Оборотень

И ночью, склонив голову на вышитый батист, я думала только о том, что, несмотря на роскошное убранство каюты, на то, что руки мои не связаны, я все равно остаюсь пленницей, птицей в раззолоченной клетке, из которой не выбраться на волю.

Эти мысли не давали мне сна. Я смотрела на потолок, изучая каждую линию замысловатого узора. А еще вспоминался Хариолан. И тогда сердце вовсе теряло покой, то устраивая бешеную скачку, то замирая, словно в предчувствии беды. Я его боялась, как боятся всего непонятного. Я желала, да нет, я жаждала его видеть. Мне казалось — он — то не стал бы отмалчиваться и прятать истину. И потому я сделала следующее….

В ванной я еще раньше заметила небольшое отверстие вентиляционного тоннеля. К тому ж в моем распоряжении были канализация и водопровод, но эти варианты я оставила на «потом». Неприятно перевоплощаться в существо, не имеющее разумных черт, к тому ж чревато…. Если слишком долго пробыть в подобном облике, можно ведь и вовсе больше не стать человеком. Изменится матрица разума. Впрочем, долго застревать в подобном облике я не желала.

Я не знала, где его каюта. Я не знала очень многого. И все ж…. Вытянувшись в длину, сменив структуру кожи, я скользнула анакондою в этот темный и страшный лаз. Что меня вело? Интуиция? Не знаю. Я просто отдалась на волю чувств, стараясь удержать искры разума под толстым слоем пепла инстинктов. Я хотела, вернувшись, стать сама собою, а не провести остаток жизни в облике страшного гада.

В темном тоннеле сплетались тысячи оттенков разных запахов, смешивались тепло и холод. Я бесшумной торпедой скользила по гладкому металлу. Голоса я впитывала кожей, как и дуновения воздуха. Что меня остановило? Кажется, голос. Дыхание Аниду. И я потянулась на этот звук.

Юнец, что поначалу не казался опасным, был достойной добычей, и я хотела отведать вкус его тайн. Я вынырнула из вентиляции, перекинула гибкое тело на гардину, с которой ниспадали драпировки. Скользнув на пол, я притаилась в углу, еще раз сменив облик. Тени легче всего спрятаться в тени. Вот я и стала хищной тенью, черной пантерой.

В полумраке алькова, на широченной кровати лежали сплетенные страстью тела. Красиво звучит, куда менее красиво выглядит, когда страсть владеет лишь одним. Во всяком случае, моя шерсть вздыбилась, когда я разглядела подробности. Этот юнец, этот белобрысый нетопырь, мразь галактическая попросту насиловал молоденькую девчоночку. С трудом сдержавшись, что б не кинуться на него, я приникла к полу. Кажется, я вволю нахлестала хвостом свои бока, прежде чем этот гаденыш насытился унижением и слезами своей жертвы.

В зрачках моих глаз появилось и застыло презрение. С этого мига для меня Аниду стал чем — то бездушным и неживым, человеком я его считать уже не могла. Вот что имела в виду Хариэла, защищая меня. За это, деточка, спасибо! Долг платежом красен, придет время — оплатим. А пока я смотрела, как, вырвавшись из объятий Аниду, девчонка не знала — радоваться ли избавлению, или просто замкнувшись в себе оплакивать мечты, которые несомненно, у нее когда — то были.

Волоча пузо по полу, я сменила дислокацию, что б не попасться на глаза кому-нибудь, когда она станет выходить. В этой комнате много было укромных местечек, словно ее специально приготовили для того, что б я могла остаться незамеченной.

Да, каюта Аниду здорово отличалась от моей. Начнем с того, что она была неизмеримо больше. Таких, как моя, в ней запросто б уместилось штук десять, не менее. Кровать на львиных лапах находилось почти в центре ее. Всюду — дорогие ткани, начищенный до янтарного сияния паркет и мягкие ковры. Всюду — темные тона, резко оттеняемые золотом. Черные подушки, расшитые изящными узорами, кальяны, флаконы, набитые розовыми лепестками, и канделябры, полные свечами.

— Я могу идти, мессир? — тихо спросила девушка, накинув скользкую ткань туники и глядя не на того, с кем делила постель, а в пол.

— Ступай, — безразлично отмахнулся он. — За платой придешь утром. Смотри, не забудь!

Сказать, что Аниду меня взбесил — не сказать ничего. И я готова была прыгнуть и оторвать его глупую, блеклую башку, зная, что каяться мне не придется ни сейчас, ни потом, как дверь распахнулась, и на пороге возник Хариолан. Девушка суетливой мышью выскользнула вон.

