Коридор

– То есть кавалеристом?

– Ну, в прошлую войну, – сделав паузу и с наигранным восхищением посмотрев на Карла, он продолжил. – Теперь я точно верю, что ты ни хрена не помнишь. Ведь именно ты закрепил за ним эту кличку.

– Да?

– Так и есть. Скажи, Карл, – неожиданно переменил тему Хельмут – как это, ничего не помнить?

Пройдя по диагонали палату, он уселся на кровать, подвигая Карла.

– Ты долго думал над этим вопросом?

– Да нет. На «губе» все равно делать нечего, вот я и подумал. Как это можно ничего не помнить?

– Если ты такой любознательный, то можешь зайти в соседнюю палату, куда после бомбежки привезли старика, потерявшего зрение, и поинтересоваться у него, как это можно еще ничего и не видеть.

Хельмут как-то странно, непонимающе улыбнулся, а потом, когда до него дошло, начал громко хохотать.

– Слушай, а я раньше за тобой этого не замечал.

– Чего?

– Чувства юмора… Ты меня первый раз подловил.

– У тебя все впереди, скоро это будет традицией.

– А это правда, насчет старика?

– Если хочешь, можешь проверить.

– Так чего ж мы, дурни, ржем, он ведь может услышать.

– Расслабься, его ко всему еще и контузило, к тому же он француз.

– Ты подробный, как горсправка.

– Здесь и не таким станешь. А что за вторая хорошая новость, о которой ты говорил?

– Какая новость?

– Ну, ты же сказал, что в полку две веселые новости. Одну, как я понял, ты уже рассказал. А где же вторая?

– А, ты об этом. – Хельмут подошел к окну и стал неторопливо его открывать. – У тебя здесь можно курить? – спросил он, выкидывая в форточку огарок спички, которой уже успел подкурить папиросу.

Следующую фразу он сказал, специально отвернувшись лицом к окну.

– Да так, пустяк. Шеф при приземлении сломал себе ногу. Причем правую, – последнее слово утонуло в разорвавшем комнату смехе.

– А ты, оказывается, пророк.

– Если бы я знал, что бог услышит мою просьбу, то заказал бы для Шефа что-нибудь попикантнее. Он сейчас, кстати, так и носится по всему аэродрому с гипсом до бедра и костылем под мышкой. Так что его пиратскому образу только попугая на плече не хватает…

Они еще долго беседовали, вспоминая разные истории их прошлого. Вспоминать, правда, приходилось в основном Хельмуту. Карл же, как ему и полагалось, делал круглые глаза, выражая неподдельное изумление. Со своей ролью он справлялся довольно неплохо. От чего размышления собеседника упирались все больше в тупик непонимания. Ведь Хельмут был реалистом, причем упрямым, верившим только в то, что видел своими глазами и мог пощупать. Но даже сейчас, «щупая», он все равно не верил.

Оживленный разговор отвлек их от окружающей реальности, но запах с кухни, вызванный приближающимся ужином, заставил обратить внимание на время.

– О, черт, уже без двадцати шесть.

– Ну, все, я побежал. – Хельмут начал собираться, засовывая папиросу в нагрудный карман кителя. – А то если Шеф узнает, что меня в полку нет, упрячет еще суток на пять. После «губы» меня посадили под домашний арест. Отстранили от полетов и заставляют сдавать эти дурацкие зачеты, причем лично Шефу.

Они спешно стали прощаться. И только на выходе Карл окликнул его, чтобы сказать то главное, из-за чего в общем-то и вызывал.

– Хельмут.

– Ну что еще? – то обстоятельство, что надо было возвращаться в полк для общения с Шефом, его заметно раздражало.

– Я так и не успел поблагодарить за то, что ты помог посадить самолет.

– Можешь не трудиться выдавливать из себя благодарность,

– перебил его Хельмут, – я ведь тогда ничего такого не сделал. К тому же, если бы это не сделал я, то там был еще и Отто, который смог проделать все это не хуже.

– Все-таки сделал это ты, поэтому.

– Ну, я, не я. В любом случае ты мне как бы уже отплатил, вытащив из-под трибунала. Мне ведь Кюстер тоже сказал, кому спасибо говорить, – Хельмут многозначительно посмотрел на Карла, начиная гримасничать.

