Страница 32 из 46
— К-какой разговор? — голос Тасвела непроизвольно дрогнул.
— Вы обсуждали, что убьете короля на предстоящей охоте…
— И ты это слышала? — в голосе Тасвела чувствовался уже неподдельный страх.
— Да. И я хочу, чтобы ты немедленно пошел вместе со мной и рассказал обо всем королю.
— Это невозможно, даже и не думай об этом, — голос нобиля был жесток и сух.
— То есть как невозможно?! — едва не вскрикнула Мелисса. — Ты подумал о том, что будет, если мой отчим вдруг станет королем Аквилонии.
— Будет очень даже неплохо, — самодовольно улыбнулся Тасвел. — Граф Этельстейн обещал назначить меня главнокомандующим вместо Просперо. Представь себе, что через несколько дней я могу стать членом королевского совета!
— Что ты скалишься, безумец! Опомнись! — вскричала девушка. — Подумай лучше хорошенько. Неужели ты веришь графу?
— А почему я должен ему не верить?
— Потому что он нечестный и дурной человек. Он использует тебя в своих делах, а потом выбросит, словно пустой, бурдюк. И, кроме этого, ты подумал, что будет со мной?
— Да что с тобой может случиться? — уже без прежней уверенности ответил Тасвел. — Я попрошу у него твоей руки и, надеюсь, граф позволит мне взять тебя в жены.
— Ты так думаешь? — горько усмехнулась Мелисса. — Он сделает меня своей наложницей, и никто даже не посмеет перечить королю…
— Что ты такое говоришь? — изумился Тасвел. — Граф Этельстейн — представитель славного и знатного рода, и обвинить его в том…
— Может быть, он и знатного рода, но мерзавец, можешь поверить, законченный. Мне лучше знать! — отрезала Мелисса, уже пожалевшая о том, что приняла решение отговорить Тасвела от преступления. — Так ты отказываешься идти со мной?
— Я так и не понял, о чем ты?
— Если ты не пойдешь к королю вместе со мной, я сделаю это одна!
— Да ты что? — нобиль крепко схватил ее за локоть. — Даже и не думай, ты все испортишь!
— Конечно, я хочу испортить весь ваш заговор! — девушка попыталась вырвать руку. — Пусти меня!
Тасвел перехватил ее запястье:
— Постой, — зашипел он, — не кричи, нас услышат!
— Ну и пусть! Сейчас закричу так громко, чтобы сюда пришли!
— Ну нет! — Тасвел попытался зажать ей рот ладонью, Мелисса вырвалась у него из рук и попыталась бежать к дорожке.
«Она выдаст нас королю, и вместо членства в королевском совете меня будет ждать подземелье тайной службы, пытки и позорная казнь! — стучало в голове нобиля, дрожь пронизывала все его тело. — За что такое невезение? Только что все было так хорошо, и вот…»
— Стой, предательница! — Тасвел, не осознавая от страха, что делает, выхватил кинжал и снизу вверх ударил Мелиссу в левый бок.
— А-а-ах, — выдохнула девушка и стала медленно оседать на траву, выскользая из его рук.
— Боги! — опомнился Тасвел. — Что же я наделал?
Леденящий ужас от содеянного охватил нобиля. Он только что убил девушку, на которой хотел жениться!
Как это получилось, Тасвел вряд ли смог бы себе объяснить… Он оглянулся вокруг. Было тихо и спокойно, только вдалеке слышались звуки инструментов да шум веселящейся толпы. Тело вновь охватила дрожь, и зубы сами собой лязгнули так громко, что Тасвел непроизвольно застыл на месте.
«Что же мне теперь делать?! Надо побыстрее убираться отсюда, пока здесь не появился какой-нибудь нежданный свидетель. Хорошо, что никто не видел нас вместе, — промелькнула испуганная мысль. — Но вдруг заметили там, на танцевальной лужайке? — Озноб прошиб Тасвела, и он, словно зачарованный, оглядываясь на лежащее на земле тело, медленно направился в ту сторону, откуда слышалась музыка. — Надо будет сделать вид, что я ищу Мелиссу, спрашивать всех, не видели ли они ее, тогда никто меня не заподозрит…»
Альгимант тоже чувствовал себя не очень хорошо на этом веселом празднике. Случай во время турнира, устроенного бароном Саморой, вызвал достаточно много пересудов в обществе и прибавил сыну Бреганта поклонниц среди дочерей аквилонских нобилей. Но юношу это не радовало. Ведь среди этого сонма красавиц ему была нужна лишь одна-единственная, отношения с которой он сам же и испортил. Альгимант уже давно простил в душе девушку за ее своенравную выходку, могшую стоить ему жизни, и жалел о том, что потерял тогда хладнокровие и обошелся с Мелиссой столь круто и, может быть, несправедливо. Нельзя сказать, что до этого случая она предпочитала его другим кавалерам, но все же он не был и из последних и надеялся занять место в сердце девушки, а вот поди же, как все получилось!
