Страница 12 из 47
— Кто исполнял прыжок, Гай?
— Я.
— Ты? Если еще раз исполнишь подобное соло, вешать не придется. Отдам концы во время полета.
Усмехнувшись, он отметил удивленную мину на лице Гая. Пожал плечами.
Пройдя в рубку, присел в пустующее кресло рядом с местом Гая, изучал графики, отслеживал переменные. Тоже было не впервой.
— Знаешь, — усмехнувшись, заметил Гайдуни, — я оповестил отца, что у Оллами появился новый советник.
— Хаттами был в бешенстве?
— Был. Если он не убьет нас обоих, считай что нам очень и очень повезет. Десять процентов с оборота! И как тебе удалось завести меня на спор, а, рэанин?
Да-Деган пожал плечами.
— Наверное, просто повезло, — заметил беззлобно. — Я в долгу перед твоим отцом. И этот долг я обязан вернуть. Главное, что б Хаттами не склеил ласты, увидев меня. Ну, скажи, — продолжил он, бросив быстрый взгляд на Гайдуни, — ты б взял меня в советники, если б не спор?
— Я себе не враг.
— Самая большая ошибка тех, кто меня видит, — проговорил Да-Деган задумчиво, — в том, что они видят не того.
7
На поле — ветер. Запах окалины, смазки, отработанного топлива. Над головою — небосвод. Ночь распахнула свои крыла, поглощая убожество дальнего порта. Агами ближайший к Аято не для них — слишком дорог, что б обнищавшая Гильдия могла позволить роскошь сажать на нем свои корабли. Этот — пустынный, третьего сорта, с дурной славой — только этот им по карману.
И встречает на поле Хаттами. Такой же, как сын — высоченный, кряжистый, упрямый. Неудачи могли сломить любого. Но этот — будет держаться до последнего. Непокорный норов, ни перед Судьбою не склонится, ни перед человеком.
Выходя из корабля Да-Деган, помедлил. Было боязно. Было скорбно. Как-то ныне встретит его Раст-Танхам? Что ему приготовит?
Бросив быстрый взгляд на поле, усмехнулся. Прав был Гайдуни, намекая на головомойку. Уперев руки в бока, Хаттами готовился ему мылить холку. Десять процентов с оборота! Не то, что немало. Для Оллами сейчас — немерянная сумма. Немыслимая.
И рядом с Гаем — Пайше. Худенький мальчишка меж великанов. Что-то он может сделать? Какое слово сказать?
Тряхнув головой, Да-Деган подошел к Гайдуни, встал по другую руку.
— Не гневайся, Хаттами, — проговорил негромко, глядя, как на лице хозяина Оллами удивление сменяет гнев. — Это я поймал на слове твоего мальчика. Прости, не мог иначе. Не было выхода. Но десять процентов за мою голову — это ведь даром!
И не усмешка, но улыбка расцветала на лице! Невозможно иначе было смотреть на неподдельное удивление, неверие и радость, отразившееся на лице Хаттами Элхаса, тот смотрел, как смотрят на солнце — полными слез глазами.
— Ты! — шептал контрабандист, внезапно потеряв голос, этот гулкий раскатистый бас, что мог перекрыть рев стартующего в небо корабля. — Ты жив! Да только ты ли это?!
— Я - отозвался рэанин, чуть склонив голову. — Да-Деган Раттера снова к вашим услугам. Что, накрутим хвосты шакалам Иллнуанари? Просит хороших пинков Анамгимар Эльяна…. А?! Так что чертям тошно станет! Что скажешь на это?
— Что ты не изменился, — отозвался Хаттами, переводя дыхание и неверяще мотая головой. — Говорили, ты умер…. Утонул….
— Э! — рассмеялся Да-Деган, легко отмахнувши рукой. — Существует субстанция, что не тонет. И потом, с каких это пор ты веришь слухам?
— Вы оба на "ты", — удивленно выдохнул Гай, вмешавшись в разговор.
— Мы — давние приятели, — отозвался Да-Деган, — я намекал тебе о данном факте еще на Рэне. Ты не поверил.
— Твои проблемы, — усмехнувшись, добавил Хаттами.
Было время, они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. С краткого жеста. Бывало такое. И кто кроме Хаттами мог отчудить такое — вырвать приз не из рук слабого и немощного, но самую большую драгоценность вырвать из рук Хозяина Эрмэ. Кто еще мог быть столь безрассуден?
А никто. Лишь один. Он. Хаттами. За то и платит. Не покушаются на сокровища короны безнаказанно.
