Страница 23 из 45
Говоря о внешних чертах поведения Рузвельта на посту главы исполнительной власти крупнейшего штата, следует сказать, что он дал пример многим американским политикам нынешнего века. Две пресс-конференции в день, десятки принятых посетителей (преимущественно экспертов и политиков, а не просителей), сознательно демонстрируемая открытость, стремление к популярности за счет постоянного общения, визитов, инспекций, встреч. Прежние политики знали один сорт влиятельных советников ― адвокатов крупнейших фирм. Рузвельт окружил себя людьми, главный «порок» которых, по мнению Платта, был в том, что они ― откровенные «реформисты». Рузвельт смотрел на дело значительно шире: «Я стараюсь заполучить идеи от тех, кого считаю экспертами в своей области, затем перерабатываю эти идеи». При этом он вовсе не претерпевал эволюции взглядов, а лишь использовал таланты в своих целях. Он охотно обращался к профессорам Колумбийского, Йельского, Корнелльского университетов. Политическая традиция XX века в США широко восприняла этот опыт. Благодаря Рузвельту начал складываться стиль новейшего времени, который обеспечивал большую социальную мобильность и гибкость в тех делах, где твердолобое упрямство усугубляло антагонизм классовых отношений. Рузвельт верно служил американскому капитализму, хотя тот, в лице многих своих видных представителей, сомневался в его классовой лояльности.
Впрочем, ведущие адвокаты монополий, такие как Элиу Рут, почувствовали лояльность Рузвельта лично. Когда ему (в то время военному министру в администрации Маккинли) грозили неприятности, губернатор Рузвельт, уверенный в большой политической будущности Рута, прикрыл его своей властью. Это осложнило его губернаторское положение, вызвало разочарования немалого числа сторонников, но связало Рузвельта с влиятельным сегментом нью-йоркской буржуазии. А это был залог будущего. Именно тогда Рузвельт сказал фразу, запомнившуюся современникам и потомкам: «Мне всегда нравилась западноафриканская поговорка: «Говори тихо, но неси большую дубину, тогда ты далеко пойдешь».
К концу своего губернаторского правления Рузвельт находится в отличной форме. Он работоспособен, собран, целеустремлен.
На президентских выборах 1900 года национальное руководство республиканской партии было исполнено решимости добиться переизбрания У. Маккинли. Кандидатура Рузвельта встретила массовые возражения партийных функционеров: он неплохой губернатор, но для более высокого назначения «слишком амбициозен». М. Ханна, чтобы нейтрализовать возможного конкурента, «бросил ему кость»: Рузвельт заслуживает переизбрания на следующий срок. Таким образом, реально Рузвельт мог рассчитывать на бросок к президентскому креслу лишь в 1904 году. Продление губернаторского мандата означало, что он будет «безработным» в 1902 году, за два года до выборов. Рузвельт не питал иллюзий относительно своего влияния на избирателей. Пауза в политической деятельности оборачивалась потерей национального внимания, забвением. Необходимо было найти альтернативу. Ею для Рузвельта являлся лишь пост вице-президента.
Кто мог содействовать ему в достижении цели?
Ситуация складывалась сложно: Рузвельт раздражал М. Ханна, конфликтовал с Т. Платтом, хотя поначалу демонстрировал дисциплинированность. Он аккуратно являлся завтракать к Платту. Несколько месяцев в их взаимоотношениях царил относительный покой. В своей автобиографии Рузвельт описывает эпизод, положивший конец гармонии (эпизод подан как демонстрация лучших качеств Рузвельта, это понятно в автобиографии; нам важен сам факт). «Сенатор Платт попросил свидания... По прибытии он информировал меня, что был бы рад, если бы у меня был самый достойный человек на посту главного распорядителя общественных работ, и что он как раз получил телеграмму от некоего джентльмена, он назвал имя, который соглашается занять этот пост... Я ответил сенатору в самых вежливых выражениях, что сожалею, но не могу назначить этого претендента. Это вызвало взрыв, но я сохранил спокойствие, повторив лишь, что должен отклонить кандидатуру любого навязываемого мне лица и сам найти человека на этот пост. Хотя я был вежлив, я говорил очень твердо, и Платт с друзьями в конце концов оставили это дело... Но я должен был помнить, что мистер Платт владеет большинством в легислатуре».
