Золотой павлин Сабатеи

— Все в порядке, — ответил Юлбаш.

— Что в порядке? Ты налил им вина?

— Нет, он сказал поставить на стол.

— Ладно, — прошептал Махтар, — и то молодец, а то мог бы и в обморок хлопнуться. Теперь подождем…

— Человек триста-четыреста можно будет набрать в Самарре. Я поговорил кое с кем из своих.

— Каких это своих? — недовольно спросил Джунгир-хан. — Опять эти воры и бандиты?

— А где взять других? — удивился киммериец. — Я же не могу тебе привести солдат из регулярной армии. Это обеспечит твой родственничек из Хоарезма.

Он наполнил кружку вином из кувшина и залпом осушил ее.

— Ты опять непочтительно отзываешься о моих родственниках, — сморщился юноша и просительно посмотрел на Испарану, ища у нее поддержки.

— Конан, ты же обещал… — Испарана укоризненно взглянула на киммерийца.

— Не буду, не буду, клянусь Кромом! — Варвар осушил еще кружку и потянулся за новым кувшином. — Давай выпьем за наши дружеские отношения. — Он налил всем по кружке. — Кстати, а это что за человечек принес вино?

— Новый цирюльник, сегодня наняли, — ответила Испарана.

— Угу, — промычал варвар. Он хотел что-то сказать, но, взглянув на свое пустое блюдо, рявкнул — Этот собачий сын, где он? Где мое мясо?

Он стремительно поднялся и, ворча, направился к выходу.

— Где этот сын порока? — спросил он у стоявшего возле входа солдата.

Солдат рукой показал на костер повара, который ярко горел шагах в пятидесяти от них.

— Его только за смертью посылать! — выругался варвар и зашагал к костру.

Лагерь, который скудно освещали несколько факелов, крепившиеся к жердям, расставленным по его периметру, был небольшим, всего с десяток шатров и палаток, но чуть поодаль раскинулся бивак пастухов и табунщиков. Варвар поглядел на огни его костров, и сердце его затрепетало от близости предстоящих ратных дел. Конан всегда испытывал безотчетное волнение при виде походных шатров, блеска лат, при шуме множества голосов…

Он подошел к костру. Подвешенная на огне туша нестерпимо чадила, обугленная с одного бока.

— Нергал им в кишки!

Варвар посмотрел по сторонам и тут же мгновенно пригнулся, приняв боевую стойку. Меч словно сам выпрыгнул из ножен и очутился в его руке. Киммериец увидел лежащие на земле тела туранских воинов. Конан даже не стал подходить к ним, потому что был совершенно уверен, что они мертвы.

— Так, — процедил он сквозь зубы, — даю голову на отсечение, это новый цирюльник. — И вдруг его сознание пронзила тревожная мысль. — Боги! — Варвар сломя голову помчался к шатру Джунгир-хана.

Влетев туда, он сразу увидел, что его опасения не беспочвенны: Испарана лежала, откинувшись на подушки, а юноша тщетно пытался привести ее в чувство.

— Она выпила вина и… — ответил он на безмолвный вопрос киммерийца.

— Вижу! — прорычал Конан и выскочил из шатра.

Он увидел две метнувшиеся в темноте тени и гигантскими прыжками помчался туда, где они скрылись.

— Тревога! — закричал он. — Никого не выпускать из лагеря!

На его крик из шатров стали выскакивать солдаты, на ходу доставая оружие. В тусклом свете факелов варвар различил две фигуры. Пользуясь темнотой, они неслись к ближайшему склону горы.

— Не уйдешь! — рявкнул Конан и помчался за ними со всей скоростью, на какую был способен.

Он уже мог рассмотреть их: сзади, спотыкаясь, бежал тот человек, который принес вино, второго он видел впервые. Сделав длинный прыжок, киммериец настиг ближайшего и плашмя ударил его мечом по спине. Удар был такой силы, что бежавший, перекувырнувшись два раза через голову, упал и больше не двигался. Варвар, не обращая на него внимания, припустил за вторым. Когда он уже почти догнал его, тот обернулся и перед глазами киммерийца на мгновение вспыхнул яркий огонь. Конан успел отскочить чуть в сторону и увидел лицо человека с напряженно сжатыми губами и резкой морщиной или шрамом поперек лба. Беглец взмахнул рукой, и новая вспышка на некоторое время ослепила варвара. Когда его глаза вновь смогли видеть, преследовать уже было некого. Человек исчез, и даже шагов его не было слышно. Сзади он услышал лязг доспехов. К киммерийцу уже бежали солдаты. Он обернулся: несколько факелов в руках людей тревожно метались по полю.

