Страница 33 из 106
Из прокуренного кабинета выходили генералы…Последним вышел, подозрительно посмотрев на «первого красного офицера», начальник Генерального Штаба.
Товарищ Сталин неслышно прошёлся за спиной замершего за широким и длинным столом Ворошилова, потом резко остановился — выбросив вперёд, как будто вонзая нож в чью-то спину, руку с зажатой в кулаке давно погасшей трубкой…
«Клим, ты мне веришь?»
Ворошилов, чуть дрогнув голосом: «Да, Коба…Я тебе верю. Безгранично верю»
Сталин: «И я тебе верю…пока…
А вот ИМ — нэ верю!
У товарища Жюкова — полный ажюр…На Люблин и Сувалки наступать собрался, да? Маладэц…Вот только Лаврентий мне сейчас доложил, что немцы Вильно взяли…Слюшай, как так взяли?! Столицу Союзной Рэспублики взяли? И Жюков мне ничего не доложил?
Странно, да? Кто дурак? Лаврентий дурак? Или Жюков? Или Я ДУРАК?
Молчишь? Мочи, молчи…»Акт приёмки Наркомата обороны» я хорошо помню…»
«Товарищ Сталин, я…»
«А чито ты, Клим, так заволновался, да? Есть о чём?
Нэ волнуйся. Пока нэ волнуйся…
Значит, так, Клим…Бери Лаврентия, и поезжайте моими прэдставителями на Сэверо-Запидный и Запидный Фронт…
Будете моими глазами и ушами…А эсли чего увидишь- гони всэх в шею и сам принимай командование…
Я хотел на Запид послать Кулика…Но что-то мне говорит…
(Мгновенная чёрно-белая вставка. 24 июня 1941 года. Штаб 10-той Армии Западного Фронта. Маршал Советского Союза Кулик приказывает: «Всем присутствующим командирам снять знаки различия, выбросить документы, ордена и оружие«…Потом вместе со своим адьютантом переодевается в крестьянскую одежду — единственные из «всех присутствующих«…Происходящее внимательно фиксирует начальник особого отдела Армии, так что всё- приведено дословно.)
Что-то мне говорит, что ты, Клим, справишься лучше…Смотри, Клим. Нэ подвиди мэня. На этот раз.»
(Голос за кадром. В реальности, посланный только 2 июля на Северо-Западный Фронт, Первый Маршал в ходе первого успешного в этой войне контрудара 14–18 июля от всей пролетарской души навешал пиздюлей доселе непобедимому Эриху фон Манштейну под Сольцами, от бревенчатых стен которых автор «Утерянных побед «бежал на Запад аж 40 километров…Возобновить наступление на Ленинград немцы смогли только через месяц)
Семь часов утра две минуты. Варшавское шоссе. Где-то восточнее Бреста.
Как и вчера- по шоссе идут, идут и идут — машины, повозки, люди…Шоссе- в отличие от железной дороги — немцы не бомбят. Поэтому все стараются держаться «Варшавки».
Из Бреста началась эвакуация — и первыми повезли свои наиважнейшие скоросшиватели областные конторы, такие как «Облснабрембыт», «Облстройтехмонтаж», «Облзаготзерно«…Вот колонну тракторов, которые в пыли и грохоте буксируют по обочине комбайны из МТС, обгоняет, презрительно рявкая клаксоном, зеркально сияющий ЗиС-101. Из приоткрытого окна торчит верхушка роскошной пальмы…(случай действительный)
«Росписной», опершийся на лопату, проводил лимузин прищуренным взглядом: «Слуги народа поехали…»
Потом переводит завистливый взгляд на колонну ещё одетых в своё, но уже пытающихся держать строй мобилизованных во главе с запылённым райвоенкоматовским лейтенантом — и негромко, но твёрдо говорит «вольняшке»: «Бугор, ты хошь как хошь, а только ежели до завтра от УпрЛАГа не будет ответа — зуб даю, я иду на рывок. Я сказал.»
«Волняшка», устало: «Вы меня уже все достали…Хочешь стать побегушником — давай, аппелируй к зелёному прокурору, не держу… Можешь и меня с собой прихватить- чур, только не коровой!»
Полутора тысячами метров выше и пятью километрами западнее, это же время.
