Страница 23 из 47
— Я, мой господин, — тихо выдохнул Да-Деган, — чувствую, что недолго Лиге осталось существовать. Я не хочу идти ко дну с проигравшими в этом противостоянии. Лучше склониться перед силой раньше, чем она сломает тебя.
— Тебя можно сломать?
— Сломать можно любого. Ты сам знаешь это. Было б желание.
И вновь тень усмешки отразилась на лице Императора.
— Что ж, — чуть повысив голос, отозвался повелитель, — Веди рабов дальше, Катаки! А рэанин останется со мной.
И уходит толпа. Мальчики, девочки. Уходит ненавистный капитан Иллнуанари. Но в сердце нет места покою. Ведь рядом тот, кого так истинно и истово ненавидит душа. Император! Черный демон. Хозяин! Хозяин половины мира, а когда-то и его. Невысокий человек, обладающим жутким даром лишать воли, возможности воплощать задуманное, себя.
— Как ты жил в Лиге, рэанин?
Нежданный вопрос. Ставящий все с ног на голову. Вопрос, на который нельзя не ответить.
— Разве это жалкое существование можно назвать жизнью, господин? — проговорил Да-Деган, осторожно роняя бисер слов.
— Нет?
То ли насмешка, то ли просто вежливый интерес.
Да-Деган мягко пожал плечами, укутанными в струящийся шелк. На губах возникла задумчивая улыбка.
— Мне б хотелось жить иначе, — проговорил Да-Деган. — Я пришел начать все с начала. Позволь служить тебе. Ты не пожалеешь.
— Обещания, — усмехнувшись, повторил повелитель Эрмэ, — это только слова.
И вновь встретились взгляды. В глубине серых глаз спокойствие льда. В разных, окаянных глазах — вопрос.
Усмехнувшись, Император отвел взгляд первым, пошел по дорожке, усыпанной золотым песком, сделав жест следовать за собой. Его шаги были мягки, плавны, и не рождали звуков. И можно было любоваться каждым его движением, как любуются грацией хищников. Выверен, точен каждый шаг и перекатываются крепкие мышцы под невесомой тканью одежд, как мышцы зверя под густой шерстью.
Эта стать, этот шаг не обманут. Как и легкий шаг существа, облаченного в белый шелк. Да-Деган шел следом за Хозяином Эрмэ, производя шума не больше, чем кошка, настороженно караулящая у мышиной норы.
— Чем тебе не по нраву Лига? Дай волю, половина моих рабов сбежит, и не вспомнит об Эрмэ.
— Так это рабы, — кривится усмешкой рот Да-Дегана. — Позволь себе не равнять меня с ними. Я рожден не для того, что б лелеять мечты раба.
— Что ж тогда ты лелеешь? Что греет твое сердце, рэанин? Богатство, удовольствия?
— Власть! Позволь, встав рядом с тобой, насладиться ее ослепительным сиянием.
Нежный голос журчит прозрачным ручьем по округлым камням. Мягкий голос, в котором нет ни тревоги, ни страха. И мечтательно сияют светлые глаза. Развевается белоснежный шелк, с которого ветер стряхнул бурые пятна.
— Позволь… — дальним эхо звучит насмешка Императора. — Знаешь ли, о чем грезишь?
Остановившись, Император лишь чуть, краем глаза смотрит назад, через плечо. Но от этого взгляда мурашки бегут по коже.
— Догадываюсь, мой господин.
— Догадываешься…. - вновь усмешка, недобрая, темная.
В душе клокочет буря. В душе — ураган. И плавятся чувства, бушует кровь, которой стало тесно в жилах. Черная воля Хозяина падает хищным коршуном из поднебесной выси на его плечи. И сжимается от страха сердце.
Боль. Власть. Любовь. Кровь на руках. И на разбитых губах — тоже кровь. Память, что ж ты окаянная делаешь? Отчего никак не взять себя в руки, не унять полымя чувств? Прав, ставший прахом тэнокки, сказавший, что, сведя с кожи метку хозяина, не снять ее с души.
Там, в душе — черная паутина, обвившая мысли и чувства, там тлен, чужая воля, крепко зажавшая в кулаке, все, чем он когда-то жил. И под запретом, под черной, незримой печатью Хозяина — любовь, полет и песня. И мается душа, не в силах скинуть этого груза, не в силах расправить крылья, взлететь в пронзительную высь.
Там, в душе — ненависть. Черный яд. Если б можно было вырвать у паука ядовитые жвала!!! Если б можно было скинуть нити липкой паутины, освободиться и встать. Но не рабу подняться против хозяина.
