыжела от пламени, как волосы Йерикки. Резное эхо заметалось по осыпям, как большая черная птица в тесной клетке.
Чубатов выгнулся, стараясь одновременно увидеть и рану, и Олега. Во взгляде его было странное удовлетворение.
— Когда стреляешь в человека в упор — не смотри ему в глаза. Можешь промахнуться, — негромко, но отчетливо сказал он. Потом добавил: — Вот и настал мой отпуск, — зажал ладонью рану и рухнул к ногам отшатнувшегося Йерикки.
— Мне кажется, нельзя тебе больше на свете жить, — извиняющимся, но уверенным голосом произнес Олег. — Никак нельзя. Неправильно это… после бабы Стеши… и остальных всех…