Последний игрок судьбы

— Почему? — спросил Конан.

— Таков обычай, — отвечала Дана.

— Но почему с Али?

— Только вы двое выдержали Испытание Любовными Играми. Остальные оказались слабы. Нашей царице нужен настоящий муж.

Их разлучили сразу же, как только привели в Скальный Дворец. Людей Амры, усыпленных летающими иглами, везли на повозках, запряженных маленькими белыми мулами.

Светловолосую женщину в золотых доспехах звали Даной. Она легко вышагивала впереди процессии, привычно неся свой щит и копье, ее сильные ноги, обутые в легкие сандалии, уверенно ступали по камням. Говорила она скупо, и все же Конану и туранцу открылась если не вся, то часть тайны острова брагонов.

Властвовали здесь женщины — наследницы некогда великой, а ныне угасшей и забытой цивилизации, остатки которой еще можно было встретить в стигийских землях.

Жили они в древних постройках, жили, предаваясь удовольствиям и забавам, среди которых были и воинские игрища. Те, кто имел склонность к оным и выказывал умение в ратном деле, становились начальницами брагонов — несчастных, почти лишенных мозга особей мужского пола, которые исполняли роль рабов и воинов.

В брагонов обращали пленных. Как — осталось неясным.

Но, прежде чем стать бессловесными рабами, пленные получали последний в жизни подарок: прекрасные туземки вступали с ними в любовную связь, дабы продолжить род.

Если рождалась девочка — она занимала свое место среди избранных, мальчика ждала участь всех мужчин, попадавших на остров.

— Вам двоим нечего опасаться, — сказала Дана, заметив, как вытянулись лица туранца и северянина. — Я сказала — вы гости.

Но это оказалось не совсем так.

Их привели к огромной скале, возвышавшейся над берегом моря. В отвесной стене оказалась дверь, похожая на ту, которую они видели возле поляны каменных воинов, только более ухоженная: барельефы, изображавшие птицеголовых богов, отчетливо выступали на ее створках, а ступени, ведущие ко входу, были выстланы красными, голубыми и желтыми плитами. В превратной комнате Дана велела им оставить оружие. Мужчины переглянулись. Любая схватка здесь стала бы для них роковой: два десятка брагонов держали наготове отравленные пики, готовые пустить их в ход по малейшему знаку светловолосой хозяйки. Конан отдал свой меч, Али отстегнул саблю.

Их развели по разным помещениям.

— Я приду, — кивнула Дана северянину. — Тебя подготовят.

Памятуя о том, что произошло возле розового бассейна, Конан истолковал ее слова в самом приятном для себя смысле. Возможно, воительница тоже не прочь была продлить свой род. Если так — он готов ее не разочаровать.

Двое брагонов раздели его и с тщанием вымыли в небольшом бассейне. Потом, уложив на жесткую подстилку, принялись мять бока и спину. Конан предпочел бы, чтобы это проделывали юные банщицы, как, например, в купальнях Аграпура, но он вынужден был признать, что мелкоголовые справлялись со своим делом превосходно.

Его натерли приятно пахнущим маслом, после чего уложили на живот и принялись заплетать волосы. Тогда и появилась Дана, но совсем не затем, чего ожидал киммериец.

Воительница явилась в клубах ароматного пара, витающих над большим блюдом вареного мяса, которое тащил за ней уродливый карлик в красном колпаке. Блюдо водрузили на круглый стол, и киммериец, не евший с раннего утра, принялся подкрепляться. Мясо оказалось без соли, зато вино в золотом кувшине — превосходным.

Пока он ел, Дана говорила. И чем дальше, тем медленнее двигались челюсти варвара. Наконец он застыл, уставившись на туземку тяжелым взглядом.

Вместо ожидаемой любовной схватки ему предстояла настоящая драка. И не с кем-нибудь, а с туранцем. Это не входило в планы Конана: Красные Братья держали под рукой все Западное море, и если слух о том, что Амра расправился с преемником самого Карбаросса достигнет их душей, весь барахский флот выйдет на поиски «Белит».

И еще перспектива стать наместником бабьего царства. Одно дело — королем, об этом можно подумать, но быть под венцом с какой-то безумицей, превращающей мужчин в безмозглых животных… Такое могло привидеться только в кошмарном сне.

