Золотой павлин Сабатеи

Вопли перешли в долгий и протяжный вой, словно стая шакалов лаяла на луну. Потом раздался свист меча, стук упавшей головы, и следом за ним еще один глухой звук падения. Потом все стихло.

— Садитесь. — Конан вскочил на козлы. — Все расскажу на месте, там и решим, как поступать дальше. Поедем к вашим туранским всадникам, больше нас нигде не ждут. А эту падаль шакалы и стервятники к утру обглодают дочиста. — Он кивнул на два обезглавленных тела, которые принадлежали бывшим офицерам стражи. — Тьфу, псы шангарские! — сплюнул он и тронул поводья.

— Ваше положение на сегодня таково… — начал варвар, когда он, Испарана, Джунгир-хан и его визирь сели в кружок на пригорке рядом с лагерем.

Собеседники не сводили с него глаз, потому что за те дни, которые они провели в подземелье Азатбахта, никто никаких новостей им не сообщал. Всем не терпелось услышать, что скажет киммериец.

— Так вот, — продолжил Конан, — надежд на твоего родственничка нет никаких… Он рассказал о своих приключениях в Хоарезме, о Мусаибе, о том, как за ним установили слежку, и о том, как его встретил дозор на дороге, — в общем, почти все, что с ним случилось. Он умолчал лишь об Аршаде, поскольку не привык посвящать в свои дела других. Перстень с павлином и все, что было с ним связано, остальных не касалось. Так он решил.

— Я не вижу ничего странного в том, что Мусаиб установил за тобой наблюдение, — поджав губы, сморщился Джунгир-хан. — Откуда ему знать, что какой-то дикарь его не обманывает?

Варвар с удовольствием дал бы юнцу по шее за такие слова, а главное, за тон, каким он их произнес. Однако мальчишка был как-никак ханом, поэтому Конан просто усмехнулся. Зато не промолчала Испарана.

— Как ты можешь! — возмущенно воскликнула она, и Джунгир-хан прикусил язык, глядя на нее с таким обожанием, что это не ускользнуло от проницательного взгляда киммерийца.

«Неужели? — подумал он, но тут же отмел эту мысль. — Хотя, — поразмыслил он еще немного, — мальчишка уже почти взрослый, и не исключено, что Испарана тоже испытывает к нему не только материнские чувства…»

— Это вашей семейке доверять нельзя, — прямо и совсем непочтительно сказала Испарана, глядя в глаза Джунгир-хану. — Если Конан так говорит, то ему надо верить, тем более что он единственный из нас, у кого нет интересов в этом деле.

— Ты права, — поблагодарил ее взглядом варвар, — мне действительно ничего не нужно от вашей Замбулы, провались она к демонам! Но твой родственничек, — он посмотрел хану прямо в глаза, — мне не понравился.

— Это твое дело, — не сдавался Джунгир-хан. — Я думаю, теперь к нему можно послать более подходящего гонца, Хафара.

— Я готов, повелитель, — склонил голову визирь.

— Не торопись, — Испарана даже привстала от волнения, — так можно наделать ошибок!

— Если ты хочешь съездить в Хоарезм, — усмехнулся варвар, — то я тебя понимаю. Город красивый и богатый, есть, на что посмотреть и где погулять, клянусь Белом, — его разбирал смех, — но,— он поднял вверх палец, словно служитель храма перед толпой молящихся, — почему-то у меня предчувствие, что тебя там, скорее всего, посадят в такое же подземелье, как и здесь. А на расправу там быстры, можешь поверить! — закатив глаза, будто ел что-то очень вкусное, продолжал варвар. — Штаны с тебя сдернут, мигнуть не успеешь, — захохотал он, уже не сдерживаясь.

В нескольких словах он поведал остальным, как был свидетелем скорой и весьма болезненной расправы со стражником.

— Беднягу унесли, как мешок с зерном, — закончил он свой рассказ.

Хафар, слушая его, слегка поежился, но Джунгир-хан недовольно взглянул на киммерийца.

— Ты не понимаешь отношений среди знатных людей, ты ведь всего-навсего простой солдат.

— Да, — усмехнулся Конан, — я действительно человек простой. Варвар из Киммерии. Но не придурок. А вот ты, — продолжал он, тяжелым взглядом окидывая Джунгир-хана, — хотя и царственного рода, напоминаешь мне безмозглую овцу.

