Золотой павлин Сабатеи

Варвар оторвался от люка, быстро пробежал по чердаку и спрыгнул на землю.

— Сейчас я вам покажу, сыновья греха! Он подбежал к углу дома и выглянул на площадку, где двое стражников, закончив погрузку, закрывали тела большим куском рогожи, чтобы не пугать жителей города столь жуткой картиной. Когда один из них вернулся в дом, Конан в три прыжка достиг повозки и, прежде чем оставшийся страж успел повернуться, ловким движением свернул ему шею. Отбросив труп, киммериец встал за дверью так, чтобы его не было видно с улицы, где были слышны голоса наружной стражи. На крыльце показался, что-то напевая себе под нос, второй стражник. Он повернул голову сначала в одну сторону, видимо, разыскивая взглядом своего напарника, потом в другую… В этот миг на его горле сомкнулись стальные пальцы варвара, и тело, увлекаемое страшной силой, рванулось куда-то вперед. Сжимая его горло правой рукой, двумя пальцами левой руки киммериец нанес ему страшный удар в глаза, от которого доблестный страж уже не оправился. Из глазниц брызнула кровь, и он рухнул на землю, загремев латами.

— Что там у вас, шакалы? — Гоухар сделал шаг вперед, выходя на крыльцо, но второго шага ему сделать не удалось.

Какая-то тень выросла в проеме, закрыв свет. Тело офицера стражи после страшного удара в живот, произведенного неведомой силой, сложилось пополам. В глазах у него потемнело, и Гоухар рухнул на пол прихожей.

— Давай, охвостье Нергала! — Варвар похлопал Гоухара по щеке. — Очухивайся, грязная гиена!

Страж открыл глаза. Он увидел жесткий взгляд холодных синих глаз на обрамленном спутанными черными волосами лице с резкими, словно высеченными резцом скульптора чертами. Огромная ладонь мелькнула в воздухе, и Гоухар почувствовал хлесткий удар на щеке.

— Кто ты?

Он попытался вырваться. Тщетно. Вторая рука киммерийца держала его мертвой хваткой.

— Ты… Ты зачем это? — выдавил Гоухар.

— Сейчас узнаешь, — пообещал киммериец. — Где Джунгир-хан и остальные?

— Их… Их… Их забрали к Азатбахту, — запинаясь, ответил стражник.

Он сообразил, наконец, что попал в руки тому, за кем сам охотился уже пять дней, причем без малейшего успеха. Да если бы только он! Ведь на ноги были подняты все солдаты шангарской охраны.

— Слушай меня внимательно, ублюдок! — Варвар говорил размеренно и веско, и каждое его слово вызывало у начальника базарной стражи приступ смертельного страха. — Сейчас мы поедем к твоему другу Азатбахту. Если ты чуть шевельнешься или мигнешь кому, вот, смотри. — Конан вытащил огромных размеров кинжал. — Проткну насквозь, как цыпленка. Вставай!

Киммериец, взяв Гоухара за шиворот камзола, поднял его в воздух и резко поставил на пол.

— Давай твое оружие, оно тебе больше не понадобится.

Гоухар повиновался. Он двигался, словно во сне, и никак не мог понять, что же такое произошло, почему этот варвар перехитрил их всех, и, самое главное, что же с ним, Гоухаром, теперь будет?

— А сейчас отправь куда-нибудь своих стражей за воротами! Разреши им пойти пропустить по кружечке. И не вздумай дурить — я рядом!

Гоухар вышел на подгибающихся ногах на крыльцо и тоскливым голосом позвал стражника. Конан, стоя за дверью, держал наготове меч, намереваясь разрубить офицера пополам, если тот попытается его обмануть. Но перепуганный до смерти Гоухар уже не был способен на какие-либо самостоятельные действия. У киммерийца даже зародились сомнения, хватит ли у того сил усидеть на козлах, когда они поедут отсюда.

Сил у Гоухара хватило, а может быть, просто страх приклеил его к сиденью на передке повозки. В общем, он даже не пошевелился до тех пор, пока киммериец не остановил коней у ворот начальника ханской стражи. Варвар с трудом натянул на себя форму одного из убитых, чтобы не вызывать подозрений, пока они ехали через город, и теперь сидел, несколько скрючившись, потому что камзол немилосердно жал ему под мышками.