— Не ищите! — Конан устало махнул рукой. — Один убежал все-таки. Где второй?

— Вот он! — Двое солдат держали под руки человека, назвавшегося цирюльником.

— Тащите его в шатер! — распорядился варвар. — Я с ним поговорю.

Конан вновь вернулся к шатру Джунгир-хана, но застал там ту же картину: растерянный юноша безуспешно пытался привести в чувство Испарану.

— Они убили ее, — горестно поторял он, — она мертва.

— Подожди, не каркай! — прикрикнул на него варвар.

Он нагнулся над женщиной и приложил ухо к ее груди.

— Дышит! Нергала тебе в задницу! — Он обернулся к Джунгир-хану. — Скорее всего, это сонный порошок. Я думаю, он был предназначен в первую очередь для тебя.

— Но ты ведь тоже пил вино, — чуть не плача, протянул юноша.

— Чтобы меня свалить, надо гораздо больше, — огрызнулся Конан, успев при этом подумать, что это, видимо, перстень сослужил ему добрую службу.

Варвар уложил Испарану поудобнее на мягкие подушки у дальней стенки шатра и гаркнул:

— Ведите его сюда!

Занавеска раздвинулась, и двое туранцев вытолкнули на середину человека, который совсем недавно приносил им вино. Увидев его, Джунгир отшатнулся и взглянул на варвара:

— Это он?

— Сейчас все узнаем, — зловеще пообещал варвар и направился к пленнику. Тот поднял окровавленное лицо — солдаты постарались, когда вели его к палатке, — и, еле шевеля разбитыми губами, прошептал:

— Я скажу все, только оставь мне надежду… — Он закрыл лицо руками и зарыдал, как ребенок.

— Хватит выть! — Киммериец пнул его носком сапога. — Давай быстро говори, а не то я нарежу ремней с твоей спины и повешу тебя на них. Расскажешь нам все, может быть, останешься жив. — Он поднес свой внушительный кулак к носу пленника. — Все, ты хорошо понял?

Всхлипывая и размазывая по лицу кровь, Юлбаш рассказал все, что знал, начиная с подземелья Мусаиба. Киммериец слушал его, не перебивая, только временами хмурился, и желваки начинали ходить по его скулам.

Он понимал страдания этого несчастного, ему самому случалось испытывать нечто подобное. Варвар обернулся к Джунгир-хану. Тот в продолжение всего рассказа не проронил ни слова и сидел уткнувшись взглядом в пол.

— Видишь? — почти торжествующе спросил Конан. — Я был все-таки прав.

Юноша молча кивнул. Когда он поднял глаза на варвара, в них уже не было прежнего оттенка презрения и надменности. Видно было, что рассказ цирюльника потряс его до глубины души.

— Я ведь старше тебя. — Варвар нравоучительно поднял палец вверх. — Правда, всего лет на шесть, — уточнил он, — но порой и это много. Поживешь с моё, тоже будешь разбираться в людях.

Он не отказал себе в удовольствии добить этими словами своего недавнего недоброжелателя и жалел только о том, что Испарана, по-прежнему погруженная в сон, не видит его победы.

— Почему твоя сестра оказалась у него? — вновь повернулся Конан к цирюльнику.

— Ее насильно сделали наложницей одного чиновника, и она… Она… — Рыдания вновь душили Юлбаша. — Она отравила его.

— Всего трое твоих людей знают, в чем дело. Прямо сейчас я позову их, и вы по-тихому уйдете в горы. Там поживешь несколько дней, тебе это будет полезно, клянусь Кромом. Остальным объявим, что ты пал от рук наемных убийц, — торжественно сказал варвар, — а что происходит на самом деле, никто знать не будет. Даже Испарана, — захохотал киммериец, согнувшись пополам и хлопая себя ладонями по коленям. — Если проспит твои похороны, конечно, — добавил он, утирая выступившие от смеха слезы.

Джунгир-хан шутку не вполне оценил, как-никак речь шла о его собственных похоронах, но собрался на удивление быстро. Через некоторое время труп человека в ханских одеждах лежал в шатре, готовый к погребению, а варвар продолжал прерванный ужин, но уже в одиночестве.