Охотник

— Говори, — приказал Конан. — Все, что видел, что чувствуешь, все о чем знаешь.

— Я, как тебе известно, чародей не из первых, — начал Клодий, облизнув пересохшие губы. — У меня был очень хороший учитель и не его вина, что ученик оказался слаб духом, и слишком жаден до радостей жизни. Но кое-что я все-таки усвоил. Сейчас я чувствую рядом Силу. И эта Сила нам враждебна. В этом я твердо уверен.

— Я слышу откровенье Митры, мои уши открыты, — съязвил Кот и вздохнул. — Жаль Серваха!

— О прочем я могу лишь догадываться, — Клодий замялся и снова облизнулся. — Дело в том, что дорога, по которой мы идем… путь, что я указал в начале этого путешествия, не совсем обычен… Он соединяет миры, если вы способны это понять?

— Нет, — откровенно признался Кот, но весь как-то сжался от слов чародея.

— Мое незатейливое волшебство, могло каким-то образом потревожить Силы и привлечь их в наш мир, — наконец выдавил Клодий, напряженно глядя на меч, лежащий на коленях киммерийца.

После таких слов Конан запросто мог его выпотрошить в порыве гнева — с этого варвара станется… Но Конан молчал и Клодий решился продолжить:

— Я считаю, что Серваха убило одно из созданий, что живут за краем земного мира. Оно может принять человечье обличье, отсюда следы. Кто оно в самом деле пока мне неведомо. Но я могу попытаться узнать.

— Как это? — удивился Кот, и тут же прикусил язык, досадуя на собственную несообразительность.

Клодий усмехнулся одними губами:

— Я все-таки кое-что понимаю в Искусстве. Убийца Серваха бродит где-то неподалеку. Найти его много времени не займет.

— А сможешь ты уничтожить его? — после долгих раздумий спросил мага Конан. По силам тебе это?

— Сделаю все, что смогу, — пожал плечами Клодий. — В магических делах ничто нельзя предугадать заранее.

«… Надо же чуть не попался… Совсем выпустил колдуна из виду, решил, что дело сведется к игре мечами.

Ну и получил, да так, что сейчас, чувствую себя совершенно обессиленным и разбитым, валяюсь тут, как гнилая колода.

Сам по себе колдун меня не интересовал. Но я совершенно забыл, какое сокровище нес он с собой.

Талисман многократно усилил его возможности, повернул Силу так, как и сам маг не ожидал, обрушив ее прямо на меня.

Многие из людей, пользующихся Силой в этом мире, мнят себя земными богами, а на самом деле даже не понимают ее природы. Их убогого воображения хватает лишь на такие примитивные вещи, как власть и бессмертие, да и этого достичь, как правило, они не могут. Таков закон.

Собственно говоря, я тут и нахожусь для того, чтобы закон соблюдался. Никакого не хватит разума, чтобы представить, что может случиться, если кто-нибудь пройдет тропой до конца и достигнет Источника.

…Но я недооценил этого чародея, потому что очнулся его Талисман. Эта крошечная частица мигом отыскала другую, родственную ей — то есть меня, чего и добивался колдун.

Он получил то, что искал, надеюсь, большего не узнал: я стал бороться и, хотя победа далась мне с трудом, сумел направить мага на ложный след.

Краем сознания я уловил, что отведенная мною волна, полетев куда-то на юг, стерла с лица земли деревушку за много лиг от этих мест.

И еще я ощутил, как вздрогнули и качнулись Весы.»

Клодий выл, словно побитый пес, катаясь по земле и охватив голову руками. Он выл не переставая на одной протяжной ноте, затихая только на миг, чтобы глотнуть воздуха. На него навалились, заткнули рот какой-то тряпицей, связали, но и после этого тело колдуна еще билось и корчилось в руках следопытов, будто раздираемое изнутри.

Дианора, онемев от ужаса, стояла в стороне, почти невидимая в наступивших сумерках… Возможно, из-за этого обстоятельства, или просто повинуясь порыву, следопыты вязавшие Клодия, не скупились на крепкие слова, которые обычно, не произносят при девушках.

— Что же он там увидел? — тяжело дыша, спросил Кот.

