Страница 24 из 25
И гном ощутил, силу. Только перед неминуемой гибелью появляется у живых существ эта сила — последняя, отчаянная попытка жизни защитить себя. Отказывает парализованный ужасом разум — он больше не нужен: теперь всем управляет сила! Исчезает привычное чувство самосохранения — оно только помешает в последней, страшной битве за жизнь! И слабые становятся богатырями, трусливые — храбрецами, те, кто никогда не держал в руках оружия — искусными воинами.
Издав зычный боевой клич, гном вскочил, сжимая в руке кинжал. Бабочкой порхал он по тоннелю, нанося удары во всех направлениях. Он колол, рубил, пинал, прыгал и метался, как дикий зверь…
Постепенно странный туман рассеялся, а никаких полусгнивших мертвецов вокруг не оказалось. Тяжело дыша, Хепат остановился в недоумении. Он готов был поклясться, что сталь рубила кости, удары отбрасывали чьи-то тяжелые тела.
Никого нет? Никого и не было? Только страх? Он боролся не с мертвецами, он боролся с собственным страхом.
— Отлично, друг мой! — сказал Конан, похлопывая гнома по плечу, предусмотрительно придерживая его другой рукой.
— Что это было? — прохрипел Хепат. — Мне казалось…
— Это был просто страх. Один только страх. Ты сумел победить. Еще несколько таких тренировок, и ты будешь готов идти дальше!
— А ты? — Гном поднял на друга затуманенный взор. — Тебе страшно?
— Конечно, страшно. Но мне легче — я могу в любой момент вызвать у себя то состояние, которое пришло к тебе в конце. У нас в Киммерии многие войны умеют в нужные моменты, что называется, впадать в безумие.
— Берсерки? — тихо спросил гном. — Я слышал о таких… Значит, это и есть?.. Я теперь… берсерк?
— Ну, почти, — Конан улыбнулся. — Теперь отдохнем и немного закусим. Можем сделать это с той стороны стены.
Несколько колоколов спустя друзья, изнемогая от страха, продвигались по слабо освещенному тоннелю. Растений пуго тут было куда меньше. Кроме того, Хепат заметил, что они вянут и осыпаются.
Всепоглощающий страх, вероятно, действовал и на них.
С тех пор как друзья вступили в заброшенное, давно опустевшее царство Вармина, леденящий страх не отпускал ни на миг. Гному приходилось несколько раз вызывать у себя состояние берсерка. После этого страх на время рассеивался, отступал. Конан только утирал пот со лба — это был единственный признак того, что ему тоже страшно.
— Сокровищница там, — Хепат махнул вялой рукой на стену. — Скоро будет разветвление. Эти места я хорошо помню.
Дрожа всем телом, он остановился. Взгляд его наполнился безумием.
— Там, за углом, там стоит…
— Да, я чувствую… — прохрипел Конан, — но, скорее всего, там никого нет… Однако приготовиться необходимо.
Твердой рукой он обнажил меч и почувствовал, как отступил, съежился страх. Несколько раз глубоко вздохнув, он неслышно пробежал расстояние, до того места, где тоннель пересекался с другим, более широким, и исчез за углом. Хепат знал, что Конан рядом, что он сражается с монстром… или со страхом, но паника от одиночества захлестнула, как мутная волна.
Один… Гном попытался сжать кулаки, но пальцы не слушались.
Один, ты теперь один, — твердил кто-то у него в голове. Конан исчез, ты его больше не увидишь. Ты — один. А одному тут не выжить. Тебя скоро обступят полусгнившие мертвецы… Они уже идут… Они близко…
Хепат застонал. Где же друг? Почему его нет так долго? И почему так тихо?
Конан, переводя дыхание, показался из-за угла. Вложил меч в ножны. Еще раз вздохнул.
— Там никого нет…
Хепат из последних сил ухватился за огромную руку друга. Она — эта мощная рука, покрытая буграми мышц и шрамами, — его единственная опора. Только бы Конан не бросил его здесь, в царстве страха.
— Я думаю, мы близки к цели… — проговорил Конан. — Похоже, что тот, кто насылает ужас, где-то неподалеку.
Хепат и сам: чувствовал, что терзающий их души страх увеличился неимоверно. Теперь даже Конану — закаленному воину — не хватало дыхания. Даже у него иногда — Хепат заметил это с удивлением — дрожали руки. Но шаг киммерийца по-прежнему оставался твердым, а взгляд холодным, как ледник, в котором, отражается синее небо.