— Скажи, чтобы пропустили, — не разжимая губ, прошипел Конан.

Гоухар повиновался, и привратники, узнав его, распахнули ворота. Повозка, покачиваясь на неровных камнях мостовой, въехала во двор.

— А теперь, шакалья задница, — негромко приказал варвар, — пошли к твоему начальнику. И помни, о чем я тебя предупредил!

Он помог слезть с козел помертвевшему от ужаса Гоухару и, ласково подталкивая его кинжалом в спину, пошел за ним к дверям, расположенным в конце крытой галереи.

Теперь уже не было смысла таиться, и, когда киммериец поравнялся с двумя стражниками, которые сидели на скамье и приводили в порядок свою амуницию, он просто проткнул им глотки тем же кинжалом. Движения его были настолько стремительными, что те даже охнуть не успели, а так и остались сидеть на скамье, привалившись к стене дома. Конан вытер клинок об одежду Гоухара и подтолкнул его:

— Ну, чего застыл? Давай, шевели копытами!

Они вошли в небольшое помещение, где за столом сидел человек в форме стражника и что-то писал на большом листе пергамента.

— Надо же, — удивился киммериец, — грамотный!

Стражник поднял голову и, увидев Гоухара, входящего с каким-то незнакомцем, открыл, было, рот, чтобы задать вопрос или поприветствовать офицера. Но что он хотел сделать, уже никто не узнал. Длинная рука киммерийца молниеносным движением схватила его за волосы и впечатала лицо в столешницу с такой силой, что доска не выдержала и треснула. Что произошло с головой стражника, описывать излишне: разумеется, его череп лопнул, словно спелая дыня.

— Где Азатбахт? — Варвар повернулся к Гоухару, который, выпучив глаза, смотрел на расколотую голову стражника. Видимо, картина настолько впечатлила стражника, что он застыл как истукан.

Конан повторил свой вопрос, отвесив предварительно сочную оплеуху, чтобы тот очнулся.

— Т-т-т… Т-там. — Стуча зубами, Гоухар указал на дверь.

Киммериец приложил ухо к двери и прислушался. Внутри было тихо.

— Заходи первым! — подтолкнул он Гоухара.

Начальник базарной стражи трясущимися руками открыл дверь и сделал два неверных шага вперед.

— А, это ты, свинячий глист, — услышал варвар голос изнутри комнаты. — Кто тебя пустил, и зачем ты приперся?

К изумлению большого начальника, вместо того чтобы раболепно согнуться и ответить на его приветствие, Гоухар, словно выпущенный из катапульты, пролетел, растопырив руки, вперед и обрушился на него. Это Конан толкнул в спину незадачливого офицера и вслед за ним вошел в комнату.

— Ты… — выбираясь из-под придавившего его тела, хотел было грязно выругаться Азатбахт, но слова застряли у него в глотке.

Аккуратно заперев дверь на засов, в проеме стоял гигантского роста человек с обнаженным мечом в правой руке и таким взглядом жестоких синих глаз, что у начальника ханской стражи отпала охота не только спрашивать, но и вообще шевелиться. Вид вошедшего внушал Азатбахту определенные сомнения не только в том, что вопросы сейчас будут уместны, но также и в том, что его жизнь имеет хоть какой-нибудь смысл. Все это время, с тех пор как варвар ехал на повозке с трупами, его ярость возрастала, не находя выхода. Азатбахту довелось увидеть киммерийца как раз в то мгновение, когда он дошел до высшей точки кипения своей злости, и она казалась еще страшнее оттого, что внешне Конан выглядел совершенно спокойным.

— Тихо, — предупредил киммериец, — я люблю порядок. Порядок во всем, — добавил он и рванул с почтенного Азатбахта ножны с оружием с такой силой, что чуть не разорвал того пополам.

Ремень лопнул, начальник ханской стражи скорчился от страшной боли в пояснице. Штаны упали с него, полоса содранной кожи на месте, где полагалось быть талии, кровоточила.

— Сядьте, — коротко бросил варвар, кивая на лавку в углу комнаты.

Поддерживая спадающие шаровары, начальник стражи семенящими шажками пробежал в угол и сел. Гоухар, соблюдая субординацию, подождал, пока сядет Азатбахт, и потом робко примостился на краешке скамьи. Конан подвинул себе ногой стул и устроился напротив них.