Зло Валузии

— Вот именно, друг мой! Королевская кровь — это все, что нам нужно!— воскликнул Кахха и, сузив глаза, еле слышно произнес всего одно слово, которое произвело на встрепанного колдуна волшебное действие. Он весь преобразился: угасшие глаза заблестели, согбенная спина распрямилась.

— Ну, конечно!— воскликнул Заркум.— Как я мог не подумать об этом. Древний, идущий с незапамятных времен ритуал! Это именно то, что нам нужно!

— Наконец-то Сет послал мне разумного помощника,— удовлетворенно хмыкнул нааг.— А начнем мы с нашего обожаемого правителя.

Кахха взглянул в зеленоватое пламя, бушевавшее в очаге, и в раскосых глазах кобры вновь заплясали свой завораживающий танец. Слившись с отблеском языков пламени, они явили отражение крохотных фигурок, скачущих на конях по опушке леса. Все это затаивший дыхание Заркум видел в недвижных зрачках наага, поскольку узреть что-либо в зеленом пламени ему было не дано, несмотря на все его колдовское искусство.

— Они начинают охоту,— после долгого молчания, наконец, произнес Кахха.— Самое время и нам отправиться туда!

Лжестигиец встал во весь свой гигантский рост и мягкими шагами подошел к очагу, сложенному из камней в углу хижины — там бушевал колдовской костер. Несколько свистящих звуков — и пламя поднялось выше, почти до самого потолка. И в струившихся языках пламени вдруг отчетливо проступили кроны вековых могучих деревьев.

— Эрлик!— произнес потрясенный Заркум.— Да это же Джирханская Чернь!

— Именно, друг мой,— Кахха усмехнулся, довольный произведенным эффектом.— Хвала твоей предусмотрительности — у нас есть все необходимое для магии!

— Порошок мегакситара был необходим мне для бегства из Зиккурата,— пояснил Заркум, не без доли хвастовства.— Как известно, в обычных пропорциях порошок, именуемый в далекой Вендии магическим кситаром, делает тело невидимым на какое-то время — и только. Я же многократно усилил действие вендийского снадобья растертым корнем мандрагоры, порошком из цветов папоротника и черного лотоса и кровью девственницы, принесенной в жертву ее собственным отцом. Таким образом, я получил мегакситар — сильнейшее магическое средство, позволяющее переводить материальное тело в иные состояния. Но такого эффекта от порошка я даже и не ожидал!

— Я уже говорил тебе, что вдвоем мы будем непобедимы, любезный коллега,— усмехнулся Кахха.— Твои обширные познания колдовских методов, которые, надо признать, шагнули далеко вперед за последние тысячелетия, и мой древний, недоступный человеческой расе, опыт составят идеальное сочетание!

— А что это был за изумруд, подаренный безмозглому купцу?— спросил Заркум.

— A!— нааг небрежно ухмыльнулся.— Его пришлось взять из моей короны, поскольку мне нечем было расплатиться за шубу. А шуба мне понравилась. Она напомнила мне одеяние из меха гигантской рыси, которое я носил, будучи королем Эврисфейи. Золотое было время! Рысий мех снова на мне — это хороший знак! А купец очень скоро пожалеет о своей алчности. Знал бы, с кем имеет дело — отдал бы мне все свои товары даром, да еще приплатил бы за это!.. А пока нам предстоит поквитаться с Таргитаем. За нами должок!

И Кахха смело ступил прямо в бушующее пламя. На мгновение костер вспыхнул еще ярче и, казалось, с жадным ревом пожрал нелюдя в своих губительных недрах. Но через миг фигурка наага показалась на опушке и еле заметно помахала рукой, подавая знак застывшему в изумлении Заркуму. Колдун мгновение постоял, не решаясь, а затем, собравшись с духом, тоже вступил в огненный круг. Едва пламя охватило тело колдуна, раздался оглушительный взрыв — и все исчезло. И вскоре почти ничто не напоминало о недавнем присутствии в хижине слуг Зла — лишь странноватый приторный запах и мерцающие зеленоватыми огоньками угли в очаге...

