Страница 4 из 56
П у з ы р е в — о т е ц (сморкается). Мы были как пламя, а Ты нас тушишь.
П у з ы р е в а — м а т ь (пудрится). Мы хотели детям елку устроить.
П у з ы р е в — о т е ц (целуется). И мы устроим ее, устроим. Несмотря ни на что.
П у з ы р е в а — м а т ь (раздевается). О это будет елка. Всем елкам ель.
П у з ы р е в — о т е ц (разжигая свое воображение). Ты у меня красавица и дети так милы.
П у з ы р е в а — м а т ь (отдается ему). Боже, почему так скрипит диван. Как это ужасно.
П у з ы р е в — о т е ц (кончив свое дело, плачет). Господи, у нас умерла дочь, а мы тут как звери.
П у з ы р е в а — м а т ь (плачет). Не умерла, не умерла, в том-то и дело. Ведь ее убили.
Входит нянька с годовалым П е т е й П е р о в ы м на руках.
Н я н ь к а. Мальчик проснулся. Ему что-то неспокойно на душе. Он морщится. Он с отвращением на все смотрит.
П у з ы р е в а — м а т ь. Спи Петенька, спи. Мы тебя караулим.
П е т я П е р о в (мальчик 1 года). А что Соня, все мертвая?
П у з ы р е в — о т е ц (вздыхает). Да, она мертва. Да, она убита. Да, она мертва.
П е т я П е р о в (мальчик 1 года). Я так и думал. А елка будет?
П у з ы р е в а — м а т ь. Будет. Будет. Что вы все дети сейчас делайте?
П е т я П е р о в (мальчик 1 года). Мы все дети сейчас спим. И я засыпаю. (Засыпает).
Н я н ь к а подносит его к родителям, те крестят его и целуют. Н я н ь к а уносит его.
П у з ы р е в — о т е ц (жене). Ты побудь пока одна у гроба. Я сейчас вернусь. Я пойду погляжу не несут ли елку. (Выбегает из гостиной. Через секунду возвращается, потирая руки). А кстати и свечей подкинуть надо, а то эти уж совсем отплыли в Лету. (Низко кланяется гробу и жене и на цыпочках выходит.)
П у з ы р е в а — м а т ь (остается одна). Сонечка, знаешь, когда мы поднимались по лестнице, надо мной все время летала черная ворона, и я нравственно чувствовала, как мое сердце сжимается от тоски. А когда мы вошли в квартиру, и когда слуга Степан Николаев сказал: Она убита. Она убита. — Не закричала беспросветным голосом. Так стало мне страшно. Так страшно. Так нелегко.
С о н я О с т р о в а (бывшая девочка 32 лет) лежит как поваленный железнодорожный столб. Слышит ли она, что говорит ей мать? Нет где ж ей. Она совершенно мертва. Она убита.
Дверь открывается нараспашку. Входит П у з ы р е в — о т е ц. За ним Ф е д о р. За ним л е с о р у б ы. Они вносят елку. Видят гроб, и все снимают шапки. Кроме елки, у которой нет шапки и которая в этом ничего не понимает.
П у з ы р е в — о т е ц. Тише братцы тише. Тут у меня дочка девочка при последнем издыхании. Да впрочем (всхлипывает) даже уж и не при последнем, у нее голова отрезана.
Ф е д о р. Вы нам сообщаете горе. А мы вам радость приносим. Вот елку принесли.
1-й л е с о р у б. Фрукт.
2-й л е с о р у б. Послание грекам.
3-й л е с о р у б. Человек тонет. Спасайте.
Все выходят. С о н я О с т р о в а бывшая девочка 32 лет остается одна. Остается ее голова и тело.
Г о л о в а. Тело ты все слышало?
Т е л о. Я голова ничего не слышало. У меня ушей нет. Но я все перечувствовало.
К о н е ц т р е т ь е й к а р т и н ы и I д е й с т в и я
На часах слева от двери 3 часа ночи.
ДЕЙСТВИЕ II
Картина четвертая
Участок. Ночь. Сургуч. Полиция. На часах слева от двери 12 часов ночи. Сидит п и с а р ь и сидит г о р о д о в о й.
П и с а р ь. У сургуча всегда грудь горяча. У пера два прекрасных бедра.
Г о р о д о в о й.
Мне скучно писарь.
Я целый день стоял затменьем па посту.
Промерз. Простыл. И все мне опостыло,
Скитающийся дождь и пирамиды
Египетские в солнечном Египте.
Потешь меня.
П и с а р ь. Да ты городовой я вижу с ума сошел. Чего мне тебя тешить, я твое начальство.
Г о р о д о в о й.
Ей-Богу,
Аптеки, кабаки и пубдома
Сведут меня когда-нибудь с ума.
Да чем сводить отравленных в аптеки,
Я б предпочел сидеть в библиотеке,
Читать из Маркса разные отрывки,
И по утрам не водку пить, а сливки.
П и с а р ь. А что с тем пьяным. Что он, все еще качается?
Г о р о д о в о й.
Качается как маятник вот этот,
И Млечный путь качается над ним.
Да, сколько их, тех тружеников моря,
Отверженных и крепостных крестьян.
Входят С т а н о в о й п р и с т а в и жандармы.
С т а н о в о й п р и с т а в. Все встать. Всё убрать. Помолиться Богу. Сейчас сюда введут преступницу.
Солдаты, слуги, повара и учителя латинского и греческого языка волокут няньку, убившую Соню Острову.
С т а н о в о й п р и с т а в. Оставьте ее. (Обращаясь к няньке). Садитесь в тюрьму.
Н я н ь к а. Мои руки в крови. Мои зубы в крови. Меня оставил Бог. Я сумасшедшая. Что-то она сейчас делает.
С т а н о в о й п р и с т а в. Ты нянька о ком говоришь. Ты смотри не заговаривайся. Дайте мне чарку водки. Кто она?
Н я н ь к а. Соня Острова, которую я зарезала. Что-то она сейчас думает. Мне холодно. У меня голова как живот болит.
П и с а р ь. А еще молода. А еще недурна. А еще хороша. А еще как звезда. А еще как струна. А еще как душа.
Г о р о д о в о й (к няньке).
Воображаю ваше состоянье,
Вы девочку убили топором.
И на душе у вас теперь страданье
Которое не описать пером.
С т а н о в о й п р и с т а в. Ну, нянька, как вы себя чувствуете. Приятно быть убийцей?
Н я н ь к а. Нет. Тяжело.
С т а н о в о й п р и с т а в. Ведь вас казнят. Ей-Богу вас казнят.
Н я н ь к а. Я стучу руками. Я стучу ногами. Ее голова у меня в голове. Я Соня Острова — меня нянька зарезала. Федя-Федор спаси меня.
Г о р о д о в о й.
Некогда помню стоял я на посту на морозе.
Люди ходили кругом, бегали звери лихие.
Всадников греческих туча как тень пронеслась по проспекту.
Свистнул я в громкий свисток, дворников вызвал к себе.
Долго стояли мы все, в подзорные трубы глядели,
Уши к земле приложив, топот ловили копыт.
Горе нам, тщетно и праздно искали мы конное войско.
Тихо заплакав потом, мы по домам разошлись.
С т а н о в о й п р и с т а в. К чему ты это рассказал. Я тебя спрашиваю об этом. Дурак! Чинодрал. Службы не знаешь.