Добрый ангел

— А если сам барон Рольф ведет эту армию? Кто поручится, что он не сделает вам зла?

— Я еще не забыла, как нужно съеживаться, — ответила Джоанна. Ее голос был полон грусти. — Я постараюсь не возбуждать в нем гнева. Клэр, я люблю своего брата и всех здешних добрых людей. Я не могу позволить им погибнуть из-за меня.

— Великий Боже, я не знаю, что делать!

— Пожалуйста, помогите мне.

Наконец Клэр согласилась с планом Джоанны.

— А вы не боитесь, Джоанна?

— Да, боюсь. Но я не подавлена страхом. И в душе я чувствую, что мой план хорош. Габриэль найдет меня.

Слезы заструились по лицу Клэр. Она вынудила себя улыбнуться, чтобы спрятать свой ужас:

— Хотелось бы мне иметь кого-нибудь вроде Габриэля, которого и могла бы любить и которому могла бы доверять.

— Ох, Клэр, у вас есть этот кто-то. Николас точь-в-точь так же нежен и добр, как и мой муж.

Теперь улыбка подруги была искренней, а не вымученной:

— Великий Боже, а я и забыла — у меня есть муж! — вырвалось у нее. — А теперь идите. Мы должны отправить вас отсюда, пока я не забыла, что у меня есть и мужество.

Женщины побежали к заднему входу, что возле конюшен. Спустя полчаса — после всевозможных уловок и даже воровства — Джоанна верхом выехала со двора и поскакала с крутого холма вниз.

Она возвращалась в ад. Когда она заметила Рольфа, скакавшего навстречу ей, ее сердце перестало биться и все ее внутренности скрутило.

Но теперь Джоанна не ужасалась. Она решилась. У нее был хороший план.

И у нее был Габриэль.

Глава 21

Они взяли ее с собой в замок Гиллеври. Рольф и его армия пересекли границу и туг же были атакованы. Солдаты Нагорья мужественно вели себя в бою, но оценка лаэрда Мак-Кея, данная их боевой выучке, оказалась верной. Они были плохо обученной кучкой людей, и англичанам понадобился только один день, чтобы завоевать и их землю, и их замок.

Лаэрд Гиллеври и тридцать его людей были заперты в подвале, расположенном под большой залой. Другие члены клана содержались в солдатских квартирах во дворе.

Джоанна скакала вниз с холма прямо в лапы врагов. Они окружили ее со всех сторон.

Хотя она была в одном-двух футах от Рольфа, она не заговорила с ним. Она просто сидела в седле, скрестив руки, и ждала, что он станет делать.

Рольф облачился в полные рыцарские доспехи, голова его была покрыта старинным коническим шлемом без забрала. Он предпочитал его современным, полностью закрытым. Он говорил ей, что так лучше видно. Она же полагала, что это он делал из тщеславия.

Сейчас Джоанне было трудно взглянуть на него. Она увидела тс же, почти не изменившиеся черты. Глаза были такими же зелеными, лицо до сих пор не обезображено шрамами, а возраст лишь добавил морщинок на его впалых щеках. Но когда он снял шлем, Джоанна не могла не заметить в его облике драматическую перемену. Когда она в последний раз видела его, волосы были цвета спелой пшеницы. Теперь они стали седыми.

— Мы вернемся домой, Джоанна, и все случившееся останется в прошлом.

— Да, — тут же согласилась она.

Это понравилось ему. Он тронул коня и, подъехав ближе к ней, коснулся ладонью ее лица.

— Ты стала еще красивей, — заметил он. — Я потерял тебя, любовь моя.

Джоанна не хотела смотреть на него, боясь, что он увидит отвращение в ее глазах. Она склонила голову, надеясь, что это можно принять за смирение.

Рольф явно был доволен. Он водрузил шлем на голову, повернул коня и отдал приказ возвращаться.

Они ни на минуту не остановились, чтобы выпить воды или отдохнуть, пока не достигли владений Гиллеври уже ближе к вечеру.

Джоанна тут же притворилась утомленной. Рольф проводил ее внутрь дома. Вход был узким; лестница, ведущая на второй этаж, находилась здесь же. Справа располагался большой зал квадратной формы, со всех сторон его опоясывала галерея. Это повергло Джоанну в уныние — она поняла, что, если ее поместят наверху, она не сможет выскользнуть из своей комнаты незаметно для охраны, дежурящей в зале.