Друзья предупреждали Платта: «Этот парень... уже начал снимать скальпы со «старой гвардии». Скоро он возьмется и за твою голову». Платт понимал, что еще два года губернаторства Рузвельта ― и его влиянию в штате придет конец. Мастер интриги, Платт вдруг увидел выход: если Рузвельта нельзя утопить, нужно вознести его как можно выше. «Нью-Йорк уорлд» поместила карикатуру, на которой Платт тащил под уздцы упирающуюся лошадь с сидящим на ней Рузвельтом в вице-президентскую конюшню. Это была упрощенная картина. Рузвельт в действительности страстно хотел возвышения, а Платт не. мог этого добиться лишь своими силами: вождь республиканцев в национальном масштабе М. Ханна испытывал в отношении его кандидатуры большие сомнения.
Нью-йоркские заправилы бизнеса в этот трудный для идеолога «американской империи» период поддержали его. Рузвельт отозвался обещанием продолжать начатый курс: «Мы за экспансию и за все то, что будет способствовать благополучию американского рабочего и фабриканта».
На открытие национального конвента республиканской партии в Филадельфии Рузвельт немного опоздал. Уже благодаря этому он сразу же привлек к себе внимание. Знакомая всем широкополая черная шляпа, в точности воспроизводящая головной убор полка «Буйные всадники», не была им снята, пока он шествовал к своему месту. Аплодисменты и звуки оркестра заставили Ханна, сидевшего за председательским столом, побледнеть.
В кулуарах Рузвельт обрабатывал делегатов Запада. Там, где знали лишь о Сан-Хуане, он старался предстать трезвым и компетентным политиком; там, где слышали о его политических талантах, он бравировал Сан-Хуаном. Была использована естественная оппозиция партийным главарям. Те, кто без особого восторга относились к железной диктатуре Ханна, выразили готовность поддержать «боевого парня», клявшегося, что американский Запад ему всего дороже.
Но делегаты далеких штатов не могли определяющим образом влиять на номинацию. Необходимо было найти сторонников в руководстве партии. Именно здесь была завязана интрига, основанная на вражде между М. Ханна и М. Кэем. Кэй, которому Ханна воспрепятствовал при избрании в сенат США, и его ближайший сподвижник Б. Пенроуз убедились, что Т. Платт готов поддержать их план хотя бы из стремления к единовластию в Нью-Йорке.
Во второй день работы конвента М. Кэй от делегации Пенсильвании предложил внести следующее изменение в процедуру: сделать представительство отдельных штатов на конвенте пропорциональным числу голосов, поданных за республиканскую партию на последних выборах. Это означало, что штаты, где республиканцы были в меньшинстве (т.е. весь американский Юг), теряли влияние на выборы кандидатов. Никто не сомневался в подлинном значении этого предложения: южные штаты покорно шли за Ханна, составляя его оплот в партии. Уменьшение влияния этих штатов резко ослабляло национального председателя партии.
В обстановке всеобщего смятения М. Кэй попросил сделать перерыв в заседании. Люди Кэя объяснили ущемленным южанам, что согласны снять свое предложение в обмен на поддержку кандидатуры Рузвельта на пост вице-президента. Ханна стоял перед выбором: раскол, грозящий его положению в партии, или согласие на выдвижение малосимпатичного ему политика. В ходе полемики, которая уже ничего не решала и лишь прикрывала отход Ханна, тупик был преодолен. Делегаты возвратились на свои места, чтобы единодушно избрать Маккинли в президенты, а Рузвельта ― в вице-президенты. Месть Ханна заключалась в том, что Рузвельту в качестве платы за выдвижение придется взять на себя тяжесть всей предвыборной кампании. Маккинли сделает лишь несколько заявлений, ссылаясь на занятость государственными делами.
Кто противостоял Маккинли и Рузвельту от демократической партии? Рузвельт опасался, что это будет другой «герой» только что закончившейся войны ― адмирал Дж. Дьюи. Лучше бы претендентом стал Брайан. Один раз побежденный, он, считал Рузвельт, уже менее опасен.