– Так что ты хочешь сказать? Мы квиты? – подытожил Карл, пытаясь своей интонацией выразить то, что мимикой показывал Хельмут. – Зачем же я, осел, тогда просил у тебя прощения?

– И правда, зачем? – первым опять не выдержал Хельмут, наполнив палату своим все заражающим смехом.

Они еще раз обменялись крепким рукопожатием. После чего Хельмут, пообещав заглянуть на днях, быстро ретировался, пытаясь к сроку попасть в часть. Через пару минут после его ухода пришла медсестра, заменявшая Хильду, и пригласила на ужин. Карл, не заставив повторять дважды, моментально отреагировал и, резво поднявшись с кровати, направился к умывальнику, где тут же столкнулся с доктором Кохом.

– А это вы, Карл, – приветствовал доктор, смотря на него в отражение зеркала, – как ваше самочувствие?

– Спасибо, ничего, – находясь с ним рядом, Карл старался побыстрее проделать гигиеническую процедуру, дабы поменьше общаться. Доктор же вел себя как-то странно… Мало того, что он улыбался, так еще и пытался что-то напевать себе под нос. Судя по мотиву, это «что-то» до его интерпретации было романсом. Но отсутствие у исполнителя всякого слуха делало это веселое бубнение просто невыносимым для нормального человеческого слуха.

– Чему это вы так улыбаетесь? – спросил доктор, поймав озорной взгляд Карла.

– Первый раз вижу вас веселым.

– А чего ж печалиться? Вон, какой день, чудесный день

– лето. У меня, кстати, и для вас тоже есть хорошие новости,

– доктор продолжал с воодушевлением намыливать пеной руки.

– Первая, это то, что мы почти поставили вас на ноги. По крайней мере, в нашей области. А что же касается вашей амнезии, то завтра в Сен–Ло отправляется санитарная машина, которая доставит вас в госпиталь № 37/44. Это, конечно, не гарнизонный госпиталь в Кане, как я обещал. Но поверьте, помощь вам там окажут ничуть не хуже. Я уже разговаривал с доктором Лансеном, и он пообещал, что займется вами лично. Кстати, у них там и хороший психотерапевт имеется, с которым вам тоже не мешало бы пообщаться.

Слова доктора посеяли в душе Карла чувство тревоги. То же самое он испытывал, когда на втором курсе его чуть не отчислили из института за глупую выходку. – «Все это было лишь делом времени. Меня все равно рано или поздно должны были выписать» – «Да, а еще неделю назад я бы этой новости, может быть, даже обрадовался». – Карл медленно опустил голову вниз, стараясь не смотреть в сторону доктора, – «Что же со мной будет дальше? За две недели я так и не придумал способ своего вызволения. А Хильда??? Ведь мы не виделись уже трое суток. А эта улыбающаяся мумия так и не сказала, куда ее сослали.»

– Извините, Карл, что это все так неожиданно, – продолжил доктор, как будто прочитав его мысли, – но сегодня пришла директива из главка, – доктор почти перешел на шепот, наклоняясь прямо над его ухом, – по которой руководству всех госпиталей, до…– доктор вовремя остановился, чуть не сказав того, что явно не надо было говорить, – нужно выписать всех выздоравливающих. В общем, на фронте что-то намечается. Так что не обессудьте.

– Я понимаю, – опустошенно ответил Карл.

– Не огорчайтесь, все будет хорошо, – ободрительно похлопал его доктор по плечу, – Да, а завтра перед отъездом вас будет ждать приятный сюрприз.

– И что же это будет? Завтрак в постель?

– Нет, я думаю, до столовой вы как-нибудь сами дойдете. Но сюрприз должен понравиться. Не хочу вам его портить. – Доктор еще раз хлопнул Карла по плечу и скрылся за дверью.

– Все, что могли, вы уже испортили, – сказал он отражению в зеркале, после чего, насухо вытерев руки, направился в палату. Есть почему-то больше не хотелось.

На следующий день

– Приготовьте проездные документы, а также удостоверения личности. Паспортный контроль Сен-Ло, – сказал здоровенный детина в форме фельдполиции, массивная фигура которого заслонила проем двери.