Киммериец сделал большой глоток из золотого горлышка и отшвырнул кувшин.

— Мой ответ будет — нет.

— Тогда ты станешь таким же, как они. — Дана кивнула на безмолвно застывших поодаль мелкоголовых банщиков.

Конан с трудом подавил желание схватить женщину за горло. Это была бы верная смерть, но, может быть, лучше умереть сразу от яда, чем потешать туземок, сражаясь с туранцем? Мысль мелькнула и погасла, уступив место холодному расчету. За годы странствий он научился подавлять ярость, и это не раз спасало ему жизнь. Что ж, когда-то он был гладиатором в Гиперборее, стране колдунов, и дрался на потеху публике. Он сумел бежать из Халоги, города-замка, сумеет вырваться и отсюда.

— Твои слова убедительны, — сказал он. — Но хороша ли невеста?

— Она затмевает солнце, — бесстрастно ответила Дана.

— Значит, чтобы стать ее мужем, я должен убить соперника?

— Да. Бросить в Колодец Смерти.

— Каким оружием мы будем драться?

— У вас не будет оружия.

— Но туранец слабее меня. Это будет не поединок, а убийство.

— Значит, такова его судьба.

Коротко и веско.

Ему выдали льняной борцовский фартук, и в сопровождении безмолвной охраны Конан направился по длинному сводчатому коридору навстречу судьбе.

Арена, на которой предстояло быть поединку, представляла хорошо утоптанную площадку шагов пятидесяти в ширину. Посреди, окруженная низким каменным бортиком, зияла черная пасть колодца. Широкая лестница полукругом поднималась вверх от арены, и на ее ступенях, словно сказочные цветы на террасах, пестрели одеяния женщин. Сверкали на солнце шитые золотом оборки, драгоценные камни на туфлях, заколки в волосах, ветер доносил голоса, легкие, как перезвон хрустальных подвесок.

Дана ждала борцов посреди арены с золотым кубком в руках. Али появился из темного отверстия на противоположном конце. Туранец был худ и жилист, под кожей, словно корабельные канаты, ходили сухие мускулы. Он напоминал пантеру, решившую потягаться со львом, и киммериец сразу понял, что исход поединка отнюдь не предрешен.

Он принял из рук Даны кубок, нагретый солнцем, и пригубил терпкий напиток. Потом, повинуясь ее знаку, передал кубок Али. Туранец отпил и вытер губы, не отводя серых глаз от соперника.

— Да пребудет с вами великий Пта, — сказала Дана, нараспев, — да осенит он крылами того, кто достоин. Начинайте.

— А что, ваша царица среди зрителей? — спросил варвар, поглядывая в сторону лестницы. Он привык начинать, когда считал нужным, а не когда ему указывали.

— Нет. Победителя отведут к ней после схватки.

— Видать, нервная женщина… Ладно, Красный Брат, ты хотел со мной посчитаться, так вот тебе случай. Только пусть потом не болтают, что я убил тебя из-за какой-то бабы…

— Ты помолился своему Крому? — ухмыльнулся Али. — Если нет — зря, ибо я собираюсь избавить Западное море от молокососа, возомнившего себя великим корсаром.

— Только не обделайся, — буркнул киммериец и прыгнул, стараясь обхватить туранца вокруг торса.

Али легко ушел от захвата, нырнув под руку Конана. Тот резко обернулся, стараясь, чтобы соперник не оказался за спиной. Мягко ступая полусогнутыми ногами, туранец пошел по кругу, стремясь поставить варвара против солнца.

Он был опытный боец, и это чувствовалось по каждому его движению, уверенному, несуетливому, расчетливому. Он напоминал кошку, готовую к прыжку, опасную кошку.

Чутье подсказывало варвару, что туранец хорошо знает, куда нужно нанести удар. Самого сильного человека можно свалить, ударив в определенную точку на теле, и Конан не раз видел, как щуплые с первого взгляда бойцы заваливали настоящих великанов. Он настороженно кружил по арене, следя за соперником. Сделай он захват, и туранцу придет конец, но для этого нужно было заставить Али ошибиться.