Нель

— С ума не сходи, — посоветовала спокойно, — люди уже спать ложатся. Перебудишь всю округу. Или думаешь, что и в этот раз всё с рук сойдёт?

— Ведьма, — прошептал мужчина, — чёртова ведьма!

Она вновь заглянула в его глаза. Неуверенности не было, она испарилась как дым. Но не было и безумия. Только холод принятого решения, которое необходимо выполнить. Нель слегка повела плечами, не отпуская Афанасия с мушки своего взгляда. Контактные линзы изменили цвет глаз. Он стал сочным и ярким, как цвет глаз охотящейся кошки, полыхающим зелёным огнём. Зелёные глаза Нель смотрели, прожигая неистовым, жгучим огнём, ноздри трепетали, а губы улыбались, улыбались, не смотря ни на что.

Она смотрела на него и мысленно разговаривала с ним, уговаривая не спешить, не делать глупостей. Не ради себя, а ради него. Уговаривала, пытаясь перенести в него все свои мысли, слова и чувства, чаянья надежд и сомнения. Уговаривала подумать и взвесить прежде, чем сделать шаг. Время тянулось тягуче и медленно. Она не могла оторвать своего взгляда от его глаз. Этот контакт, столь призрачный и эфемерный в другое время, сейчас определял всё. И был не ниточкой, тонкой как волос, которую так легко разорвать. Она держала его взглядом. И этот взгляд был как канат, как стальной трос — крепок и прочен. Она улыбалась и чувствовала, как улыбка играет, словно свет на гранях камня — улыбка была то беззаботной, то грустной, то наивной, то насмешливой. Улыбка играла. И внимательно, напряжённо держали контакт глаза.

В дверь позвонили. Внезапно, оглушающе, совсем не к месту и не ко времени. Нель взглянула на часы. Бросила один короткий взгляд. Время шло как обычно, в своём нормальном темпе, не меняя скорости, только ей казалось, что миг тянется вечность. Афанасий убрал пистолет, облизнул пересохшие от волнения губы, как недавно делала это она, и пошёл открывать дверь. Нель слегка пошевелилась, перевела взгляд на Ника, который сидел в кресле, и равнодушно смотрел на происходящее. Ни удивления, ни ненависти, ни волнения за неё, ничего знакомого в лице этого Ника не было. А возможно, он был просто оглушен.

— Ник! — позвала она.

Юноша поднял взгляд, посмотрел на неё, словно побитая собака, и отвернулся.

— Ник, — повторила она, чувствуя, как слова падают в пустоту и не задевают никаких струн.

— Её нет дома, — услышала внезапно она голос Афанасия, — что поделать, ещё не пришла…. Наверное, будет позже. Видишь, я тоже её жду.

На то, что б оказаться в прихожей не потребовалось и секунды.

— Он лжёт, — проговорила негромко, — проходи, Анастасия, тут никому никто не помешает. — и специально для Афанасия добавила, — А командую в этом доме я. Это мой дом. И прошу об этом не забывать.

Несколько минут сидели молча. Афанасий, нахохлившийся, словно сыч, Ник, вертевшая в руках сигарету Анастасия.

— Вот и встретились, — проговорила Анастасия неожиданно.

Афанасий пожал плечами, Ник встрепенулся, а Нель отошла к окну.

— Давай не будем это обсуждать, — проговорил Афанасий неожиданно мягко, это ведь никого не касается, кроме нас.

— Давай, — неожиданно легко согласилась Анастасия. Нель пожала плечами.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Афанасий.

— Она пришла ко мне, — вместо Анастасии ответила Нель, — наверное, почувствовала, что нужна и пришла.

— А что делаешь здесь ты? — в свою очередь спросила Анастасия.

Афанасий вздохнул. Маска самоуверенности с него слетела, как осенний лист с дерева. И в какой-то момент Нель почувствовала острую, щемящую жалость захлестнувшую душу. Жалость острую, как рассекающий удар ножа. Он был мало похож на того человека, которым хотел выглядеть, хотел казаться. Каким, вероятно, его смог увидеть лишь Ник. И оттого Афанасий так вцепился в Ника.

— Глупости, — проговорил Афанасий, — я здесь делаю глупости. Ты не поймёшь. — Он пристально посмотрел на Николая и проговорил, — Идём. Извини, Нель, я, наверное, зря всё это затеял.

Нель скупо кивнула, проводив до порога, поймала его руку и на мгновение сжала в своих ладонях. На мгновение взгляды скрестились.