— Слишком смел, — срывается с губ Хозяина Эрмэ. — Знаешь ли ты, что подобные наглецы недолго живут? Нет, я тебя не убью. Ты даже забавен. Убью не я, другие. Трон — теплое местечко. Многие мечтают встать рядом. Конкурентов рвут в клочья.
— Я постараюсь, что б меня не разорвали…, - звучит мягкий голос многозначительным обещанием.
— На Эрмэ не любят Оллами.
— Мой повелитель волен не любить Оллами. И я с удовольствием не был бы советником этой захудалой Гильдии, а владел бы Иллнуанари. Но пока выбора у меня нет.
— Наглец!
И снова клонится вниз, словно отягощенная думами, голова. И блестят алмазами пронзительные серые глаза.
— На месте Анамгимара я не стал бы так тупо пытаться завоевать твое расположение, привозя тысячами рабов. Это банально. Ему б стоило стереть в порошок сырьевые колонии Лиги, хотя бы только Янаматэ и Вэйян, это надолго б подорвало ее военную мощь. Эти колонии значат слишком много, что б просто проходить мимо. Уж если мы не в силах ударить по заводам, то стоит бить по тому, что можно достать. Таскать хорошеньких мальчишек и девчонок — тут особого ума не надо, господин.
— Ты не любишь Анамгимара.
— Не люблю, — и вновь в глазах, спокойных словно замерзших, спящих под слоем толстого льда, озерах, появляется отблеск дальнего огня. — Я не люблю глупцов, господин.
— Ты считаешь его глупцом?
Да-Деган согласно кивнул головой. Улыбка коснулась губ. Достав из рукава тонкий свиток бумаги, он протянул его Императору.
— Право собственности на землю и развалины, которые некогда были особняком Ареттара, — небрежно обронил Да-Деган. — Он пытался купить у меня это за бесценок. Уж, не для того ли, что б бросить к твоим ногам? По его мнению, повелитель мира, должен удовольствоваться тем, за что уплачено не более гроша….
— Лжешь!
— Там, на Рэне, есть свидетели.
Обронив тонкий лист наземь, Да-Деган легко пожал плечами.
— Там на Рэне, многие видели наш торг. И я должен был уносить ноги, потому как Анамгимар разозлился на мой отказ. Так стоит ли он того, что б приписывать ему качества разума? Анамгимар глуп, мой господин. Этот шакал слишком любит удовольствия. И служит не тебе, а, прикрываясь именем Эрмэ, творит свои беззакония. Станет выгодно, он продаст тебя.
И вновь повисло молчание. Тишина. И слышно, как в тихом ручье, что течет у их ног, журчит, переливается вода. Прислонившись спиной к стволу дерева, Да-Деган вдохнул пьянящий, кружащий голову воздух, напоенный ароматами роз и орхидей, прохладной воды, меда и горькой прелестью потревоженных листьев.
Сердце билось, размеренно, неторопливо. Всему есть предел, даже дикому, липкому ужасу. Однажды привыкаешь и к тому, кто рождает его в душе.
Усмехнувшись, он стек по стволу дерева к корням, сел, подтянув к груди колени. Капали мгновения, проносились секунды. На спокойном лице Императора, привыкшем не показывать истинных чувств, бродили легкие отблески сомнений.
Тихий щелчок пальцев прозвучал в тишине подобно удару грома.
Воин — невысокий, поджарый, словно хищник, сгустился из воздуха, возник перед Императором, своим легким шагом не тревожа тишины.
— Отведи рэанина во дворец. Проследи за его жизнью. Он будет моим гостем. Дорогим гостем!
Воин чуть заметно кивнул. Воин мог позволить себе эту дерзость — легкий кивок, там, где другой обязан склонить голову. Меж воинами одного клана мало церемоний, и охрана Хозяина Эрмэ пользуется данной привилегией. Возвысившись однажды, Император возвысил и собственный род. Он опирается на воинов своего клана, зная, что на верность воина надежды больше, чем на искусство Властителя.
14
Золотые решетки на окнах, шкуры хищников на полу, невысокая кровать под шелковым пологом, зеркала на стенах — высоченные, от пола до потолка. И молчаливо прислуживают тени — мальчики, девочки с бесстрастными, покорными лицами, а на коже хрупких тел еще сияет сохранившийся загар дальних планет, как след поцелуев родного солнца. Пройдет немного времени, сойдет и он. Все утечет. Все забудется.