Багровое око

Конан выхватил было свой меч, желая прикончить омерзительное создание на месте, но Айя-Ни схватила его за руку.

— Шохи, Шохи, это Шохи, — успокоительно повторяла она.

Киммериец с неохотной убрал меч. Такой подручный ему вовсе не нравился.

Девушка между тем вынула из плетеной корзины, которую несла с собой, крупную рыбу, лучшую часть своего утреннего улова. Она протянула ее пауку, нисколько не боясь его мощных челюстей, кривых когтей и больших восьмиугольных глаз с бессмысленным, как у всех насекомых, выражением. Паук схватил рыбу двумя лапами и на оставшихся шести быстро побежал вверх по стволу — видимо, прятать добычу в свое убежище.

— Шохи очень любит рыбу, — объяснила девушка. — Шохи не может сам ловить себе рыбу.

Спустя несколько мгновений паук вернулся. Он сбежал с дерева и быстро засеменил вперед по тропинке. Айя-Ни показала знаком, что нужно спешить за ним. Отбежав не слишком далеко, паук остановился, повернулся кругом, словно оглядываясь и примериваясь, затем стал плести паутину, вытягивая из желез на брюхе клейкую нить, застывавшую на воздухе. Совсем скоро между двумя деревьями по обе стороны тропинки выросла прочная серебристая сеть, надежно перегораживающая путь. Нити ее были очень тонки и почти невидимы.

Закончив работу, паук отбежал в сторону и затаился в кустах. Айя-Ни с Конаном последовали его примеру. Киммериец не успел даже соскучиться в засаде, как в силок уже попалась добыча. Молодая пантера, кравшаяся по тропе на согнутых лапах, принюхиваясь и прислушиваясь, не заметила серебристой сети и угодила в самый ее центр. Зверь был силен, он бешено извивался, работая когтями, клыками и хвостом, и, несомненно, порвал бы сеть, но паук выскочил из своего убежища, вцепился в жертву, превышающую его размерами в несколько раз, и вонзил в нее челюсти. Пантера рванулась еще два-три раза и затихла.

— О Кром! — пробормотал Конан, вспомнив, как тонкая рука Айя-Ни, протягивавшая рыбу, была возле самой пасти страшной твари.

— Шохи хороший! Шохи умный! — К ужасу киммерийца девушка вновь протянула к пауку руку и слегка коснулась фиолетовой шерсти на выпуклой круглой спине.

Паук, никак не отреагировав на ласку, повернулся и быстро побежал назад, очевидно торопясь к оставленному им вкусному завтраку.

— Клянусь Нергалом! — сказал Конан, выпутывая тело пантеры из липких сетей. — Клянусь Сетом! Клянусь вашим озерным чудовищем! — никогда больше ты меня не заманишь на эту свою охоту. Добрый лук и стрелы — вот оружие мужчины!

Не понимая слов, но отлично догадываясь о смысле сказанного, Айя-Ни тихонько смеялась, закидывая голову и позванивая кольцами на губах…

Однажды во время прогулки они забрели дальше обычного. Конан хотел уже поворачивать назад, чтобы не опоздать к дневной трапезе, ибо солнце миновало свою самую высокую точку на небе, и желудок внятно напоминал о себе и пустоте в нем. Но Айя-Ни двигалась целенаправленно и уверенно, на его просьбы вернуться она лишь покачала головой и, вытянув руку, указала на розовую скалу в пяти сотнях локтей от них. Киммериец, поняв, что скала и есть цель их путешествия, смирился, поскольку идти до нее оставалось не так уж много. Дойдя до розовой глыбы гранита вплотную, девушка указала варвару на вход в пещеру. Его зеленой портьерой прикрывали лианы, плющ и колючий кустарник — будь Конан один, он вряд ли заметил бы его.

Согнувшись в три погибели, они вступили в прохладную сырую тьму и некоторое время двигались на ощупь, осторожно переставляя ступни и проводя ладонями по влажным стенам. Затем своды пещеры поднялись, можно было выпрямиться и идти во весь рост. Тьма тоже утратила свою непроницаемость: какие-то странные, светящиеся пятна виднелись вдоль стен. Присмотревшись, киммериец увидел, что это были живые существа, нечто среднее между большой улиткой и морским полипом. Они медленно ползали по шершавой поверхности гранита на одной ноге-присоске. Большие глаза их, величиной с плод киви, освещали пространство перед собой красноватым светом.