— Если что-то будет нужно, — сказала она, — заходи, ты знаешь, где меня найти.

Афанасий кивнул и ушёл, следом вышел и Ник. Прислонившись к двери щекой, Нель слушала, как удаляются шаги, прислушиваясь к себе, чувствовала, как исчезает былая вражда. Тает, как облако дыма. А вместо неё возникает нечто иное. И непонятное.

Сожаление. Она чувствовала сожаление в удаляющихся шагах и тоне голоса, уже не уверенном, как ранее, а помягчевшем, так, что трудно было узнать по интонациям голоса в этом Афанасии того Афанасия. Нель тихонечко улыбнулась, чувствуя, как комок льда стронулся и начал таять в душе. Было тепло. Было тихо и спокойно, как в штиль. Предшествующий шторму.

— Афанасий, — услышала она голос Анастасии, — мой бывший супруг. У него море недостатков, но одно могу сказать точно, он никогда не посмеет сделать гадость мне.

Нель улыбнулась. Обернувшись, посмотрела на Анастасию, стоящую в дверях.

"И все же ты зря пришла, — подумала она, — ты зря вмешалась. Это наши дела, только наши дела. Наша вражда…. И нашу игру мы должны были доиграть сами. Потому как доиграть партию придется… Просто так должно быть. И в этом ничего не изменить…"

Я часто думаю о том, чего не может быть, просто не может…. Я думаю о Нель, о маленькой фурии, которая, похоже, умудрилась выжить, даже будучи два раза мертва. Первый раз я убил её сам, измотав преследованием, измучив, заставив растратить все силы. Я был глуп тогда. Боялся, что она уничтожит всё то, что мне было дорого — всю эту систему ничего не значащих ответов, на ничего не значащие вопросы, систему, построенную на ошибках, и оттого не могущую развиваться далее. Я боялся, что она подорвёт мой авторитет и доверие ко мне и моему, увы, ничего не значащему званию. Теперь я понимаю, что этот авторитет ничего не значит в моих собственных глазах, и что б его обрести вновь, мне, прежде всего, придётся завоевать право на самоуважение. Сила не есть насилие. Насилие — признак слабости, а не силы.

И так выходит, что я был слаб….

Второй раз Нель умерла меньше недели назад. Ник, мальчишка, недалёкий ученик чародея, которого она не считала врагом, столкнул её под поезд. Не понимаю, как она не почувствовала этого, не ушла. Почему? Этот вопрос, наверное, будет меня мучить вечно. Хотя, может быть, я знаю ответ. А, может, не знаю ничего. За те полгода, которые мы не были врагами, я так и не смог до конца понять её. Она была соткана из противоречий. Она была странной и непонятной. Она была неоднозначной. Но она была цельной. В ней не было ничего искусственного и наигранного. И не было ничего, что позволило б мне назвать её лживой стервой. Просто потому, что она делала, что считала нужным и говорила, как думала сама. Без оглядок на авторитеты и звания. Делала то, что считала необходимым и правильным.

Я помню нашу с ней последнюю встречу, разговор на балконе, её улыбку, задумчивый взгляд Анастасии, стоявшей подле неё. Помню ощущение, которое мне не забыть никогда. Ощущение правды и правильности выбора. Несмотря на потерянный дар. "Сомневайся, — сказала она, — и верь, стой и иди, размышляй и чувствуй. Пойми себя, пойми, зачем ты, и что ты, а найдёшь ответы, спроси, а не ошибся ли ты. Найди истину, не скажу, что она посередине, так было б всё слишком просто, но она, несомненно, прячется где-то между двумя противоположностями, в точке равновесия. Понимаешь, этот мир, чем-то схож с листом Мебиуса, — тебе кажется, будто сторон две — оказывается она одна, ты думаешь, что она одна, но видишь, что сторон две. Парадокс. Вселенная любит парадоксы. Любит странные решения, уравновешивая противоположности так, что в итоге они образуют единое целое. Почувствуй это…"

Мне кажется, я всё же понял её. Понял и почувствовал, что она хотела сказать тогда. Сейчас, проснувшись среди ночи, сидя у окна, я смотрю на звёзды и чувствую, впитываю, думаю, не перестаю думать о том, как прекрасна, величественна и мудра Вселенная, во всех своих проявлениях. В атоме и цветке, в галактике и океане, везде и всюду она оставила нам достаточно информации, что б мы могли постичь её законы. Она создавала и нас по этим самым законам, что б заглянув в себя как в зеркало, мы смогли б постичь и прочувствовать их…