Тени и призраки

— Теперь получше? — поинтересовался он.

— Гм…

— Отлично!

Минуту они молча смотрели на плясавшее пламя, затем Дэвид снова заговорил:

— Кажется, все налаживается, Эл.

Она неуверенно улыбнулась в ответ. Он погладил ее по спине.

— Схожу принесу наш багаж.

— Помощь требуется?

— Нет-нет, сам справлюсь. Лучше сконцентрируйся на том, чтоб поскорей согреться.

Она улыбнулась:

— Постараюсь.

Дэвид покинул спальню с тем же чувством, с каким узник покидает опостылевшую камеру.

Ветер почти стих. Было так же холодно, как и в момент их приезда, но без пронизывающего ветра стало приятней. Заметив позади дома огромный дровяной ящик, Дэвид почувствовал себя почти счастливым. Торопливо откинул крышку, сунул руку и хотел было ощупью определить, есть ли там дрова, но, передумав, отдернул руку. «Еще не хватало скончаться во время своего второго медового месяца от смертельного укуса какого-нибудь дурацкого паука», — сказал он себе. Приглядевшись и не обнаружив в ящике ничего опасного, вынул из него несколько поленьев и поспешил в дом.

Закрыв за собой дверь кухни, он миновал темную гостиную, плечом толкнул вращающуюся дверь и направился через альков в спальную комнату. Эллен поддерживала огонь в камине, скармливая ему коробки от крекеров. Как и Дэвид, она не снимала верхней одежды.

— Ты уверен, что у нас достаточно еды? — спросила она, когда он свалил дрова у очага.

— Полно!

Дэвид снял куртку, подбросил несколько поленьев в огонь и поправил их кочергой. Затем убрал экран, и они уселись друг подле друга на кушетке, протянув ноги к огню. Он обнял жену за плечи, и она мягко прильнула к нему.

В общем, получался приятный вечер. Сначала они решили было поехать пообедать в Порт-Джефферсон и не пытаться наладить свое хозяйство до того, как подключат газ и электричество. (В агентстве им пообещали, что это будет сделано на следующий день.) Но перспектива пятидесятичетырехмильной поездки по незнакомой, плохо освещенной дороге показалась малопривлекательной. Когда же обнаружилось, что запасы фруктов и печенья, оставшиеся после их обеда в придорожной закусочной, достаточно велики, то решение никуда не ездить было принято. Они неторопливо ели, сидя перед очагом и оживленно болтая.

— Могу спорить, что Линде и Биллу здесь пришлось бы по душе, — сказала Эллен.

— Наверняка, — поддакнул Дэвид. — Хотя сомневаюсь, что Биллу понравилось бы ездить к роженице в больницу за двадцать семь миль по проселочной дороге.

— Определенно нет. — При этих словах улыбка Эллен увяла. — Надеюсь, что до нашего возвращения роды не начнутся.

— Ты не забыла посоветовать Линде стискивать ноги покрепче, пока мы не вернемся? — съехидничал он.

Она не отозвалась на шутку, и, глянув на лицо жены, Дэвид заметил, что теперь улыбка ее стала почти печальной. «Не в том ли причина ее грусти, что Эллен осознает себя матерью молодой женщины, которая в свою очередь готовится стать матерью?» — спросил он себя. Правда, он никогда не наблюдал у нее в этом плане никаких других эмоций, кроме нетерпеливой радости, но ведь не может же женщина не воспринимать такое событие как еще одно напоминание о своем возрасте.

Он откинулся на подушки кушетки. Тема беседы, казалось, иссякла, вид пляшущих язычков пламени заставил их погрузиться в молчание. Засмотревшись на огонь, Дэвид забыл об окружающем. Словно темнота обступила его. Как будто он оказался в начале длинного черного туннеля, в конце которого развели костер. Постепенно сознание затуманилось, мысли стали неясными. Какое-то время он еще балансировал на самом краешке сна, ничего не делая для того, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. Какая-то тяжесть давила на его веки, глаза слипались.

— Дорогой?

Он вздрогнул и оглянулся на Эллен.

— Хочешь спать?

— Нет-нет! — Он поборол зевок. — А ты что-нибудь надумала?

— Надумала отправиться на недолгую прогулку перед сном. Ты не станешь возражать?