В душе у унтер-офицера Эриха Хутцена гремели литавры и звенели трубы — «Полёт Валькирий», музыка Вагнера…Летя на своём Hs 126B-1 с невероятной крейсерской скоростью 280 кмчас, он чувствовал себя полубогом, властелином жизни и смерти жалких людишек там, внизу…Жалко только, что не он принимал решение- кого раздавить, как жалких тараканов, а кому еще дать возможность продлить свою ничтожную жизнь…Потому что в Люфтваффе командиром экипажа был не пилот, а лётчик- наблюдатель…
Вот и сейчас, вместо того, чтобы весело пройтись над головами унтерменшей, плетущихся там, внизу, по серой ленте шоссе, и сладострастно нажимая гашетку- выпустить по разбегающимся русским бабам длинную очередь, а потом еще сбросить пяток 10-ти килограммовых бомб…Он вынужден выполнять скучные приказы унылого оберстфенфебеля Рушке…Орднунг унд Бефель. Что поделаешь…
Размышления Хутцена прервал унылый, как его вытянутая лошадиная морда, голос командира: «Эрих, цумдертойфель, опять грезишь на лету? Следи за воздухом!»
Пилот постучал себя по наушнику шлемофона, демонстрируя, что слышит…А чего за ним следить? Ведь авиация Иванов уничтожена…Лучше высмотреть колонну русских баб и…
Вечером лейтенант Николенька Барсуков,22 лет, опасливо, чтобы не потревожить раненную челюсть, потягивая через соломинку холодный компот, обстоятельно рассказывал: «На высоте около шестисот метров заметил выше нас корректировщика «Хеншель-126».
Сразу же дотумкал, что он был до того под нами. Мы его не заметили на зелёном фоне земли. А сейчас он выше и теперь его экипаж не видит нас.
Это надо использовать. Уж очень заманчиво его завалить!. Наверняка идет с данными о наших войсках.
Ну, думаю, цель маневренная, он может запросто ускользнуть от моего МиГа. Надо бы поосторожней выводить, как бы с кукана не сорвался…Я решаю подкрасться к нему снизу.
Аккуратно подойдя к «хеншелю» метров на семьдесят, от души въебал. Гляжу- трассы прошили снизу фюзеляж и мотор.
И тут мимо меня пролетают какие-то белые листы. Что за хрень? Но тут же сообразил, что это куски дюраля. «Хеншель» сваливается в крутую спираль и падает к земле.
После атаки внимательно осмотрелся. В воздухе чисто
Но я решаю всё-таки проследить за падением — никогда не видел, как самолёты бьются. И не напрасно решил. У самой земли он вышел из спирали и с дымом за хвостом потянул на запад.
Хитрый, гад! Не выйдет! Бросаю МиГ в пикирование и догоняю «хеншеля».
Самолет противника в моем прицеле. И тут вдруг что-то ёбануло по капоту, потом мне обожгло подбородок, словно кипятком.
Смотрю- воздушные струи разбрызгивают по плексигласу фонаря кровь.
Видимо, меня атаковали «мессеры». Быстро глянул назад. Там, за спиной, идёт Лёха Лукашевич.
Выходит, в меня попал немецкий стрелок, гадёныш.
Значит, преследование фашиста не прекращаю. Догоняю «хеншеля» и поливаю его очередью из УБС и «Шкасов». Он сваливается, начинает штопорить.
Энергичным переворотом ввожу МиГ в вертикальное пикирование, снова догоняю и пытаюсь поймать его в перекрестие прицела.
И тут вижу… как стремительно налетает на меня земля.
Мгновенно делаю рывок на себя ручки управления, и от охуенной перегрузки теряю сознание… Очнулся, когда самолет у самой земли успел выйти в горизонтальный полет. Ухожу вверх правым боевым и ищу фашиста.
Увидел его горящим на земле.
И тут же замечаю, что надо мной нет сдвижной части фонаря, сорвало нахрен. Поневоле заметишь, потому как в харю бьет встречная струя воздуха. В общем-то и ничего, лететь можно, заодно и рану охлаждает…Глянул на плоскости — а там обшивка аж гофром пошла…
Тут я и понял, какая была огромная перегрузка на выходе из пикирования. Как я сам-то выдержал? Как выдержала машина? Спасибо товарищам Микояну и Гуревичу…
А можно мне ещё компотика?» (Случай подлинный)
Семь часов три минуты. Болото у обочины магистрали Минск-Брест-Варшава.
(Ретроспекция. Эрих Хутцен родился удивительно везучим…
Мало того, что он вообще смог родиться — его родителя с большой вероятностью могли отравить фосгеном или разорвать гаубичным снарядом на Великой войне, после которой в Германии с женихами стало как-то напряженно…
Он в добавок родился в Северо-Американских Соединённых Штатах, в городе Бангор, штат Мэн…