Сокровища Массандры

Глава Седьмая,

в которой голубой вагон оказывается зелёным, а его пассажиры доверчивыми и щедрыми.

Толчея на перроне навеяла Максу философские мысли о преходящести рода людского. Пассажиры, встречающие, провожающие, воры, бомжи, цыгане, грузчики - все спешили по своим делам, торопясь управиться без последствий. Все они казались песчинками, которые волны железнодорожного расписания гоняют по твердыне вокзала. Подобно вмурованным в берег возле валунов кускам матёрого мусора, недвижно стояли под защитой столбов и киосков наряды транспортной милиции, обтекаемые смрадной массой пассажиропотока.

С неохотой признав себя песчинкой, одной из многих, Макс внедрился в толпу. Правый бок оттягивала туго набитая светло-серая брезентовая котомка, в левой руке он пёр тяжёлую сумку. Вроде старались не обременять себя багажом, но на двоих набралось прилично. В правой руке противно шуршал увесистый полиэтиленовый пакет с двухлитровой баклажкой газировки, таким же баттлом пива и свёртком с бутербродами. По пути к вагону Макс пару раз обернулся: где там Майя? Энергичная подруга следовала на некотором расстоянии, с любопытствующим выражением лица. Ей тоже была не слишком приятна эта суета, не сули она прибыльных мелочей в момент столкновения с будущими попутчиками.

Заглядевшись на спутницу, Макс чудом избежал таранящего удара невесть откуда возникшим древним дерматиновым чемоданом с потемневшими медными уголками. Для защиты от ветхости и крадунов чемодан был крепко связан верёвкой. За верёвочные петли держались два рыхлых гражданина среднего возраста с овечьими лицами сотрудников бюджетного НИИ, называемые в народе попросту "ботаниками".

- Как это мы промахнулись… - пропыхтел низенький толстячок, обращаясь к своему долговязому коллеге с овальным вологодским лицом, заросшим геологической бородкой. - Мимо нашего вагона…

Тут на пути "ботаников" возникла вросшая в платформу семейка, и Макс понял, что столкновения избежать не удастся. Он успел лишь немного уклониться в сторону, и только это обстоятельство не позволило раскатать его тяжеленным чемоданом по заплёванному асфальту перрона.

- Хых!… - Научные сотрудники разом остановились и с видимым удовольствием опустили груз.

- Здорово, земляки, - машинально выпалил растерявшийся Макс.

- И вам здрастье, - кивнул зацепивший Макса плечом толстяк.

Его очки в широкой пластмассовой оправе сползли со вспотевшего носа, и толстячок поправил их свободной от чемодана рукой. Тотчас же перекинутая через плечо сумка толкнула "ботаника" в бок, и он ойкнул: что-то твёрдое и продолговатое, стоящее в сумке, остро тыркнуло его под заросшие жиром рёбра.

- Извините, - сообразил бородач. От него попахивало дешёвым "Цинандали" колпинского разлива, и Макс невольно скривил губы, в жару подобное амбре вызывало тошноту.

- Ерунда, - сказал Макс.

- Ну что, Володя, взяли? - толстячок потянул верёвочную петлю, его бородатый коллега также впрягся в ярмо.

Посчитав конфликт исчерпанным, "ботаники" с чемоданищем на удивление изящно юркнули в свой купейный вагон, и Макс взглянул на номер: десятый, сразу за вагоном-рестораном.

- Никитин! - крикнули сзади, и Макс не сразу понял, что это зовёт его Майя. Он обернулся. - Какой у нас вагон?

На билете значилось "15К", и до него надо было ещё переть и переть. Снаружи поезд "Петербург-Севастополь" выглядел угрюмым и тесным как тюрьма. Макс даже махнул рукой, мол, ещё потолчёмся снаружи. Он сгрузил вещи у ног проводницы, наивной, молдавского вида чернявой девушки, и вытащил из кармана паспорт с билетом. Нырять во чрево железнодорожного состава решительно не хотелось. Вагон был гнетущим и грязно-зелёным, а вовсе не голубым и уютным, как обещали в доброй детской песенке. Да и вместо "Катится, катится, голубой вагон" из дверного проёма доносилось негромкое "Я на тебе, как на войне", заглушаемое гомоном вокзала. Макс, который не был в Крыму уже пятнадцать лет и никогда на этом поезде не ездил, напоследок глубоко вдохнул вольного воздуха и несмело шагнул в тамбур.