Он только что стянул руки мага тугим ремнем и еще не оправился от борьбы. У него был такой злобный вид, словно он сейчас пнет чародея.

— Что-то было такое, что заставило его потерять разум от страха, — ответил ему Конан. — Так может кричать только очень сильно испуганный человек.

Могучий киммериец стоял, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на извивающегося у своих ног чародея.

— Надеюсь, что он к нему вернется — буркнул Хендрик. — И чем скорее, тем лучше. Иначе не миновать нам беды…

Большая Лапа не стал договаривать, все и так уже были на взводе.

— Что «иначе»? — не выдержав, спросила дрожащая Дианора.

Гордая и самоуверенная аквилонка исчезла, вместо нее в окружении мрачных мужчин стояла напуганная, растерянная девушка, готовая вот-вот разреветься.

— Иначе придется кончать колдуна, — беспощадно отрезал Солиус— И выбираться из леса!

Дианора окаменела.

После жестоких слов Обоерукого в ее душе будто разверзлась пропасть. Все ее естество в миг растворилось в стылой, безразличной ко всему пустоте. Из оцепенения ее вывел резкий голос Конана:

— В другой раз думай, что говоришь, приятель! Мы не можем его бросить. Он слишком нам нужен!

Солиус безразлично пожал плечами.

— Как скажешь, Конан. Хотя, нарушив закон Тропы, кому-то мы на мозоль наступили. Я за наши жизни теперь и гроша не дам.

— Что-то дешево ты себя ценишь! — нервно засмеялся Кот.

— Ну, раз Обоерукий заговорил, точно торгаш какой с рыночной площади — значит, в самом деле плохи наши дела, — без тени иронии заметил Хендрик.

Солиус еще долго пыхтел, удивляясь своему небывалому красноречию.

Тем временем, Клодий успокоился и свернулся на земле, подобрав под себя ноги. Глаза его мало-помалу приняли естественное выражение, и он с недоумением взирал на стоящих над ним следопытов.

Конан наклонился над колдуном.

— Визжать больше не будешь?

Маг попытался изобразить отрицание, что со связанными руками, да еще и кляпом во рту было весьма затруднительно. Конан, что-то ворча себе под нос, принялся резать ремни, крепко стягивающие чародея. Вскоре Клодий уже сидел, привалившись спиной к стволу дерева и, морщась от боли, растирал рубцы на руках.

— Вы видели? — прохрипел он, переводя взгляд мгновенно помутневших от ужаса глаз с одного следопыта на другого.

— Что мы должны были видеть? — пожал плечами Конан. — Ты как начал руками размахивать, словно мельница крыльями. Ну, а затем за голову схватился и грохнулся на землю.

— Это все? Не может быть! Огненная дорога и смерч… — хриплый голос Клодия был едва слышен.

— Что ты там шепчешь?! — грозно прикрикнул на него Конан. — Говори толком, что ты увидел!

— Не знаю, — помолчав, ответил маг. — Внешне он выглядел как человек, но внутри его зияла пустота… там ничего не было! И в то же время в этой пустоте таилось нечто такое, чему нет названия ни в одном языке, мне даже сравнить это не с чем. Он заглянул мне в глаза, всего на один миг, а потом… — колдун устало замолчал, и на лице его отразился пережитый ужас— Я вдруг почувствовал себя необычайно сильным и попытался его ударить… От соприкосновения наших Сил родился смерч… Он рос и ширился, а мир вокруг разлетался на куски — вместе со мной и с ним… В этой вспышке передо мной открылись такие бездны, куда не должен заглядывать смертный.

— Сейчас-то ты в порядке? — с сомнением спросил Кот, глядя на дрожащего и потеющего колдуна.

— Да, — как-то неуверенно ответил тот. — Со мной все нормально.

— Но ты не убил его, — скорее утвердительно, чем с сомнением произнес Конан.

— Трудно сказать, — Клодий спрятал лицо в ладонях, съежился у корней дерева. — Мне надо отдохнуть, — глухо сказал он. — У меня совсем не осталось сил…

— Отдыхай, — махнул рукой Конан, он даже не пытался скрыть досаду. — Всю ночь можешь отдыхать. Ты тоже ложись, Кот. Будем по двое караулить — сначала мы с Хендриком… Хендрик? Эй, Большая Лапа!