Король воров

Кривое Рыло не зря вырос до доверенного лица самого Аффендоса и не зря носил такую кличку.

Его и без того не блещущую красотой физиономию пересекал уродливый глубокий шрам, нанесенный, по всей видимости, чьим-то мечом. Начинался он над правым виском, спускался наискосок через правый глаз (глаз давно вытек после этого страшного рубящего удара, но продолжал постоянно сочиться зеленоватым гноем), тянулся через переносицу (нос был свернут набок тем же ударом) и заканчивался на верхней губе. Губа была рассечена до самой десны и зажила неровно: с левой стороны вздернулась аж до самого носа, обнажая гнилые зубы и придавая лицу выражение постоянной кривой ухмылки.

Все тело вора было, как узорами, украшено рубцами. Некоторые из них были оставлены ножами и клинками после многочисленных стычек, некоторыми одарили их носителя экзекуторы и пыточных дел мастера в подвалах и подземельях различных тюрем.

Начавший карьеру «тени» в пятилетнем возрасте, Кривое Рыло (тогда звавшийся Щенок) с тех пор провернул столько дел, что не хватит пальцев на руках у сотни человек, и провел столько лет в тюрьмах и на каторгах, что сам давно сбился со счета. Но ни одно, даже самое тяжелое заключение, ни одна, даже самая жестокая пытка не сломила его. Он был создан для воровской жизни, и никогда, ни при каких обстоятельствах ни на шаг не отступался от своего предназначения. Так что не случайно король конверумских норов выбрал его из массы татей, грабителей и убийц… из массы «теней», одним словом.

И сейчас Кривое Рыло мирно попивал пиво в заведении «Червивая груша», ждал прихода Вайгала и нисколько не сомневался, что, как всегда, исполнит приказание своего таинственного хозяина.

Глава XV

Руфус, выполняя приказ Кривого Рыла, томился за стойкой. Переполнявшее его внутреннее беспокойство не давало покоя рукам. Трактирщик протирал в который раз кружки, тер той же тряпицей стойку, перекладывал с места на место разменную мелочь, подтачивал ножи для разделки мяса. В.голове его ходила по кругу одна и та же фраза, больше смахивающая на заклинание: «Скорей бы все хорошо закончилось… только бы все обошлось… я обязательно выпутаюсь…»

Рыло с дружками поглощали в своем темном углу пиво, набивали брюхо дармовым мясом, вполголоса толковали про всякие дела. Другие посетители еще не появились, но вот-вот – и потянутся один за одним охотники начинать день с кружки чего-нибудь горячительного.

Удар, сотрясший незапертую дверь, заставил Руфуса выронить из рук глиняное блюдо, не упустившее такой случай и разбившееся, а «теней» – замолчать и выжидательно уставиться на вход.

Удар, еще удар, град ударов. Казалось, дверь, открывавшуюся наружу, пытаются завалить внутрь.

– Эй, Руфус,- негромко позвал трактирщика Кривое Рыло,- открой.

Руфус издал короткий хлюпающий звук, зачем-то развел руками и на полусогнутых, придерживаясь за мебель, пошаркал к двери, удары в которую не прекратились и не ослабели.

– Грязная Пятка, Помойный Рот,- произнес Рыло и показал пальцем на вход. Те, кого назвали, соскользнули со стульев, юркнули к содрогающейся двери, обогнав по дороге Руфуса, и встали по обе стороны от проема.

Приковылял трактирщик. С опаской приблизился к дверном доскам, выгибающимся под ударами внутрь, и севшим голосом прохрипел:

– Кто там?

Ожидаемого обстоятельного объяснения, кто пришел, зачем ломает дверь, когда ее можно просто открыть, – не последовало.

– В окошко глянь, бестолочь,- шепотом подсказал Помойный Рот.

Руфус отодвинул деревянную заслонку. В открывшееся смотровое окошко влетела узкая и совершенно черная рука. Трактирщик еле успел отпрянуть – и то благодаря тому, что его уже сегодня раз хватали таким образом за бороду и он теперь был готов к подобным выходкам (а раньше ведь такого никогда не случалось, что за ночь выпала, кто ответит?). Совершенно непроизвольно он воскликнул:

– Да сколько можно?!