Они не разговаривали друг с другом с того самого дня, хотя прошло уже немало времени, и Альгимант уже больше не имел сил терпеть такое отдаление от Мелиссы, хоть отец постоянно советовал ему плюнуть на все это и заняться мужским делом.
«Сдались тебе эти столичные вертихвостки! — видя мрачное лицо сына, говорил Брегант. — Ты еще слишком молод, за каким демоном тебе сейчас жениться, да еще на падчерице графа Этельстейна? Придет время, подберем для тебя приличную девушку из хорошей семьи, а родство с этим ублюдком вряд ли принесет нам удачу. И не придумывай, — обрывал он порывавшегося возразить сына, — знаю, считаешь, что она не такая, как ее отчим, не той крови. Может так, а может быть, и нет. Кровь кровью, а все же Мелисса прожила в графском замке с самого, почитай, младенчества, а как ты знаешь, даже камень, лежащий в сыром месте, покрывается мхом, что уж тут говорить о людях. Выбрось эту блажь из головы, сынок, пока я только прошу, но скоро, видит Солнцеликий, потеряю терпение и посоветую Конану отправить тебя куда-нибудь подальше от столицы, хоть на границу к боссонцам, например. Изнежился ты здесь, я смотрю…»
Альгимант твердо решил на празднике в королевском саду подойти к Мелиссе" и, наконец, решительно с нею объясниться. К его удаче, король отослал отца с важным поручением в Кордаву, и юноша был свободен от пристального отцовского взгляда. Однако, плану его все никак не удавалось исполниться, потому что в начале праздника король пригласил его за свой стол, и юноше пришлось сидеть среди приближенных Конана, потом его отвлек каким-то поручением Паллантид (все-таки Альгимант был офицером), так что когда он появился на лужайке, где веселилась молодежь, то Мелиссу там не увидел.
Юноша побыл там некоторое время, со всей возможной вежливостью отбиваясь от заигрывания столичных невест, но в паре танцев ему все-таки пришлось принять участие, и когда он, наконец, смог почувствовать себя свободным, то отправился на поиски Мелиссы. Он твердо знал, что девушка пришла на праздник, так как видел ее мельком вместе с графом Этельстейном на церемонии открытия.
Он обошел несколько аллей, надеясь на то, что предмет его вздыханий находится где-то поблизости, и подходил к каждому кружку веселящейся молодежи, но ни у кого не решился расспросить о цели своих поисков, не желая послужить лишним поводом для сплетен.
«Неужели она ушла с праздника, а я и не заметил этого? — сокрушался про себя Альгимант. — Вряд ли, ее отчим здесь, а она покидает приемы только вместе с ним, — ответил он на свой вопрос, заметив Этельстейна среди толпы придворных, с весельем внимавших какому-то рассказу короля. — Может быть, секретничает с кем-то из своих подружек? — подумал Альгимант и огорчился своему предположению — Если так, разговора у нас не получится, поднимет на смех, как обычно, и все…»
Юноша обошел по боковой тропинке площадку, где веселились король и придворные, стараясь держаться в тени деревьев, чтобы не попасться кому-нибудь из них на глаза. Если его окликнут, отвертеться не удастся, придется слушать какие-нибудь дурацкие россказни барона Саморы или скабрезные воспоминания Этельстейна о его похождениях во время путешествий по Офиру и Кофу. Он их уже достаточно наслушался… Альгимант свернул на широкую аллею, освещенную светом масляных ламп, укрепленных на треножниках. Дорожка была пустынной, и только вдали какой-то, как показалось ему, придворный торопливо прошел до конца и свернул направо. Юноша медленно прошел вперед, не увидел более ничего, что могло бы привлечь его внимание, и уже намеревался повернуть обратно, как его ухо уловило нечто похожее на стон. Он замер, прислушиваясь, звук повторился слева от него. Альгимант сделал несколько шагов по направлению к обрамлявшему аллею кустарнику и раздвинул ветви. Рядом со стволом раскидистого дерева он различил что-то, лежащее на земле, и, приглядевшись пристальнее, понял, что это человеческое тело.