— Ты забываешь, с кем говоришь! — вскипел Джунгир-хан.

— Вовсе нет, — спокойно отпарировал киммериец. — Ты, между прочим, сейчас стал никем, и звать тебя никак. Если бы случай в моем лице не помог тебе, то, возможно, черви уже давно лакомились бы твоим знатным телом. Надо было мне оставить вас с визирем у почтенного Азатбахта, смотришь, лишняя спесь и вышла бы из ваших высокородных мозгов.

— Ну, это ты слишком, — вмешался Хафар.

— А ты вообще бы помолчал! — огрызнулся Конан, — его уже начало злить поведение этих вельможных ублюдков. — Можно подумать, это не ты продал меня начальнику стражи!

— Но я…

— Пес с вами! — Конан встал и решительно направился прочь. — Как хотите, так и поступайте, а у меня своих дел полно. Только время с вами теряю.

— Придурки! — выругала Испарана хана с визирем, бросаясь вслед за киммерийцем.

— Конан! Остановись! — Она подбежала к нему и бросилась на грудь. — Прости их. Ты ведь делаешь все ради меня, не так ли? — Взгляд ее карих глаз обволакивал киммерийца, лишая его сил к сопротивлению.

— Ладно, уж, — буркнул он, — боги пусть их судят…

Они вернулись к мужчинам. Те тоже понимали, что перепалка между Конаном и Джунгир-ханом зашла слишком далеко. Они сидели мрачные и безмолвно смотрели на приближающегося варвара.

— Я считаю, — киммериец начал свою речь так, как будто ничего не произошло, — надо найти достаточное число наемников. Это первое. — Он немного помолчал и продолжил: — Потом я попытаюсь привлечь на нашу сторону Ахимен-хана, если получится, конечно, я еще в этом не уверен. Если соберем достаточно сил, твое дело выгорит, возвратишь свой трон, — взглянул он на Джунгир-хана.

Тот молчал, угрюмо разглядывая носки своих сапог.

— Если ты хочешь искать помощи у Мусаиба, дело твое, — пожал плечами варвар, — но собирать войско все равно придется. Деньги ваши я у Азатбахта забрал, — сообщил он, — так что будет, чем заплатить наемникам.

Договорились, что варвар начнет собирать отряд. Джунгир-хан все-таки настоял на своем, и Хафар решил завтра же ехать в Хоарезм. Конан не спорил. Нет смысла становиться между дураком и его глупостью. Если кто-то добровольно хочет подставить себя под кнут, только боги способны ему помочь.

Утром Махтар направился к Азатбахту, надеясь, что сегодня ему, наконец, выдадут обещанное. Но, видимо, боги решили иначе. Сомнения у колдуна зародились, когда он еще шел по улицам Шангары, и чем ближе он подходил к дому, где помещалось ведомство начальника ханской стражи, тем быстрее таяла его надежда.

На улицах было много стражников и даже солдат ханской армии, и из обрывков разговоров Махтар понял, что Азатбахт вместе с начальником базарной стражи Гоухаром куда-то исчезли.

«Боги! — вытер вспотевший лоб колдун. — Значит, это не они поймали варвара, а наоборот, он захватил их и увез с собой. И я, старый болван, все видел и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь им. Куда подевалась моя способность предвидения? Как будто кто-то напустил в мои глаза колдовского тумана!»

Он помчался обратно домой, заперся в своей комнате, где обычно занимался магией, и долго возился с колдовскими принадлежностями, лихорадочно листал старинные фолианты, пока, наконец, не узнал, что интересующий его перстень не поменял владельца.

— Уф! — Махтар откинулся на спинку кресла. — Слава богам, что перстень еще у киммерийца. Но парень он не простой, ох, не простой! Что же мне теперь делать?

Он сомневался, стоит ли опять обращаться к помощи властей. Один раз он это уже сделал. И что? Даже неизвестно, живы ли пропавшие офицеры стражи. Махтар встал и зашагал по комнате из угла в угол. Варвар где-то недалеко от города, в горах. Вряд ли шангарский наместник сочтет нужным направлять туда отряд, чтобы вызволить Азатбахта и Гоухара. Поищут в городе день-два, а потом благополучно о них забудут. Претендентов на их должности хоть отбавляй. Стражником больше, стражником меньше, какая разница! Да и самому соваться к городскому начальству смысла нет: начнутся ненужные расспросы, времени он потеряет уйму, а толку ноль.