Иван Грозный

Уже сам перечень владений, взятых царем под свою особую власть, показывает, что новый «удел» представлял собой целое небольшое государство, не уступающее по размерам владениям Ивана опричных лет. В уделе был свой особый двор и свое войско, были созданы и свои органы управления: деятельностью войска ведал дворовый Разряд, сбором налогов — дворовая Двинская четверть, дворовый Большой приход, высшей судебной инстанцией для населения удела был дворовый Судный приказ. «Избы» этих приказов располагались отдельно от земских приказов «в дворовой стороне» Москвы.

С разделом страны на две части произошло разделение на две части и дворянского сословия. Снова часть дворянства оказывалась в особых, близких отношениях с монархом, от которого она могла ожидать особых прав и привилегий, недоступных для остального дворянства. Для понимания характера нового режима очень важно, что раздел дворянского сословия на две части должен был произойти отнюдь не механически, не путем простого зачисления во двор детей боярских тех уездов, которые царь «пометил» в свой удел.

О намерениях царя дает ясное и четкое представление челобитная, с которой «Иванец Васильев» обратился к новому «великому князю» 30 октября 1575 года. Принимая позу покорного вассала, царь просил своего сюзерена, чтобы тот «милость показал, ослободил людишек перебрать, бояр и дворян, и детей боярских, и дворовых людишек, иных бы еси ослободил отослать, а иных бы еси пожаловал, ослободил принять». Таким образом, царь был намерен произвести всеобщую проверку всех своих слуг, от бояр и дворян до поваров и истопников, чтобы установить, кто из них достоин того, чтобы быть взятым на службу в царский удел. Очевидно, как и при установлении опричнины, облеченные его доверием люди должны были созывать детей боярских на смотры и расследовать их отношения свойства и родства. Те, кто после расследования были бы признаны заслуживающими доверия, должны были оставить свои поместья в земщине и переселиться на территорию удела, как это было и при зарождении опричнины: в челобитной Иванец Васильев просил великого князя, чтобы тот при переезде «ис поместишок их хлебишко и денженка и всякое рухлядишко пожаловал, велел отдати». Вместе с тем, как и при учреждении опричнины, дети боярские, взятые в удел, могли сохранить за собой свои вотчины на территории земщины. В сохранившихся документах имеются ясные указания на то, что эти предписания выполнялись: так, дети боярские Обонежской пятины, которых царь взял в свой двор, должны были оставить свои поместья на территории пятины и переселиться в Порховский уезд. Одновременно те дети боярские, которых царь не почтил своим доверием, должны были оставить свои поместья на землях, взятых царем в свой удел. В сохранившемся списке 1577 года той части двора, которая осталась в новой земщине, встречаем пометы: «высланы из Старицы», «изо Пскова высланы», «высланы з Зубцова». Эти пометы относятся к детям боярским, вынужденным покинуть уезды, вошедшие в состав царского удела. На землях удела могли оставаться владения только тех людей, в преданности которых царь был уверен. Раздел дворянского сословия на две части, таким образом, должен был сопровождаться и четким территориальным размежеванием между ними.

Все эти черты нового установившегося осенью 1575 года порядка позволяют выяснить, как именно намеревался царь обеспечить себе преданность слуг, которые могли бы стать его опорой в борьбе с возможной изменой. Снова разделив дворянское сословие на две части, приблизив к себе одну из них и наделив ее правами и привилегиями, которых другая часть не имела, царь создавал значительную прослойку лиц, заинтересованных в сохранении своего особого привилегированного положения и потому безусловно преданных своему монарху.

Царь снова пришел к выводу, что не может управлять Россией обычными, традиционными способами, и установил в стране режим, который по способу установления и по многим параметрам живо напоминал опричнину.