— А-а, хорошая мысль.

Через несколько минут они уже выходили из дома, направляясь в сторону моря. Песок славно поскрипывал под их высокими ботинками.

— Куда идем? — поинтересовался Дэвид.

— Ну… — Эллен неуверенно махнула в сторону далекого утеса. — Может быть, к нему?

— Ничего не имею против.

Она взяла его под руку.

— В таком случае нам туда.

— Завтра непременно отправимся на машине куда-нибудь подальше, только нужно будет захватить с собой побольше еды, — мечтательно предложил он.

— Как хорошо!..

Больше они не разговаривали, и Дэвид опять нырнул в свои почти беспредметные грезы: ритмичное поскрипывание песка, шум волн, то набегающих на берег, то с шорохом отступающихся, действовали на него завораживающе. Вскоре он уже ровным счетом ни о чем не думал, разум словно парил в пустоте. Когда Эллен наконец заговорила, он даже не услышал ее слов, только вздрогнул и непонимающе взглянул в ее сторону:

— Мм?

— Именно это мы с тобой и делали в ту, нашу первую ночь, — повторила она свои слова.

Сознание отметило их, но смысл ускользнул от него. Первая ночь? Прошло не менее пятнадцати секунд прежде, чем до него дошло, что она говорит об их медовом месяце.

— Ты права, — произнес он. — Я это помню.

Снова повисло молчание, и вместе с ним на плечи Дэвида снова лег груз безнадежности. Выйдет ли у них что-нибудь? Поправят ли они свои отношения после того, что случилось?

— А вот и особняк, — сказала Эллен.

Дэвид рассеянно моргнул и запрокинул голову, чтобы получше рассмотреть высившуюся перед ним скалу. Верхние этажи особняка четко вырисовывались на фоне неба, в одном из окон был виден свет лампы.

— Все-таки интересно, живет там кто-нибудь или нет? — сказал он.

— Кто бы там ни жил, сейчас они, наверное, путешествуют по Европе, — ответила Эллен. — Или отдыхают на Гавайях.

— Господи, ты думаешь, что для кого-то это может быть лишь летней резиденцией?

— Вполне возможно. — Она поежилась от холода и подняла воротник куртки.

— Сильно замерзла?

— Нет, совсем немного.

— Хочешь вернуться?

— Лучше прогуляемся еще.

— Ладно.

Вскоре они добрались до подножия утеса и там обнаружили, что прогулочному маршруту пришел конец из-за прилива. Они стояли, обнявшись и рассматривая волноломы, уходившие далеко в море. Некоторое время Дэвид пытался придумать какую-нибудь тему для разговора, но на ум ничего не приходило, и он оставил эту мысль. Ничего не поможет, ему не преодолеть то отчуждение, которое овладело ими. И от кого оно, собственно, исходит: от него или от нее?

— Думаю, что нам необходимо получше выспаться ночью, — наконец заговорила Эллен.

— Совершенно необходимо, — услышал он собственные слова. — На прогулку можно отправиться и завтра.

Когда они вернулись, ему удалось подключить водоснабжение. Пока Эллен мылась и чистила зубы на ночь, Дэвид развел огонь в камине спальной и теперь стоял подле него, любуясь языками пламени. Затем натянул на себя пижаму, порадовавшись, что жена убедила его взять шерстяной комплект, торопливо пробежал по холодным плиткам пола и нырнул под одеяло. Застонав от промозглого холода простыней, он потер ступни друг о друга, чтобы согреться, и уселся, обхватив себя руками и оглядывая безмолвную комнату.

Дэвид подумал, что коттедж построен не позднее начала тридцатых. Нельзя сказать, чтоб он был так уж уродлив. В этой комнате довольно уютно. Альков в качестве обеденной зоны тоже удачная находка, а вот гостиная, конечно, менее приятна. Но общий облик и устройство дома говорили о вкусе его создателей.

Дэвид дотянулся рукой до прикроватного столика и выдвинул его единственный ящик. Заглянув внутрь, обнаружил, что тот совершенно пуст, за исключением палочки благовоний под названием «Amour Exotica»,[1] что заставило его улыбнуться. Приподняв краешек обертки, он увидел сморщенные, цвета умбры лепешечки и поморщился от их запаха.

Note1

«Странная любовь» (фр.).