За этот маловразумительный и вполне невинный выкрик сразу уцепился Косое Рыло, не веривший никому вокруг и находившийся всегда в состоянии подозрения. В мозгу «тени» за считанные доли мгновения созрела догадка, почти совпавшая с правдой (барыгу били через окно, недавно, наши или стражники, не сказал ничего, значит, предал).

– А ну отвечай, ослиный зад, кто у тебя сегодня был?! – заорал, привставая из-за стола, Кривое Рыло.

Крик в точности совпал по времени с распахиванием двери. И на пороге появились те, кто наконец сообразил, как открывается «Червивая груша». Увидев их, Руфус попятился, и, сделав два шажка, свалился без чувств. Не столько даже от вида новых посетителей, сколько от перенагромождения неприятностей.

В трактир вошли и стали оглядываться по сторонам пятеро чернокожих типов, вооруженных тонкими копьями. Грязная Пятка и Помойный Рот, так и стоя по обе стороны дверного проема, выжидательно уставились на своего вожака. Кривое Рыло изучающе оглядел странных гостей и сказал, обращаясь к ним:

– Ребята, заведение пока закрыто. Загляните-ка позже.

С равным успехом он мог обратиться и к протертой Руфусом стойке. Чернокожие, как ни в чем не бывало, переговариваясь на своем языке, заходили кругами по обеденному залу. При этом поглядывая почему-то на потолок.

– Помойный Рот, Грязная Пятка, выкиньте отсюда этих уродов и заприте дверь. Мне надо спокойно потолковать с Руфусом. Похоже, эта тварь пытается нас провести.

Приказ вожака пронесся через обеденный зал, вошел в уши тех, кому предназначался. Те отошли от двери и приблизились к топчущимся по «Червивой груше» чернокожим.

– Эй, уголек, тебе не ясно сказано? – тронул одного из них за плечо Помойный Рот.- Выметайся!

– Пьйонга! – заорал вдруг, как укушенный, тот чужестранец, что оказался ближе других к лестнице и в эту же лестницу тычущий копьем.

– Пьйонга! – завопили и остальные чернокожие, потряхивая копьями.

– Так, мне этот треп надоел! – шмякнул кулаком по столу Кривое Рыло.- За дверь их!

Жестом он отправил остававшихся за столом «теней» в помощь Пятке и Рту.

А Помойный Рот тем временем с криком: «Пшел отсюда!» – толкнул в направлении двери того чернокожего, которого ранее взял за плечо. Чужестранец не удержался и упал, ударившись лицом об пол.

Пущенное от лестницы копье вонзилось Помойному Рту между лопаток.

Белые пауки как следует заперли свою пещеру. Деревянная заслонка не сдавалась под натиском самых лучших, самых могучих воинов племени. Но рано или поздно они проникнут в логово мерзких тварей, прячущих святыню. Прародители рода человеческого, Великий Пьйонга и Нанга, чьи имена выкрикивают их сыновья перед каждым ударом, придадут им столько сил, сколько потребуется.

Не зря его выбрали Главным воином. Только орлу еще хватило бы зоркости увидеть щелочку, когда она была размером всего с пальмового червя, лишь быстроногому ягуару еще хватило бы быстроты, чтоб в два прыжка оказаться у цели, одному Манумбе еще хватило бы догадливости просунуть руку в открывшуюся дыру в заслонке, поскольку там должен скрываться белый паук, тот, который подпирает заслонку изнутри.

Но ловок оказался паук. Извернулся и убежал. Главный воин потянул руку обратно и, задев за край открытой дыры, увидел, что шатается заслонка: подействовали их удары. Он вцепился в край той дыры пальцами и рванул затычку белых пауков что есть мочи на себя. Хвала Великому Пьйонге, слава Нанге! Сломана паучья заграда! Главный воин поймал на себе восхищенные взгляды своих людей. Да, да, не зря его выбрали Главным воином.

Они вошли. Вот как выглядит пещера белых пауков! Темно, воняет, как изо рта старого Хвамбимбы, грязно, как в хижине Уединения. А вот и сами пауки!

Главный воин не поторопился приказать убить их немедля. Пьйонге – мужу Нанги может не понравиться, если убьют невиновных. Главный воин знает: в пещерах живет помногу пауков. Может, кто-то и ни при чем. Виновные сами себя выдадут: будут мешать им добраться до воплощения Пьйонги – мужа Нанги. Тогда и умрут. В мучениях.