Ей отвели третью комнату. Рольф открыл перед ней дверь, которая находилась в центре галереи. Она попыталась проскользнуть мимо него с опущенной головой. Он удержал ее за руку и попытался поцеловать. Она не позволила, отвернув голову. Он грубо притянул ее в свои объятия и крепко сжал. Его пальцы играли ее волосами.

— Тебя заставили остричь волосы? Она не ответила.

— Конечно, — решил он сам. — Ты никогда бы по собственной воле не остригла их, ведь ты наверняка помнишь, как они мне нравились.

— Я помню, — прошептала она. Он вздохнул:

— Они снова отрастут.

— Да.

Внезапно Рольф теснее прижал ее к себе:

— Зачем ты добивалась развода?

Боль, которую он ей причинил, заставила ее отступить:

— Король хотел выдать меня за барона Уилльямса. Я потребовала развода, чтобы выиграть время. Я не верила, что ты умер.

Ее ответ понравился Рольфу.

— Джон не говорил мне, что Уилльямс хотел взять тебя в жены. Этот подонок возжелал тебя, не так ли? А тебе он никогда не нравился.

— Я хочу спать, — проговорила она. — Я плохо себя чувствую.

Наконец Рольф отпустил ее:

— Для тебя это было слишком утомительно. Ты всегда была слабенькой, Джоанна, и только я один знаю, как следует с тобой обращаться. Теперь иди спать. Сегодня я не буду тебя тревожить. Я положил на постель одно из твоих платьев. Завтра наденешь его. Когда ты сойдешь ко мне вниз, у меня найдется сюрприз для тебя.

Наконец он оставил ее в покое. На двери был замок, но ключ из него убрали. Ей нужно найти что-нибудь, чтобы загородить вход. Она не верила, что Рольф оставит ее в покое. Если он проникнет в комнату ночью, она должна подготовиться к этому. Если он попробует ее тронуть, она убьет его… Или попытается… Даже если это будет стоить ей жизни.

Джоанна гордилась собой, потому что она не позволила ни гневу, ни страху взять верх. Ее обязанностью было защищать своего будущего ребенка от вреда, пока Габриэль не приедет сюда за ней. Да, таков был ее единственный долг.

Гонцов к Габриэлю послали, как только была замечена английская армия. Джоанна молилась, чтобы вестникам не пришлось догонять своего лаэрда вплоть до самого Лондона… Союзники Мак-Бейна наверняка готовились сейчас к выезду. Что ж, завтра вечером или ночью она должна быть освобождена.

Джоанна подтащила к двери пустой сундук, понимая, что это не удержит того, кто пожелает вломиться, но звук отодвигаемого сундука разбудит ее.

Затем ока поспешила к окну, отвела в сторону меха и глянула вниз. Джоанна пробормотала проклятие. Не было никакой возможности бежать через окно. Высота в два этажа, стена совершенно отвесная, каменная кладка очень гладкая.

Комната оказалась холодной и сырой. Она и в самом деле почувствовала себя очень усталой. Она развязала пояс и завернулась в плед. Затем направилась к постели.

Тут она заметила платье, разложенное поверх одеяла. И тут же узнала его. Ее усталость мгновенно прошла, и на нее нахлынула такая ярость, какой она никогда не испытывала прежде. Бешенство поглотило ее целиком, и ей хотелось только издать вопль, такой же громкий, какой издает воин, бросаясь в битву.

Это было ее подвенечное платье. Башмаки, которые она носила тогда, тоже были здесь, и ленты, великий Боже, ленты, которые она вплетала в волосы, были разложены рядышком.

— Он сумасшедший, — прошептала она.

И на все готов, поняла она. Он сказал ей, что у него есть для нее сюрприз, и теперь ясно, что он задумал: Этот болван действительно уверен, что снова должен на ней жениться. Джоанна буквально тряслась от гнева, когда прикоснулась к платью. Она швырнула его через всю комнату. Ленты и башмаки полетели вслед.

Гнев совсем истощил ее силы. Джоанна растянулась на постели, положила плед под голову, вынула кинжал из ножен, привязанных веревкой к ее поясу, и сжала оружие обеими руками.

Она уснула уже через минуту.

Шум передвигаемого сундука разбудил ее. Солнечный свет лился в комнату в щель между мехами, закрывающими окно. Ночью Джоанна выронила свой кинжал. Она отыскала его в складках пледа и приготовилась пустить в ход. Джоанна села на кровати.