Бывалый аргаимский налетчик и грабитель Каскар был доволен собой. Не зря, видать, решил он покинуть свой родной город и отправиться на промысел в Кангар. Чутье не подвело его — здесь, куда съехались торгаши со всех концов Степи, ему крупно подфартило. Жирный купчик, мелко трясущийся всем телом, был покладист и послушно шел, подгоняемый невидимым для окружающих острием стилета. Скоро, очень скоро расстанется он с камешком, полученным от какого-то полоумного чужестранца! И наконец-то исполнится заветная мечта Каскара о собственном доме в лучшем квартале Внутреннего Города, где он будет доживать свой век, восседая на дорогих афгульских коврах в окружении наложниц и рабов-аргипеев. Если бы аргаимское ворье знало о существовании бога Бела, Каскар, несомненно, вознес бы ему самые жаркие молитвы. Но в Сакалибе пока не додумались до создания культа покровителя жуликов и грабителей — здесь еще не наблюдалось такого падения нравов, как в Заморе. И, тем не менее, аргаимские воры были знатоками своего дела.

Отойдя подальше от базара и толпы, продолжавшей пялиться вслед удалявшейся процессии, Каскар затащил несчастного купца в первую попавшуюся на пути заброшенную хижину. В нос ему ударил какой-то резкий сладковатый запах.

— Фу!— сморщился налетчик.— Эти поганые гирканские торгаши и здешний народ приучили ко всяким вендийским дурманам. Дурман-травы им что ли не хватает? Ударом ноги Каскар безжалостно опрокинул навзничь еле живого от страха Арганбека. Несчастный купец захрипел, почувствовав, как кованый каблук вдавливается ему в горло. Над ним наклонялось свирепое скуластое лицо с рыжеватыми усами; налитые кровью неопределенного цвета глаза, казалось, были готовы испепелить его, а стилет в занесенной руке сверкал грозно и неумолимо.

— Давай сюда камешек!— грозно прорычал налетчик.

Но Арганбек молчал и только бешено вращал круглыми от страха глазами: то ли утратил дар речи от страха, то ли алчность лишила его языка. Однако Каскар не стал ломать голову над этой дилеммой и попросту вспорол стилетом полу полосатого халата, обнажив потайной карман, где был спрятан злополучный изумруд. С ликующим воплем гpaбитель схватил драгоценность. Он даже не обратил внимания на то, что на груди Арганбека, в том самом месте, где изумруд касался ее, расплывается странное зеленое пятно.

Разглядывая вожделенное сокровище, Каскар заученным движением, не глядя, метнул стилет — и злополучный Арганбек забился в предсмертных конвульсиях. Темная кровь, пульсируя, вытекала из пробитой шеи.

— Какая удача!— прошептал восхищенный Каскар, лаская взором роскошный изумруд. Он долго разглядывал его то с одной, то с другой стороны, позабыв обо всем. И вдруг лицо его резко побелело. Вопль ужаса вырвался из его груди. Та рука, в которой он сжимал драгоценность, вдруг начала стремительно приобретать изумрудный оттенок. Он попытался пошевелить пальцами, но тщетно — они застыли, будто вырезанные из камня.

Холодея от ужаса, Каскар перевел взгляд на труп купца — и обмер. Переливающаяся изумрудная статуя лежала перед ним. Казалось, Арганбек был изваян рукой божественного скульптора, удивительно точно передавшего в глыбе изумруда последнее движение умирающего. Даже капли крови, вытекшие из яремной вены, застыли зеленоватой драгоценной лужицей. Огромное богатство лежало перед вором — едва ли он смел мечтать о подобном. Оно было рядом, в его распоряжении. Но вряд ли зто вызвало восторг в его холодеющей душе. Последний обреченный вопль — и великолепная изумрудная скульптурная группа застыла в молчании, укрытая от внешнего мира полуобвалившимися стенами саманной хижины...

Громоподобный рев огромных труб-курнаев сотрясал чащобы Джирханской Черни, провозглашая начало Великой Охоты.

— Кху! Кху! Ура-aгх! — ревели дикими голосами раскосые загонщики из восточного племени сярбийцев, взмахивая трещотками и оглушительно щелкающими бичами из турьей кожи. Яростно лаяли псы, рвущиеся с поводков едва поспевавших за ними егерей. Пятнистыми тенями мелькали над пожухлой травой стремительные пардусы: их предусмотрительно спустили с поводков, ибо ни один смертный не мог бы угнаться за охотящимся гепардом.