Да-Деган легко пожал плечами. Что ж, если Фортуна не вздумает хмуриться, все изменится. А если и нахмурит соболиные брови строптивая девочка, что ж…. Не впервой — он ее насмешит!
И катилась по небу звезда, торопясь на посадку — давно безнадежно опоздавший флагманский крейсерок Иллнуанари. И кривился рот в усмешке.
Что ж, первым, кто заплатит, за свои грехи и чужие будет Анамгимар. Он так решил. И так оно и будет. Сжатой пружиной дрожала воля, готовая ударить, подбирались пальцы в кулак.
Хаттами заметил, с сомнением покачал головой.
— Не связывайся ты с Анамгимаром. Или одного раза — недостаточно?
Да-Деган заставил себя надменно улыбнуться.
— Я должен Анамгимару, — заметил глухо. — Ты же знаешь, я не люблю неоплаченных счетов.
— Тогда платить придется многим, — заметил Хаттами сухо.
— Многим и заплачу, — отозвался Да-Деган безмятежно.
"Заплачу"…. Огромный счет, неподъемный. Не человеку под силу закрыть такие счета. И горечь полыни разливалась по венам. Не под силу, но только в этом и суть его жизни, и шанс на прощение. Простить себя — еще не значит воскреснуть. Но прощение — первый шаг.
Найти себя. Найти смысл. Найти соль. И жить! Не это ли была мечта? И касаясь висками холодных камней стен старого форта, не об этом ли он грезил, не этого ли ждал, не об этом ли думал?
— Дерзок ты, Дагги, — заметил Гайдуни.
— Пусть его, — усмехнулся Хаттами.
Подхватив рэанина под локоть, Хаттами увлек его к флаеру, стоявшему на границе поля. Гай и Пайше остались у корабля — нужно было проследить за разгрузкой. А следом, после профилактики и проверок — новый полет. Не хочешь потерять последние штаны, вертись, как умеешь. Все верно. Все, как всегда. Оллами не может позволить себе длительных стоянок.
Флаер взмыл в небо, летел вольной птицей, приближаясь к Аято.
И вроде, как ничего не изменилось — тот же город, огромный и шумный. Те же толпы народа и шпили башен небоскребов, проткнувших небо, та же толчея и суета, как на мощеных тропах, так и на трассах воздушных.
И так же Хаттами держит курс не в центр города, а на окраину с двух — трехэтажными особнячками по обе стороны полноводной реки, извилистой лентой огибающей город.
И тот же дом, и тот же сад. Только невеселы лица встречающих.
— Ну? — голос Хаттами дрожит струной. — Что случилось, чертовы дети?
— «Фатрэ» потерян. Экипаж захвачен Иллнуанари. Товар конфискован.
И хмурятся темные брови Хаттами.
— Еще один, — произнес он глухо. Ищущий взгляд упирается в серый лед глаз Да-Дегана. — Из полутора тысяч осталось девятнадцать. Только девятнадцать! Ты способен за все заплатить? Нет? Ну и нечего говорить мне о долгах!
В старом доме уют и покой. Прохлада, втекающая туманом с реки. Старинная мебель. Дорогие картины. Люстра, сотнями тысяч хрустальных капель текущая с потолка. Остатки прежней роскоши.
Он бы поверил респектабельности и умиротворению, если б не было тревоги и уныния в лицах встречавших. Он бы в полной мере насладился б покоем, живи в этом доме покой.
— Дом заложен? — спросил он Хаттами, и получил в ответ короткий утвердительный кивок.
Что ж, яснее не скажешь, не расставишь все по своим местам. Остается только кусать губы.
— Я продал все, что мог продать, и заложил все, что можно только заложить, — отозвался Хаттами, провожая гостя в кабинет за массивными дубовыми дверями, украшенными причудливой резьбой. — Это позволит Оллами продержаться еще год, ну, может быть, два.
— И никаких надежд?
— Надежда одна, что некий Аторис Ордо продаст свою тайну Оллами. Это нас спасет. Но сам понимаешь, чудес не случается в этом мире.
— Стало быть, то, что я вернулся — для тебя не чудо?
Молчание повисло в воздухе тяжелым занавесом. В тишине прошелестели быстрые шаги прислуги. Девочка лет тринадцати принесла на подносе ароматный терпкий кофе, сигареты, сладости, поставила поднос на столик с яшмовой столешницей, поклонилось, шустрой мышью умчалась прочь.