Юнец тяжело вздохнул, потянулся за покрывалом и прикрыл наготу. Хариолан отметил сие с очередной своей кривенькой усмешечкой. Пройдя по комнате печатая тяжелый шаг, он встал к юнцу спиной.

— Можешь одеться, — прозвучал ледяной голос. — И лучше будет, если ты это сделаешь быстро. Я не имею ничего против того, как ты проводишь свое свободное время, но капитаны устали тебя ждать, и поэтому сейчас сюда ввалится толпа. Тебе хочется предстать перед ними нагишом?

— Нет.

— Ну, так чего ты ждешь?

— Выйди, — внезапно смущенно проговорил Аниду, — Пожалуйста, а?

— С девушками ты смелый, — холодно заметил Хариолан, вертя в руках безделицу — хрустальный шар, укутанный в сетку из золотых и серебряных нитей. — Им ты голым показаться не боишься.

На моей морде появилось выражение, напоминающее усмешку Хариолана. И кто сказал, что зверье не умеет улыбаться? Еще как умеет! Я следила из своего логова за этими двумя, как кот следит за мышью. Не сказать, что я была безмятежна — толпа народа в мои планы не входила, но не усмехнуться, глядя как поспешно, трясущимися руками, Аниду хватает одежду и летит в смежную комнату, я не могла.

А Хариолан, отложив безделушку, обвел комнату тяжелым взглядом. Теплые зеленые глаза смотрели, словно ощупывали. Я постаралась сжаться в точку. Разумеется, не удалось. Разумеется, он меня не заметил. А я смотрела на него, чувствуя, что помани он — и я на брюхе подползу к его ногам. Что за колдовство излучал он, что я — разумнейшая тварь, теряла от его присутствия голову?

Аниду появился через несколько минут — одетый, причесанный, этакий невинный ангелочек, внешности которого я б поверила, не открой мне глазки на него Хариэла и сегодняшняя ночь.

Хариолан улыбнулся ему несколько мягче, чем улыбался до того.

— Что нужно капитанам? — спросил Аниду напряженно.

— Они хотят посоветоваться, что делать с оборотнем, — отозвался горбоносый удивительно спокойно.

— Но ведь это — твоя добыча.

— Все верно, мессир Аниду, — заметил хищник. — Вот ты им это и объяснишь. Я с оборотнем расставаться не намерен. По крайней мере, до Эвира.

— И зачем сдалась тебе эта тварюга? — с дрожью в голосе спросил Аниду.

— Тварюга? — деланно удивившись, переспросил Хариолан. — Я думал ты меня поймешь. Она — на редкость симпатичная девушка. Ты этого не находишь, о ценитель женской добродетели?

— Ты и — женщины? — уколол насмешкою Аниду.

Хариолан быстро развернувшись, подошел к мальчишке и посмотрел на него сверху вниз. Зрачки каре — зеленых глаз сжались в точечки. Не хотела б я сейчас поменяться местами с Аниду. Я-то не люблю, когда на меня так смотрят. Взгляд пирата был схож с клинком, приставленным к горлу.

— Аниду, — заметил Хариолан неожиданно мягко, — я не понял намека. Будь добр, поясни, пожалуйста.

— Да нет, ничего, так, — пролепетал юноша, — просто…

— Просто мозги отказали, — вздохнул Хариолан умиленно, — переутомился, обминая кровать. Аниду, я человек незлопамятный, но в тебе нет ни малейшего почтения к тем, кто старше тебя и опытней. Боюсь, придется преподнести тебе пару уроков этикета. Ты же знаешь, какое значение этикету придает твоя матушка?

— Мессир, — прибавил Аниду, напоминая.

Хариолан склонился в насмешливом поклоне. Я с напряжением ждала продолжения их препирательства, но в коридоре прозвучал звук шагов бегущего человека, и эти двое надели на лица безразлично — вежливые маски.

Мой сторож вломился в каюту повелителя без церемоний.

— Беда, господин Хариолан, — проговорил он. — Оборотень! Она сбежала!

Аниду огляделся, словно схваченный за горло смертельным ужасом. Я не знала, что его светлейшество может побледнеть еще больше. Лицо сделалось меловым и каким — то рыхлым, светлые глазки забегали. Похоже, он боялся, что я, того гляди, вылезу из-под кровати или выгляну из-за драпировок. Недурная идея! А что если попробовать? Уж больно интересно было б тогда взглянуть на него. Что б он тогда сделал? Рухнул в обморок или банально и некрасиво обмочил только надетые штаны?