Для оценки характера этого режима весьма показательно, что с его утверждением возобновилась проводившаяся в годы опричнины политика, направленная против вотчинного землевладения княжеских родов. С землевладением ярославских и ростовских князей в предшествующие годы было покончено, лишь немногие представители этих двух ветвей потомков Рюрика, которых царь удостоил своим доверием и согласился принять в опричнину, сохранили свои родовые земли. Часть суздальских княжат (прежде всего Шуйские) смогли вернуть свои владения ценой полного подчинения воле государя. Сохранилась, однако, еще одна большая ветвь потомков Рюрика — стародубские князья, чьи родовые вотчины практически не были затронуты бурями времен опричнины. Город Стародуб Ряполовский вместе с большей частью владений стародубских князей вскоре после начала опричнины царь отдал Владимиру Андреевичу Старицкому, а после его смерти — Михаилу Ивановичу Воротынскому. Ни тот, ни другой не имели никакого желания лишать стародубских князей их вотчин, и те благополучно сохранялись в руках своих традиционных владельцев.

Совсем недавно были найдены документы, согласно которым в 1580 году был издан царский указ «стародубским князем за их вотчины денги давати из нашия казны, а их вотчины в поместья раздавати». Таким образом, должен был производиться принудительный выкуп родовых владений стародубских князей. К подобному способу решения, отличному от практики, имевшей место в годы опричнины, царь и его советники, по-видимому, склонились потому, что в условиях катастрофического запустения страны трудно было найти соответствующую земельную компенсацию за эти владения.

Это решение представлялось царю весьма важным, если он готов был тратить на эти цели деньги даже в условиях, когда, как увидим далее, война в Ливонии приняла неблагоприятный оборот и казна весьма нуждалась в средствах на снаряжение армии. Споры, возникшие в связи с применением этого указа, разбиравшиеся уже в правление следующего царя, Федора Ивановича, не оставляют сомнений в том, что царский указ проводился в жизнь. Хотя после смерти Ивана IVон, по-видимому, был отменен и действовал таким образом всего несколько лет, за это время значительная часть родовых вотчин стародубских князей превратилась в поместные земли, которые в ряде случаев отдавались во владение тем же стародубским князьям. В итоге еще одна группировка княжеской знати, входившая в состав верхнего правящего слоя дворянского сословия, утратила свою родовую собственность и оказалась в зависимости от милости и расположения монарха — верховного собственника поместных земель.

Таким образом, характер порядка, установившегося в России осенью 1575 года, вряд ли может вызывать какие-либо споры. Это был режим, по своему характеру во многом близкий к опричному. В выяснении нуждается иной вопрос: почему во главе новой «земщины» царь поставил Симеона Бекбулатовича, да еще придал ему статус верховного правителя всего государства.

В свидетельствах современников сохранились разные ответы на этот вопрос. Наиболее обстоятельный и развернутый принадлежит Джерому Горсею. Причиной действий царя стали, по его мнению, финансовые трудности, опустошение царской казны в результате многолетней войны. Провозглашение Симеона формальным главой государства дало Ивану «возможность отвергнуть все долги, сделанные за царствование: патентные письма, пожалования городам, монастырям — все аннулировалось». Позднее, когда царя просили вернуться на трон, он взял за свое согласие с подданных богатые «дары и подношения», а затем смог взыскать с купцов, городов, монастырей большие суммы денег за выдачу новых жалованных грамот.

Так как от этого времени сохранилось довольно много жалованных грамот монастырям, то имеется возможность проверить достоверность утверждений Горсея. Такая проверка, проведенная С. М. Каштановым, не подтверждает свидетельства англичанина. Если бы жалованные грамоты Ивана IV с вокняжением Симеона были аннулированы, то вместо них должны были бы выдаваться жалованные грамоты нового правителя, но известен лишь один документ такого рода, обнаруженный совсем недавно. На худой конец это можно было бы объяснить тем, что жалованные грамоты Симеона после его «сведения» специально уничтожались, однако в любом случае должно было бы сохраниться большое количество жалованных грамот, выданных Иваном IV после возвращения к власти. Никакой массовой выдачи таких грамот в 1577—1578 годах не происходило.