Страница 59 из 72
Ана начала свой бой. Неан с исказившимся от страшного напряжения лицом вскинул руки и что-то выкрикнул — на неведомом, давно мертвом языке — и с небес послушно низринулась ветвистая молния. Она нацелена была в вожака — но тот в последний миг сумел отскочить, и ему лишь слегка опалило бок. Второму оборотню повезло меньше — на спине вспыхнули остатки шерсти, он завертелся на месте, завывая и разбрасывая во все стороны алые искры.
А следом уже бежал и сам Конан. Хашдад, ни за что не желавший отставать, прикрывал его слева. Впереди энгласский судья, бледный как смерть, пытался ткнуть пикой в оскаленную морду вожака…
Третий оборотень и Ана несколько мгновений молча смотрели друг на друга, а потом зверь взвыл и ринулся на прошедшую превращение девушку. Два зверя сплелись в смертельной схватке, рыча и терзая друг друга.
Это был шанс, который Конан не мог упустить. Презрев опасность, он в один миг оказался рядом с воющим черным клубком и, едва завидев горящие огнем глаза зверя, что есть силы ткнул в них серебряным шаром эфеса.
Дикий вопль. Морда оборотня вспыхнула, он дернулся раз, другой… и на пыльную землю тяжело брякнулось тело высокого светловолосого мужчины, настоящего гиганта, ни в чем не уступавшего самому Конану.
Рядом, тихо скуля, опустился мордой в слаженные передние лапы зверь-Ана. На боку и шее зияли глубокие раны.
Светловолосый приподнял голову. Взгляд его казался бессмысленным, точно у новорожденного. Он явно не понимал, куда попал и что происходят.
И тотчас же заклятье Ночных Клинков вновь начало действовать. Тело выгнулось дугой; послышался хруст безжалостно растягиваемых и перекручиваемых костей. Человек вновь становился леопардом.
На краткий миг он, похоже, понял, что происходит — на тот самый миг, пока клинок Кована, пронзив ему грудь, шел прямо к сердцу. Мертвое тело с хлещущей из раны кровью грянулось подле бесчувственной Аны.
У Конана не было времени гордиться победой или даже заботиться о своей помощнице. За его спиной два последних оборотня продолжали бой и, похоже, одерживали в нем победу…
Киммериец резко развернулся — и замер.
Оборотни смотрели на него и жутко скалились. Их шкура, лапы, пасти — все было густо вымазано в крови. Им тоже немало досталось — из бока второго леопарда торчал обломок копья — однако теперь они не сомневались, что победили. Их самый страшный враг стоял один, пусть и с наделенным странной силой мечом в правой руке, но — один. Изменница, помогавшая ему, лежала на земле и, похоже, умирала. Маг, тот, что свел молнию с неба, лишился чувств от мощи собственного заклятья.
Больше они никого не брали в расчет. Сейчас киммериец, чувствуя, что смертный холод сжимает сердце, мог ясно читать в глазах своих врагов. Они пришли за ним, За ним одним. Уже трижды до основания разрушившим все планы Ночных Клинков — сперва в Бхарупе, с Камнем-Хранителем; потом в Бодее, с внушающим безумие демоном; и, наконец, в Тлессине, когда было дотла сожжено все союзное Ночным Клинкам войско. Не приходилось удивляться, что владыки ордена решили покончить с дерзким раз и навсегда.
И вот — леопарды — оборотни. Их осталось всего двое. Но — так же верно было сказать, что их еще целых двое!..
Конан вздохнул. Поудобнее перехватил меч. И — упругим шагом двинулся по круту, норовя встать так, чтобы спину защищала стена. Оборотни с молчаливым презрением следили за его маневрами.
И тут в тишине басовито прогудела тетива большого лука. Выпущенная твердой рукой стрела вонзилась в шею второму оборотню. Тот взвыл, высоко подпрыгнул от боли — и ринулся на обидчика.
Вожак в тот же миг устремился к Конану. Казалось, за спиной у оборотня выросли крылья. Воздух упруго ударил киммерийца в лицо; когти заскрежетали по кольцам стальной рубахи, надетой под легкую накидку. Железо рвалось, словно гнилое вервие, однако свое дело кольчуга сделала — ядовитые острия не дошли до тела киммерийца.
Северянин лишь с огромным трудом избег гибельного удара. Да, этот оборотень был достойным соперником. Он не пошел в глубь улиц, где были приготовлены ловушки, он не потерял голову, увлекаясь резней беззащитных — он хотел прежде всего справиться с Конаном, разумно полагая, что после этого Энглас окажется в его власти.