Вцепившись в руку друга, как испуганный ребенок, Хепат с трудом передвигал отяжелевшие ноги. Сапоги, как каменные… Одежда — тяжкий груз на плечах…
Несколько раз они пересекали естественного происхождения пещеры — большие и маленькие, сверкающие красотой, и темные, будто огромные, пустые бочки. Но не было сил даже поднять взор. Шаркая ногами, друзья из последних сил продвигались вперед.
— Теперь будет небольшая пещера… тронный зал, — хрипел гном, — там, за троном… вход в потайной… тоннель… и там… сокровища.
Тяжело дыша, Конан заставил себя оглядеться. Они стояли у входа в небольшую пещеру, явно искусственного происхождения. Стараниями искусных камнетесов, из стен выступали темные лики чудовищ. Свод ощерился зубами огромного монстра, с языка которого в подставленную каменную чашу капала вода. В общем, если бы Конан мог сейчас говорить, он бы сказал, что тронный зал производит мрачноватое впечатление.
У противоположной стены возвышался массивный каменный трон. Стоящие рядом идолы угрюмо смотрели на путников рубиновыми глазами.
Страх накрывал лавиной. Стоило друзьям сделать несколько шагов, как на них обрушилась такая волна непереносимого, сводящего с ума ужаса, что Хепат, вскрикнув, потерял сознание, а Конан со стоном обхватил руками голову. В глазах потемнело. На губах чувствовался привкус крови. В висках пульсировала боль.
Стиснув зубы, Конан заставил себя взглянуть на трон. Это должно быть там… Источник сводящего с ума ужаса… Некто, распространяющий мутные волны непереносимого страха…
Тяжело дыша, чувствуя, как по спине ручьями струится пот, Конан, превозмогая себя, двинулся вперед. Ужас ударил с утроенной силой. Гигант, шатаясь, с трудом удерживался на ногах.
Нужно всего лишь дойти до трона и взмахнуть мечом… Вряд ли это существо сможет защищаться… Его оружие — страх. И если преодолеть страх, то…
Сосредоточившись, Конан заставил себя войти в нужное состояние. Варвара-берсерка не испугать! Меч молнией сверкнул в его руке.
Издавая нечеловеческое рычание, киммериец, с поднятым мечом, шаг за шагом приближался к трону. Дойти и убить! Убить это существо, терзающее его душу! Побеждая ужас состоянием берсерка, Конан достиг, наконец, трона.
Мерзкая, покрытая слизью многоножка — раздутая, как морской еж, суча лапками, лежала на сиденье древнего трона. Ее злобные красные глазки непрерывно пульсировали, источая такой ужас, что Конан на миг лишился сознания. Но могучая воля воина-берсерка вырвала его из темноты, и, собрав последние силы, он опустил меч на мерзкое существо.
Брызнула темная жидкость. Две половинки твари извиваясь, затихали на оскверненном троне. Глаза, мгновение назад излучавшие убийственную ненависть, потускнели.
И страх отпустил. Исчез, растаял, как туман на ветру. Прекратилось давление на мозг. Настал миг, а может, вечность, блаженного покоя. Конан глубоко вздохнул и с облегчением рассмеялся.
— Мы победили! — крикнул он зашевелившемуся другу. — Мы победили эту тварь! Мы победили страх!
Он высоко поднял меч и вновь засмеялся.
— Кто это был? — Хепат с трудом поднялся.
Страх отпускал его медленно, неохотно. Но гном чувствовал, что исчезло главное — исчез источник ужаса, и теперь все будет хорошо. — Кто же это? Откуда он взялся?
— Какая-то небольшая тварь… — Конан указал мечом на останки. — Кто знает, откуда она выползла… раньше я ни о чем подобном не слышал.
— Я слышал… — прошептал гном. — Кажется, я слышал… В старой легенде говорилось о чистом ужасе, замурованном в недрах горы. Легенда гласила, что победить его невозможно… что никто никогда его не видел… а те, кто подходил к его логову слишком близко, — сходили с ума или умирали. А другая легенда рассказывала, что один воин сразился с этим ужасом, но проиграл… И там эта тварь описывалась как ужасный великан с множеством рук и горящим, как уголья, взглядом.