Внутри вагон оказался не таким мрачным, как представлялось с платформы. Добровольно предав себя в объятия всемогущего МПС, Макс оказался в его автономной, изолированной от внешнего мира реальности. Расталкивая сумкой провожающих, Макс протиснулся между туалетом и титаном и устремился по коридору, приглядываясь к табличкам с номерами мест.

- Никитин, нам сюда! - окликнула Майя.

Вовремя сориентировавшись, Макс ввалился в купе, где за столиком сидел маленький седой старичок и подтянутый усатый гражданин напротив.

- Добрый день, - первым делом приветствовал Макс своих попутчиков.

- Здравствуйте, - выглянула из-за его плеча Майя.

При виде молоденькой барышни пассажиры немедленно заулыбались. Старичок оживился и притиснулся к окну, приглашая молодёжь присесть рядом. Усатый гражданин любезно привстал, позволив Максу убрать сумку в дорожный рундук. Свою брезентовую котомку с необходимыми в пути вещами Макс забросил на верхнюю полку, а газировку и пиво водрузил на стол.

Завязался непринуждённый разговор. Старичок оказался генералом, ехавшим на слёт ветеранов в Курск, усатый гражданин - военным врачом-афганцем, который хоть к тусовке фронтовиков не принадлежал, но выходил там же.

Поезд тронулся. Медленно поехали назад провожающие вместе с перроном, вокзальные столбы и заборы сменились пустошью полосы отчуждения, состав набрал ход. Пассажиры, совершив привычные МПСовские ритуалы, погрузились в обычную маетную дорожную скуку, щедро настоянную на летней жажде. Макс и Майя залезли на свои полки, провалялись там с час. Наконец, божество МПС взяло своё. Майя вытащила из рукава изящный женский кошелёчек и, озабоченно заглянув в него, перевела хитрый взгляд на Макса:

- Молодой человек угостит девушку мороженым?

- Может, сперва что-нибудь перекусим? - спросил Макс.

К вагону-ресторану они добирались по аккомпанемент изысканного набора песенок, что транслировало радио Октябрьской железной дороги. В этом компоте Таня Буланова соседствовала с Земфирой, а "Спи, мой мальчик маленький" сменялся трагичной "Я убью тебя, лодочник". И дверь поездной забегаловки Макс раскрыл в том состоянии, когда ирония сплавлена с предвкушением вдохновения. Оказалось, здесь и впрямь было от чего вдохновиться.

За первым же с краю столиком уже весьма неплохо сидели те самые "ботаники", очкастый и бородатый, что тащили по перрону чемодан. Вырвавшиеся из тесных объятий семьи и рабочего коллектива сотрудники времени зря не теряли и уже успели изрядно набраться, чему Макс, оценивший этот рекордно короткий срок, даже позавидовал. "Ботаники" говорили о чём-то, одним им понятном и известном, уже с довольно нечленораздельной дикцией, и то и дело подкрепляли свои аргументы очередным опрокидыванием рюмок в пышущие перегаром пасти. Макс не растерялся и подвалил к их столику:

- Ну, вы даёте, земляки! Куда пропали-то? Ищу вас, ищу.

- …Потому что нам-то на горбу всю эту хрень тащить! - толстячок, продолжая убедительно доказывать какие-то смутные постулаты своему бородатому коллеге, осоловело глядел перед собой, видимо, с трудом отделяя пространство от времени. Он даже не повернулся в сторону Макса, лишь кивнув, словно говоря: "Какие проблемы, старик, конечно!" Бородатый же упёрся глазами в салат: вилка в свободной от рюмки его руке повиновалась нехотя, и "ботаник" прилагал немалые усилия, чтобы зацепить ломоть огурца, предательски скользившего по растительному маслу.

- Мы присядем, а то так пить хочется, что даже перекусить негде, - ушлая парочка непринуждённо подсела к их столику.

- А-а, привет, - наконец отреагировал рыхлый бородач, которого, как Макс понял по обрывку перронного разговора, звали Володей.

- Чё будем брать, водку будем пить?

- Бу… будем! - решительно заявил Володя, постучав вилкой по недобитой поллитровке, в которой, впрочем, оставалось совсем на донышке. При этом он не отрывал глаз от салата. Закончив звенеть, "ботаник" возобновил борьбу с кружочком огурца.