Оборотень мягко коснулся земли. Он ничуть не был обескуражен промахом. Похоже, ничего иного он и не ожидал.
Противники начали извечный хоровод. Леопард пытался приблизиться к киммерийцу, Конан же искусно отступал, кружась и в свою очередь стараясь, чтобы его бока и спину прикрывало хоть что-нибудь. Второй оборотень скрылся — умчался в погоню за Хашдадом, столь удачно угостившим его стрелой. О том, что могло произойти за это время с кузнецом, Конан старался не думать.
Вожак оборотней описал полный круг. Ворота вновь оказались за спиной у Конана. И тут, не мудрствуя лукаво, оборотень прыгнул вновь. На сей раз его движение началось настолько незаметно, что Конан пропустил его начало и не успел отпрянуть. Руки успели лишь выставить перед грудью эфес с серебряным шаром, уже оставившим здоровую черную отметину чуть ниже глаза вожака.
Зверь со всего размаха напоролся на выставленное оружие. Оно не могло остановить стремительный прыжок мощного тела, но напрочь разрушило, наконец, заклятье, удерживавшее звериную форму оборотня. В Конана со всего размаха врезалось уже обычное человеческое тело.
Удар, однако же, оказался страшен. Он опрокинул киммерийца, несмотря на всю его гигантскую силу. Оборотень оказался сверху, мощные, точно клешни исполинского краба, руки сошлись на горле северянина. Лицо оборотня нависало над Конаном, и глаза горели прежним алым колдовским огнем. Чары могли рассеиваться и вновь сгущаться, суть чудовища оставалась прежней. Его можно было остановить, только убив.
Огромным усилием Конану удалось разомкнуть смертельный ошейник. На горле киммерийца вздулись толстые, как корабельные канаты, синие жилы, кровь еле-еле проталкивалась вперед; оборотень ни в чем не уступал северянину.
Конану удалось согнуть колено. Оттолкнувшись что было мочи, он вырвался из смертельных объятий. Меч валялся на земле.
Оборотень торжествующе усмехнулся. Его тело задрожало, точно в лихорадке — он готовился к превращению. Краем глаза Конан заметил, что лежавшая на дороге Ана внезапно подняла голову, и глаза ее вновь осветились…
Вожаку потребовался один миг, чтобы вновь стать зверем. И, хотя он был весь изранен, и серебряный шар оставил глубокие ожоги — оборотень не собирался выходить из боя. Он был уверен, что победа уже рядом. Ведь у Конана не было меча!
Волосы зашевелились на голове у киммерийца. У него, естественно, остался прицепленный к бедру кинжал, но против демона этого было явно мало. И, тем не менее, руки выдернули короткий клинок из кожаных ножен.
Превращение завершилось. Зверь алчно уставился на киммерийца; и, упреждая его прыжок, Конан внезапно сам сорвался с места. Его попытку можно было назвать сущим безумством — кидаться на оборотня, не имея даже нормального меча!
Однако зверь не ожидал этого тоже. Они сшиблись, пока оборотень еще не набрал всей своей убийственной стремительности, и его когтистая лапа нацелилась в горло Конану, но на сей раз кинжал оказался быстрее. Лезвие рассекло лапу и глубоко вонзилось в шею — слева, там, где проходят жилы.
Зверь взвыл и завертелся на месте. Конан получил еще один страшный удар в грудь, но устоял на ногах, обеими руками обхватив монстра за шею, прижимая к себе, словно ненаглядную возлюбленную. Кулак правой руки несколько раз врезался в основание черепа оборотня.
Наконец зверь все-таки отшвырнул его от себя. Кинжал остался торчать в ране, и оттуда толчками выбивалась кровь. Зверя слегка покачивало, словно подгулявшего матроса. Отчего-то это сравнение пришло на ум Конану, изрядно развеселив северянина. Он засмеялся — и с острым наслаждением увидел изумленный испуг на самом дне горящих огнем глаз зверя.
Они вновь застыли друг против друга. Кольчуга на Конане была порвана, больше защиты от нее не было никакой. Одна-единственная царапина, нанесенная острым когтем — и уже не помогут ни целители, ни чародеи. Оборотень, похоже, понимал это. Ему тоже пришлось несладко. Он терял силы. Ему надо было убить этого странного смертного — и отступить, зализать раны, отдохнуть; потом он справится со всем Энгласом и в одиночку.