Айя-Ни, с усилием оторвав одно из этих существ от стены, протянула его Конану.

— Раппи! — объяснила она.

Видя, что киммериец не знает, как с ним обращаться, она посадила раппи ему на плечо, затем посадила на свое плечико еще одного полипа.

Животное сидело спокойно, лишь влажная и упругая его нога слегка щекотала кожу. Хотя света от них было немного, но все же ориентироваться с живыми тусклыми факелами стало значительно легче.

Вскоре перед ними заблестела гладкая поверхность воды. Не говоря ни слова, девушка шагнула вперед, медленно, без всплеска погрузилась по шею и поплыла, стараясь, чтобы ее плечо, на котором сидел раппи, не заливало водой. Конан последовал ее примеру. Вода была мягкой, ласкающе-прохладной, черной и блестящей, как глаза туземки. Айя-Ни плыла, то и дело подымая голову и осматриваясь вокруг. Увидев знакомый знак, она осторожно сняла раппи с плеча, прикрепила живой факел к скользкой стене и, оглянувшись на киммерийца, нырнула. Конану ничего не оставалось, как проделать то же самое я нырнуть вслед за ней. Под водой она схватила его за руку и потянула к узкому входу, куда вплыла первая. Мощные плечи варвара едва-едва смогли протиснуться в это отверстие. К счастью, воздуха в его мощных легких хватило, чтобы преодолеть недлинный проход в каменной толще, соединяющий одно подземное озеро с другим.

Выплыв на поверхность и отдышавшись, киммериец в первый момент не понял, где он и что с ним. Тьмы не было. В овальном отверстии прямо над головой сияло полуденное небо. Мягкий свет, льющийся сверху, отражался от гладких стен, переливался голубым и жемчужным. Все стены грота были из полупрозрачного камня. Его длинные зигзагообразные потеки напоминали застывшие, взметнувшиеся снизу вверх волны.

Конан слабо разбирался в самоцветах. Возможно, то был опал, но с необычным для него голубым оттенком; возможно, лунный камень или что-то еще. Казалось, руки множества мастеров отшлифовали его, настолько гладкой и блестящей была поверхность стен. Видимо, шлифовкой занимались дожди. Потоки воды за тысячи лет превратили затерянную в джунглях расщелину в невиданное нерукотворное чудо.

Когда прошел первый момент оцепенения, Конан стал прикидывать в уме, какое количество камней можно вывезти отсюда и погрузить в баркас с тем, чтобы не утопить его и не надорваться, работая веслами. Он обошел кругом весь маленький грот, постукивая ногтем по жемчужной поверхности стен. Легко ли будут откалываться самоцветы под ударами каменных топоров? Не раскрошатся ли они, не потеряют ли при этом своего блеска?..

— Что же ты сразу не привела меня… — начал он, оборачиваясь к девушке, и запнулся.

Айя-Ни смотрела на него странным взглядом. Сияющим и строгим одновременно, Непривычная, неожиданная сила исходила из ее глаз. Подчиняясь этой властной силе, Конан вдруг почувствовал, что не станет что-либо здесь разрушать, раскалывать, увозить с собой.

— Что же ты… я не знал ведь… — пробормотал он, путаясь в словах и мыслях и отступая назад, словно — взгляд ее обладал физической силой.

Айя-Ни тихонько засмеялась. Она запрокинула голову, и из горла ее вырвался громкий крик. Хрустальное эхо запрыгало, отразившись от высоких стен. Чудесная пещера приветствовала их.

Видимо, туземцы обладали какими-то навыками расчета времени и определения положения солнца в небе. Только этим можно объяснить, что не успел киммериец как следует оглядеться вокруг, как в синем отверстии наверху показался край диска солнца. Первый же ворвавшийся внутрь луч светила рассыпался на мириады искр. Расщелина, похожая на узкую причудливую вазу из серо-голубого камня, взорвалась светом. Все вокруг них засияло, заиграло чистыми и яркими красками, заискрилось до боли в глазах.

— Кром!.. — прошептал киммериец. — Подобного я не видел даже во льдах Ванахейма. Такой дворец подошел бы самой богине Иштар!

— Сюда приходят очень редко, — сказала Айя-Ни. Она почти не подкрепляла своих слов жестами, но Конан отчего-то хорошо ее понимал. — Когда очень болен и хочешь выздороветь. Когда очень устал и хочешь умереть. Когда очень счастлив…